Николай Лузан - Фантом

— А что стряслось? — не мог понять такой спешки Остащенко.

— Не знаю, Юра! Не знаю! Он ничего не говорит. Давайте, ноги в руки и бегом на седьмой этаж! — поторопил Гольцев.

Кочубей с Остащенко переглянулись — на Сердюка это было не похоже, и, теряясь в догадках, поднялись к нему. В приемной царила непривычная тишина. Секретарь Раевская, склонившись над компьютером, набирала очередную докладную после правки генерала.

— Здравствуйте, Галина Николаевна? — дружно поздоровались они.

— Ой, ребята! Как вы загорели! — с улыбкой встретила она.

— Еще недельку, и на негров были бы похожи, — пошутил Юрий и, выложив на стойку пакеты с сушеной хурмой, чурчхелой, предложил: — Угощайтесь, эликсир здоровья и молодости из солнечной Абхазии.

— Зачем, ребята? И так много!

— Берите, берите! Мы целый мешок привезли, на весь отдел хватит, — заверил ее Кочубей и поинтересовался: — Как шеф? С какой руки лучше подходить?

— Какая тут рука, Коля, — погрустнела Раевская. — Последний час никого не принимает, только и спрашивает про вас.

— Вот так всегда. Стоит уехать, и сразу всем нужен, — хмыкнул Юрий.

— С чего бы это, Галина Николаевна? Орденов мы вроде еще не заслужили? — в тон ему произнес Кочубей.

— Ой, не знаю, Коля. До обеда все было нормально, а потом будто подменили, — посетовала она и поспешила зарыться в бумаги.

— Чего гадать, сейчас узнаем! — Остащенко решительно постучал в дверь и, переступив порог, спросил: — Разрешите войти, товарищ генерал?

— Заходи! — голосом, ничего хорошего не сулящим, ответил Сердюк.

Вслед за Юрием Кочубей вошел в кабинет, стрельнул настороженным взглядом по нахохлившейся в кресле фигуре и сник. Сердюк не предложил присесть и когда поднял глаза, то внутри Кочубея екнуло.

— Разрешите доложить, товарищ … — но закончить фразы ему не удалось.

— Доложить?! За вас уже доложили! — и, наливаясь гневом, Сердюк рявкнул: — У тебя что, от водки башку совсем снесло?!

— Какая водка!? О чем вы, товарищ генерал?

— Это не я говорю! Это ГРУ пишет, как ты с Остащенко пол-Сухума разнес!

«ГРУ? Пол-Сухума»? — догадался Кочубей, откуда дует ветер, и попытался объясниться:

— Извините, товарищ генерал. Дело в том, что…

Но Сердюк не хотел ничего слышать и сорвался на крик:

— Устроили дебош в кабаке! И с кем?! С объектом проверки! Вы хоть понимаете, чем это пахнет?!

— Товарищ генерал! Прошу выслушать…

Но Сердюка было не остановить — он рвал и метал. Остащенко даже не пытался открыть рта и понуро смотрел в пол. Он представлял, какую «телегу» могли накатать на них гэрэушники, а если она еще прокатилась по самым верхам, то это был полный аут. Судя по реакции Сердюка, так оно и вышло. Разнос «на большом ковре» читался на лице рассвирепевшего генерала.

— Авантюристы! Это же надо такое дело завалить! Прогремели до самого директора! — бушевал он.

— Директора? — потухшими голосами повторили Николай с Юрием.

— Вы же у нас самые крутые! Чего вам какой-то Сердюк или Градов! Вам подавай самого директора…

— Товарищ генерал! Анатолий Алексеевич, дайте хоть слово сказать? — пытался объясниться Кочубей.

— Хватит! Уже так сказали, что весь департамент трясет! Рапорта на стол! — сказал как отрезал Сердюк.

— Когда? — звенящим от напряжения голосом спросил Кочубей.

