Николай Лузан - Фантом

Он был совершенной противоположностью Кавказу. Худощавый, чуть выше среднего роста, пластичный в движениях, с хищными чертами лица он напоминал собой рысь.

— Кавказ, вы готовы? — уточнил Быстроног.

— Все о’кей, Борис! — подтвердил тот.

— Тогда вперед! — распорядился Кочубей.

Аттила сел за руль. Кавказ переложил пулемет с переднего сиденья в «собачник» и, оставив себе автомат, занял место рядом с ним. Кочубей с Остащенко расположились на заднем сиденье. Быстроног открыл ворота, Аттила отпустил тормоза и УАЗ покатился под уклон. Выехав на центральную улицу, он прибавил скорость. Позади остались площадь с портретом первого президента Абхазии — Ардзинбы. Он пытливо всматривался в своих граждан и словно спрашивал: «Ты готов встать на защиту Родины, как это сделали мы?»

За площадью дорога нырнула под железнодорожную эстакаду, и Аттила утопил педаль газа до пола. Слева промелькнула металлическая ограда, ощетинившаяся сторожевыми вышками, темными глазницами прожекторов и холодными глазками видеокамер. За ней, в глубине парка, затаилась миссия международных наблюдателей ООН.

— Все шпионят! Хотят узнать главную абхазскую тайну, — с сарказмом произнес Кавказ.

— И какая она, если не секрет? — полюбопытствовал Кочубей.

— Простая: пока жив последний абхаз, других хозяев здесь не будет!

— Однако, сурово, — заметил Остащенко.

— Зато справедливо! Гостю мы всегда рады, а для врага у нас один ответ — кинжал и пуля! — сказал как отрезал Кавказ и замкнулся в себе.

Четырнадцать лет назад он вместе с добровольцами из Турции — потомками черкесов и абхазов — пришел на помощь своему народу. А когда закончилась война, далеко не все вернулись к сытой и благополучной жизни в Анкаре, Стамбуле и Измире. Сердце Кавказа осталось в этих горах, о которых 130 лет мечтали его отец, дед и прадед из рода Атыршба.

Серая лента Кодорского шоссе, тихо шурша, стелилась под колесами УАЗа. Справа, за железной дорогой, золотились песчаные пляжи. Слева сплошной зеленой стеной вытянулся знаменитый Синопский парк. Кроны столетних гималайских и ливанских кедров, платанов и эвкалиптов, гигантских пальм и магнолий звенели от гомона птиц. За парком внимание Юрия привлекли построенные, словно по линейке, кварталы города. Уютные двухэтажные особняки, увитые виноградной лозой, радовали глаз.

— Как в Южной Германии?! — удивился он.

— Это наша «Абхазская Германия», — с гордостью отметил Аттила.

— Да?! А как она тут очутилась?

— Очень просто: Сталин приказал!

— Сталин! Для чего?

— Атомную бомбу делать.

— Атомную бомбу? А причем тут Германия? — не мог понять Юрий.

— С бомбой ты, Аттила, хватил. А вот теоретические разработки в Сухумском физтехе велись, и занимались ими пленные немцы, — блеснул познаниями Кочубей.

— Насчет бомбы не скажу. Но точно знаю: мой дед строил дом для самого главного немца — барона Ардене.

— Аттила, а твой дед случайно бомбу не припрятал? — прикололся Юрий.

— Спрятал, литров на двести. На обратном пути можно разминировать, — предложил он.

— Ну, уж нет! Мне здоровье дороже, — отказался Кочубей.

— Коля, давай рискнем! Хрен с ним, со здоровьем! Для контрразведчика главное — не подорвать моральные устои, — загорелся Юрий.

Абхазия властно завладевала им. Следующие десять минут ему и Кочубею пришлось выслушивать от Аттилы настоящую оду вину. За селом Мочара он свернул на «убитую» шоссейку, петлявшую по берегу бурной Кодори. На смену апельсиновым и мандариновым садам пришли густые буковые леса — они вплотную подступили к дороге. И чем меньше оставалось до села Цабал — этого сердца некогда цветущей Абжуйской Абхазии, тем все мрачнее становились лица Николая и Юрия.

Среди гнетущего безмолвия некогда кипевших жизнью сел смертоносное дыхание войны ощущалось с особой остротой. Изуродованные кладбищенские обелиски, дзоты из надгробных плит, исполосованные штыками фотографии умерших не просто говорили — они кричали о том, что зло и взаимное ожесточение не смогла остановить даже память о предках. Спустя тринадцать лет война по-прежнему напоминала о себе взрывами мин-ловушек под неосторожной ногой и выстрелами снайперов. Близкая опасность заставила подобраться Кавказа. Он переложил автомат на колени и снял с предохранителя. Аттила сбросил скорость и, подавшись вперед, шарил настороженным взглядом по дороге и обочинам, выискивая замаскированный фугас. Николай с Юрием тоже взялись за автоматы.

Впереди показалась развилка и Аттила спросил:

— Кавказ, дальше, как — через «Водопады» или «Райские ворота»?

— Через ворота — так короче, но, какая сейчас там дорога, не знаю, — замялся тот.

— Адгур вчера вернулся из рейда и сказал, что на УАЗе проскочим, — развеял его опасения Аттила.

— Насколько она короче? — поинтересовался Кочубей.

— Километров на двадцать, — пояснил Кавказ.

— Час, как минимум, выиграем, — прикинул Остащенко.

— Решай, Николаич, — оставил за ним выбор Кавказ.

— Через «ворота», — решил Кочубей.

Аттила свернул налево, и через километр уже ничто не напоминало о войне. Буйная южная природа успела затянуть зелеными «бинтами-повязками» шрамы-окопы и язвы-воронки. Вскоре дорога превратилась в еле заметную желтую змейку. Скалы все ближе подступали к обочине. Справа из ущелья поднимался пропитанный прелью прошлогодних листьев молочный туман и косматыми языками облизывал машину. Внезапно вспышка солнечного света разорвала полумрак, скалы расступились и за горным разломом, напоминающим гигантский створ, возникли знаменитые «Райские ворота». Аттила притормозил, и от открывшейся панорамы у Николая и Юрия захватило дух.

Перед ними привольно раскинулась знаменитая Кодорская долина. С высоты птичьего полета она походила на огромный ковер, вытканный серебристыми нитями бесчисленных речушек и ручьев. Живописные склоны гор, густо поросшие буковыми и дубовыми лесами, искрились в лучах солнца хрустальным блеском водопадов. Величественные вершины гор, покрытые вечными ледниками, холодно блистали на фоне бирюзового неба.

— Фантастика! — воскликнул потрясенный Юрий.

— Настоящий рай! — был поражен этим великолепием Николай.

— Рай, который по ночам превращается ад! — с ожесточением произнес Кавказ и кивнул головой в сторону северных склонов.

— Трусливые шакалы! Днем они боятся высунуться из своих нор! — гневно сверкнул глазами Аттила.

Кочубей бросил беспокойный взгляд по сторонам — следы дороги терялись в густой траве — и вопросительно посмотрел на Кавказа.

— Все нормально, Коля! Проскочим по левому склону к ручью, а дальше будет нормальная дорога, — успокоил он и предупредил: — Аттила, будь внимателен!