Андрей Быстров - Странники в ночи

Кассинский нахмурил брови, подумал с полминуты.

- Я не занимался специально подобными вопросами, - признался он, и в его голосе прозвучало сомнение, - Но едва ли... Законы природы не допускают одновременного, двойного существования одного и того же объекта в одном и том же пространстве. Если вы правы насчет Ани Даниловой-два, то проникнув в Айсвельт, вы должны были не просто слиться с ней, а СТАТЬ ей - на тот период, пока вы здесь. Так что, полагаю, опасаться такой встречи нет оснований.

- А если, - возразила Аня, - здесь живет не Данилова-два, а другая женщина, очень похожая на меня? С тем же именем, в том же доме, той же квартире... В нее-то я не превратилась, не СТАЛА ей - и могу на неё наткнуться!

- Ну, знаете, - возмутился Кассинский, - это уж воистину не моя проблема. Разбирайтесь с ней как-нибудь сами...

- Вот спасибо. Кстати, о благодарностях... Не знаю, благодарить или проклинать вас за Великий Шианли, но...

- Ни в коем случае! - живо перебил Марк Абрамович. - За все, что с вами происходит, вам следует благодарить или проклинать не меня или кого-то другого, а исключительно саму себя. То, что в вас есть.

- Но ЧТО во мне есть? ЧТО?!

- Вы сами знаете, - сказал Кассинский. - Но для вас ещё не пришло время называть имена.

39

Порошки в секциях открытой шкатулки мерцали в полутьме, как дотлевающие угли в камине. Ардатов зацепил щепотку одного порошка, потом другого и третьего, тщательно смешал их, набил получившейся смесью курительную трубку. Он раскурил её от зажигалки в форме головы грифона огонь вырывался из пасти мифического чудовища. По комнате пополз светящийся зеленоватый дым.

Айсман сидел в низком кресле, возле окна, где было совсем темно. Он тоже курил, правда, обыкновенную сигарету, и без воодушевления слушал тихо льющуюся из динамиков хоральную прелюдию Баха.

- Я допустил ошибку, - пробормотал Ардатов, плохо видимый в паутине ночных теней. - Александр Константинович допустил ошибку... Но кто такой этот Александр Константинович? Имя фантома, легчайшее дуновение ветерка, рябь на воде. Его больше нет.

- Да, дон Альваро, - почтительно произнес Айсман.

- Я был у цели, - продолжал Агирре страстно, со злостью. - У самой цели. Еще немного, и она вручила бы мне с любовью Великий Шианли...

Айсман пошевелился, затушил сигарету в пепельнице.

- Но к чему все эти игры с любовью, дон Альваро? Ведь Великий Шианли у нее?

- У неё или скоро будет у нее, не все ли равно...

- Его можно отобрать.

- Нельзя! - громыхнул Агирре. - Таково условие проклятого Кассиуса! Великий Шианли сохранит силу, только если она сама отдаст его мне, и не просто отдаст, а с настоящей, искренней, подлинной любовью! И я почти добился своего... Мои расчеты были безошибочны. Беда в том, что они были СЛИШКОМ безошибочны.

- Кажется, я не совсем понимаю, - сказал Айсман.

- Я чересчур полагался на них. Безупречно выстроив целое, я пренебрег деталями, а в них-то и содержалось самое важное. Может быть, не следовало показывать ей портрет Арбетнота, играть с ней как кошка с мышкой... Но это в общем пустяки. Непоправимое произошло, когда я увидел своего врага... Нашего врага, Виктор. Я смотрел на него, а она смотрела на меня. С портретом или без портрета, она бы в любом случае все поняла, вернее, почувствовала. Не потому, что я утратил контроль над эмоциями, о нет! Такое мне не угрожает. Но я уже считал свою позицию несокрушимой, и... Да, Виктор, я ПРЕНЕБРЕГ ДЕТАЛЯМИ! Я недооценил эту женщину и переоценил себя. Опыт столетий сыграл со мной дурную шутку. А ведь я был обязан постоянно помнить хотя бы о лисьем коварстве Кассиуса!