— Сейчас! Писать и ничего не замыливать! Все до мельчайших деталей!

— А кому они нужны, если за нас все написали, — огрызнулся Юрий.

— Помолчи, Остащенко! Тоже мне поручик Ржевский. У тебя что, мозги от водки высохли! — рыкнул Сердюк и распорядился: — Даю час! Писать, все как было в той чертовой «Басме»!

— «Басле», товарищ генерал, и Коля здесь не причем! Это я виноват, — вступился за друга Юрий.

— Решения принимал я, мне и отвечать! — не стал прятаться за его спину Остащенко.

— Виноват! Не виноват? Решения? А где ваши головы были, когда их принимали?! — кипятился Сердюк и, махнув рукой, отрезал: — Тоже мне герои! Хватит друг дружку выгораживать! Идите и пишите!

В приемную Остащенко и Кочубей вышли совершенно раздавленными. Сердюк, который редко когда повышал голос, сегодня был на себя не похож. Видимо, их дела были настолько плохи, что им уже рисовались самые мрачные картины будущего. Раевская участливо посмотрела на их убитый вид и робко предложила:

— Ребята, может, по чашечке кофе?

— Лучше по стакану водки, — буркнул Юрий, вслед за Николаем прошел в пустой кабинет и, захлопнув дверь, дал себе волю: — Вот же сволочи?! Сами, как свиньи, «Распутина» лакали, а нас подставили. Если это Вадим, то сволочь он последняя? Знал бы, так размазал бы гада по стене.

— Юра, какая разница, кто? Теперь надо думать, как отмыться, — терзался Николай.

— Отмоют! А потом под зад коленом, — мрачно обронил Юрий.

— С чего ты взял?

— Про рапорта я, что ли, придумал?

— Речь шла про Стельмаха и «Баслу».

— Хрен редьки не слаще! Вот же заразы! Там вроде замяли, а тут все вылезло?! — сокрушался Остащенко.

— Вот же дурак! Надо было сразу доложить, — казнился Кочубей.

— А что бы изменилось? Все равно бы телегу накатали.

— Накатать бы накатали, но откат был бы другой, и Сердюка бы не подставили. А тут…

— Да, Алексеевичу сейчас не позавидуешь, генерала и мордой по «батарее». Таким я его еще не видел. С должности может слететь, а нас уж точно в шею погонят! — заключил Остащенко.

— Юра, кончай накручивать, и без того тошно! Если разобраться, то операцию мы не завалили. Ну, морды набили, зато не дали Стельмаху выйти на американцев и сбросить информацию. Тебя он не расшифровал и все принял за чистую монету. То, что его дружка за американца приняли, ну, с кем не бывает, — искал оправдания Кочубей.

— Действительно, а что мы такого сделали? Как говориться, проявили разумную инициативу, — вторил ему Юрий.

— Это начальству решать. Нам бы сейчас грамотно отписаться, — и, тяжело вздохнул, Николай сел писать рапорт.

За соседним столом, пыхтя, как паровоз, и через слово поминая «доброжелателей», Остащенко выдавливал из себя букву за буквой. К исходу второго часа терпение у Сердюка иссякло, он появился в дверях и с раздражением бросил:

— Вы что, книгу пишите?

— Рапорт в деталях, — осмелев, ответил Кочубей.

— Даю еще пять минут, а потом ко мне! — без прежнего ожесточения распорядился генерал и ушел к себе.

Вымучив из себя последние предложения, Юрий и Николай, как на Голгофу, побрели в кабинет. Сердюк встретил их холодным взглядом, кивнул на стулья и буркнул:

— Садитесь! Показывайте, что написали!

Кочубей положил рапорт на стол и, пока генерал читал, пытался по лицу понять его реакцию. Оно оставалось непроницаемым, как маска, и только, когда он перешел к рапорту Остащенко, на нем проявились первые эмоции. Хмыкнув, он спросил: