Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]

Дженни внимательно посмотрела на меня, но ничего не сказала. В этот момент вернулась Наоми, и я наклонился вперед, чтобы пропустить ее на заднее сиденье.

— Едем к морю, — приказала она.. — Я скажу, где повернуть.

— Но мы же готовились к рандеву во Фрэнч Арбор? — возразил я.

Девушка не была хорошей актрисой, так как слишком правдиво посмотрела мне в глаза.

— Планы изменились, — сообщила она. — Я дозвонилась до Гастона и сказала ему, что бумаги у нас. Сейчас он не может освободиться, так как занят лодкой, но хочет днем с нами встретиться, чтобы обо всем договориться. Но мы же пока должны отправиться в одно место, подальше от посторонних глаз. Он посоветовал мне куда.

— О’кей, — согласился я и пустил машину вперед.

Когда мы выехали из города, океан оказался слева.

Согласно карте, впрочем, мы любовались сейчас заливом Святого Лаврентия, а океан находился дальше на северо-восток. Но и здесь соленой воды вполне хватало, чтобы произвести впечатление на парня из штата Нью-Мексико.

Дженни глубоко вздохнула.

— Как прекрасно! — сказала она, — Но немного страшно. Всегда думала, а что там, в глубине?

— Рыбы, — откликнулся я, — и кости мертвецов.

— Следите, куда едете, — прервала нас Наоми, — Здесь не поворачивайте. Еще пару миль прямо по дороге.

Мы проехали мимо заброшенных угольных копей, бетон сменился гравием, потом просто грязью и пылью, и закончили путешествие возле еще одного рудника прямо в лесу. Обычный небольшой рудник, и эксперт, наверное, с первого взгляда смог бы сказать, какую он выдавал продукцию. Но мне все рудники кажутся одинаковыми, что бы из них не извлекали — золото, серебро, медь или железо. Одни и те же ямы, ржавые рельсовые пути, когда-то и для кого-то имевшие смысл, те же живописные подъемники и лифты и те же обветшавшие хижины.

По крайней мере, все они вызывали у меня одну и ту же мысль: какое отличное место, чтобы спрятать труп. Очевидно, та же мысль пришла в голову и другим людям — или я был очень несправедлив к Наоми и ее невидимому другу.

У меня не оставалось особых сомнений относительно того, зачем нас с Дженни сюда привезли, но я мало что мог сделать в связи с этим. Бумаги по-прежнему предстояло доставить, куда следует (куда, кстати), а у меня ощущалась нехватка почтовых голубей. Ганс мертв, Дженни больше не котируется. Оставалась только Наоми. Наоми и Гастон Мьюр, фигура пока что неизвестная. Чувство самосохранения у меня не слабее, чем у других, но нас все-таки нанимают на работу не только для того, чтобы мы просто старались уцелеть, — последнее рассматривается как второстепенная, хотя и разумная задача.

Главная моя цель — доставить документы на лодку Мьюра. Но достигнуть желаемого я мог лишь при условии, что Наоми и ее сообщник будут целы, невредимы и ничего не заподозрят. И единственный путь к этому заключался в том, чтобы сидеть, где укажут, и по мере возможности помочь им застигнуть меня врасплох.

Это заняло немало времени. Думаю, они помимо прочего ждали, не вздремну ли я от скуки, и я хотел пойти им навстречу, но передумал, решив, что в этом случае я, так сказать, «выпаду из образа». Дженни, впрочем, устроилась поудобнее в машине и заснула.

Но вот Наоми принялась оживленно болтать о том о сем, и немного погодя я услышал, наконец, как сзади кто-то пытается потихоньку подкрасться ко мне.

Ожидая, когда это произойдет, я подумал, что, если он такой же моряк, как и следопыт, лодка никогда не выберется из гавани. Я увидел, как Дженни, просыпаясь, беспокойно зашевелилась, оглянулась по сторонам, заметила незнакомца и уже хотела предупреждающе крикнуть, но в этот момент, слава Богу, пистолет коснулся моей головы, и все закончилось, прежде чем она осознала, что происходит.

У Мьюра (если это был он) оказался глубокий баритон.

— Не двигайтесь, мистер Клевенджер, — предупредил он меня из-за моей спины. Затем обратился к Наоми:

— Вы говорили, что у него есть нож. Возьмите его и стерегите женщину.

Я вздрогнул от прикосновения пистолета, как будто совершенно не ждал такого подвоха. Наоми бросилась вперед, вытащила у меня из кармана маленький складной нож и попятилась назад. Вид у нее был довольный и гордый, как у котенка, поймавшего воробья.

Она спрятала ножик, извлекла на свет свое стеклянное пугало, сняла со ствола колпачок и навела пистолет на Дженни. Ситуация знакомая. И как сравнительно сообразительный агент секретной службы я должен был бы смириться с тем, что меня дважды обошли, и, не тратя слов попусту, начать все с нуля. Но согласно программе я не был сравнительно сообразительным агентом секретной службы, а считался сравнительно тупым частным детективом и потому изобразил приличествующее случаю изумление и негодование.

— Эй, это что такое? — возмутился я, — Верните мне ножик. Наоми, скажите вашему другу, что он ошибается.

Наоми рассмеялась.

— Это вы, мой милый, ошиблись.

— Ах ты, подлая маленькая ведьма!

Я сделал жест, словно намеревался схватить ее и растерзать голыми руками. Вышло очень драматично, и мне велели сидеть смирно, если я не хочу получить пулю. И я сидел смирно, исполнив «вы-не-можете-так-поступить-со-мной» и «я-доберусь-до-тебя-пусть-это-будет-последнее-что-я-сделаю» и еще пару других словесных упражнений, которые обязательны для героев телеэкрана, когда на них наводят ствол пистолета.

На эту тему имеется целая литература, которая единодушно изображает героя неуравновешенным кретином, готовым устроить припадок каждый раз, когда окружающие оказываются недостойными его слабоумной доверчивости.

Человек с пистолетом сделал шаг в сторону, и я смог его рассмотреть. Он оказался здоровенным смуглым типом средних лет с намечающимся брюшком. На нем был старый темный пиджак, рабочая рубашка, матросская шапочка и чистый комбинезон. Пистолет марки «люггер», старый и подержанный, не имел, однако, ни малейших следов ржавчины или небрежного обращения. Давно я уже не видел 7,65-миллиметрового «люггера». Нынче больше сталкиваешься с более тяжелым 9-миллиметровым образцом, но когда-то 7,65-й считался очень современным оружием, посылающим легкую пулю со скоростью более тысячи футов в секунду, что для пистолета очень неплохо.

У Гастона Мьюра в отличие от его скорострельной пушки манера обращения оказалась рассчитанно-медлительной, даже почти мягкой. Я имею в виду, что, поменяйся мы ролями, я тут же заткнул бы ему рот, стукнув по голове рукояткой пистолета. Но Гастон Мьюр, очевидно, был человеком более гуманного склада. Может быть, он не разделял пристрастия Наоми к насильственным действиям. Мысль ободряющая, но я не очень на нее полагался: пистолет-то у него все-таки был.

— Достаточно, мистер Клевенджер, — прервал он меня наконец. — Говорю вам, хватит!