Александр Чагай - Каро-Кари

Из окон домов открывается вид на предгорья Гималаев и Гиндукуша. Макушки зеленых вершин подпирают отчаянной голубизны небосвод. Горожан радуют сочная растительность и освежающие бризы.

Исламабад протянулся на десятки километров геометрически правильными проспектами и улицами. Между ними – тенистые переулки и парки. Здания разные. Небоскребы и уютные особняки для чиновников, бизнесменов и дипломатов. Дешевые лачуги, в которых ютится беднота.

Доступ в дипломатический анклав преграждают полицейские и военные патрули, спидбрейкеры и бетонные надолбы. Французское, американское, египетское посольства – современные, удобные. А вот и российское. Выстроено полвека назад. Облезлые бетонные стены. Окна-бойницы. На флагштоке – трехцветный символ павшей империи.

В то утро Ксан опоздал на работу. Должен же был он получить какую-то компенсацию за прерванный сон! Встал, не спеша позавтракал и только к одиннадцати подкатил к въезду в дипанклав. Еще через пять минут парковался на стоянке посольства.

Административный корпус был выстроен в виде буквы «п». В левом крыле находились служебные помещения, в правом – жилые квартиры и подсобки, а в центральной части – просторный зал приемов. Внутри – уютный дворик с фонтаном и ухоженным палисадником. Пересекая его, Ксан замедлил шаг – его внимание привлекло пение, доносившееся из-за стеклянных дверей. Хотя он торопился, любопытство пересилило. Трудно было удержаться и не взглянуть на тех, кто музицирует в разгар рабочего дня.

Картина, открывшаяся взору Ксана, была настолько необычной, что он застыл в изумлении. В центре зала на мягких подушках восседал Бахыт Бахытович в шелковом халате и тюрбане. Ни дать, ни взять – восточный владыка. Отхлебывал ароматный чай из фарфоровой чашки и снисходительно взирал на танцевавших перед ним женщин в разноцветных шальвар-камисах. Прямо одалиски из «Тысячи и одной ночи». В роли одалисок выступали жены четырех дежурных комендантов.

Конечно, профессионализма им не хватало, извивались они не вполне натурально и не всегда ритмично вихляли бедрами. Однако владыка, мир, эмир, падишах или паша, называйте его как угодно, наслаждался своим гаремом и едва ли захотел бы променять этих любительниц на опытных танцовщиц. Возможно, его привлекала полнота власти над маленьким коллективом, и пусть формы комендантш не были безупречными, они определенно волновали Бахыта Бахытовича. Его взор туманился, а сальные губы причмокивали.

Офицера безопасности возбуждал не только танец. Приятна была и юмористическая песенка «Если б я был султан» из фильма «Кавказская пленница», которую старательно исполняли дамы. Вполне уместная по содержанию.

Ксан догадался, что все это сценическое действо – репетиция номера художественной самодеятельности к вечеру, посвященному Дню защитника Отечества, который в посольстве собирались отпраздновать в скором времени. Он не нашел ничего лучшего, кроме как прервать творческий процесс и с усмешкой произнести:

– Поднимаете боевой дух? Растете над собой? Патриотично и сексуально! Завидное сочетание.

Вздрогнув от бесцеремонного вмешательства, женщины остановились. Лица их выразили неудовольствие от вторжения человека, настроенного явно недружелюбно. Одна из «одалисок» агрессивно вздернула подбородок и смело двинулась навстречу Ксану.

– Приберегите свои комментарии для более подходящего случая. Мы занимаемся своим делом, чего и вам желаем.

Это была тридцатилетняя Настя Караваева, жена ночного возмутителя спокойствия. Полупрозрачная ткань обтягивала ее полную грудь, которую Настя агрессивно выпячивала, чтобы ловить на себе жадные взгляды мужчин. Ее благоверный не возражал, начальник тоже.

– Ладно, – не стал спорить Ксан. – Только шепну пару слов вашему повелителю.

Талдашев отставил чашку, нехотя взглянул на Ксана. Но не встал и Ксана не пригласил сесть – намек на то, что к продолжительной беседе падишах не расположен. Что ж, Ксан без приглашения расположился на одной из подушек.

– Ночью произошел досадный инцидент, о котором я буду вынужден поставить в известность руководство. Один из ваших сотрудников в пьяном виде вломился в соседнее посольство. Другой напился до такой степени, что заснул на рабочем месте. Их начальник не отвечал на звонки.

Талдашев сохранял невозмутимость.

– Что за фантазии? Уверяю, вас неверно информировали. И никому докладывать вам не придется. Владимир Караваев своевременно поставил меня в известность о происшедшем, я уже доложил послу. Если бы вы вовремя приходили на работу, то смогли бы ознакомиться с моей служебной запиской. Впрочем, еще не поздно… Конечно, необходимо сделать выводы, и не сомневайтесь – они будут сделаны.

Бахыт Бахытович мотнул головой, показывая, что разговор закончен. Хлопнул в ладоши, и комендантши вернулись к своему занятию. Настя продефилировала почти впритирку к советнику, победно тряхнула налитыми грудями и смерила его торжествующим взглядом.

Итак, Ксана переиграли. «А этот человек не так глуп, – подумал он, поднимаясь с мягкой подушки. – Быстро соображает, когда на кону его шкура».

Он задержался в дверях и обернулся. Талдашев смотрел ему вслед с нескрываемой ненавистью.

Одно из помещений в посольстве называется «референтурой» – там готовятся шифрованные сообщения. Они отправляются с помощью радиосвязи, то есть «верхом», по воздуху, и этим отличаются от обычной корреспонденции, пересылаемой дипломатической почтой. Вход в референтуру преграждают массивные стальные двери. Внутри – аппаратура, отдельные комнаты для дипломатов, «ближних» и «дальних соседей» («дальними» окрестили сотрудников военного атташата). Без окон, освещение искусственное. Маленькие бюро отделены друг от друга перегородками, чтобы нельзя было подсмотреть за «творчеством» соседа. «Телеги», то есть, шифртелеграммы, по старинке пишутся от руки, в блокнотах. О компьютерной технике, обеспеченной надежной защитой, здесь не мечтают. Рукописный текст правится и утверждается главой миссии, а затем передается шифровальщику, который ломает голову над доставшимися ему каракулями.

В референтуре – вторые секретари: Дмитрий Ромадин (только прибыл и пока еще плохо разбирался в местных реалиях) и Николай Реутов, местный старожил. Ручки и блокноты отложены, говорят об Афганистане – одной из самых больных и чувствительных тем.

– Всыпали им по первое число, – с удовольствием заметил Реутов. – Так им и надо…

– Ты о ком? – не понял Ромадин.

– Да о талибах. О ком же еще. В Талукане прижали. Деньги к ним рекой льются, из Катара, Саудовской Аравии, Эмиратов, отовсюду оружие поставляют… Но власть пока взять не получается.