Неподвижно сидя на месте, Айсман смотрел на Агирре снизу вверх со смешанным чувством восхищения, преданности и благодарности. Этот великий человек, Альваро Агирре, признается ЕМУ, Айсману, в своих ошибках, почти исповедуется перед ним! А это значит, что роль Айсмана значительнее, чем та, на какую он смел надеяться. Он не мальчик на побегушках, не помощник, не ассистент. Он - Избранный... Он - единственный Избранный.

- Я не верю, что Великий Шианли утрачен для нас навсегда, - Айсман решился употребить местоимение "нас" вместо "вас" и поразился собственной смелости. - Вы непобедимы, дон Альваро.

- Навсегда? - с усмешкой повторил Агирре. - О нет, я не могу этого позволить. Есть ещё один путь к Великому Шианли, и мы испробуем его. Затруднение в том, что я потерял Данилову из вида. Хрустальный шар темен и пуст...

Он указал на бледный шар, парящий над бронзовым треножником.

- Надеюсь, она не умерла, - с тревогой проговорил Айсман.

- Нет, шар показал бы это. Думаю, она покинула пределы нашего пространства... И думаю, что она вскоре вернется, живая и невредимая.

В облаках зеленого дыма Агирре подошел к окну. Он стоял, глядя на улицу, и Айсман не рисковал прерывать его размышления репликами.

Альваро Агирре сказал Айсману далеко не все, но то, о чем он умолчал, касалось его одного... И пожалуй, не могло быть выражено словами. Любовь, последнее искушение... Агирре знал многое о богатстве и власти, людях и странах, пространствах и временах, наслаждениях и разочарованиях, но что он знал о любви? Множество раз он ощущал себя обманутым, когда призрак истины ускользал из его рук. Он искал... Может быть, не там и не то? И разве в том дело, что он не сумел завоевать любовь обычной женщины двадцатого века? Ерунда, тактический промах. Его любили женщины блестящие, изысканные, выдающиеся... Но он сам, Альваро Агирре, никогда не испытывал любви и даже не осознавал в себе такой потребности. А если бы и осознал, не смог бы реализовать её, он другой, он не способен... Не тут ли кроется лукавая и страшная ловушка Кассиуса? Агирре всегда побеждал и шел дальше, но какой смысл во всех его победах, если внутри - холод и пустота?

Вот зачем нужен Великий Шианли. Пусть Айсман грезит о битвах и власти, Агирре хорошо знает всему этому цену. Айсман ещё не знает... Получив свою часть Шианли, он устроит планете славные кровавые деньки, и Агирре будет любопытно посмотреть на это. Он не лгал, когда говорил Айсману, что тот интересен ему. В какой-то мере Агирре видел в Айсмане зеркало собственной жажды и собственную невозвратимую неопытность начала пути... Но сам Агирре уже не в начале. Великий Шианли открывает все двери, а значит, и двери Любви. Заполучив его, Агирре сможет полюбить, и сила его любви заставит Аню полюбить в ответ, несмотря ни на что. Круг земных искушений замкнется. Последняя истина, последняя победа перед неудержимым полетом на крыльях всемогущества. О, как тогда посмеется Агирре над хитроумным Кассиусом, обманувшим в итоге самого себя!

Но будет ли эта любовь настоящей - рожденная не в сердце Агирре, а в магических играх сложнейших молекул Великого Шианли? Искать ответ на такой вопрос - все равно, что пытаться разрешить проблему "может ли Бог создать такой камень, который не в силах поднять сам". Медь отличается от золота, бриллиант - от страза, но как отличить подлинную любовь от безупречной иллюзии? То, что чувствует человек - и есть истина, хотя бы в следующий момент она обернулась крахом. Нет, Агирре не хотел углубляться в бездны софизмов. Перед ним единственный путь, и он должен быть пройден до конца.