Андрей Быстров - Странники в ночи

- Эти... Они что, роботы?

Кассинский мельком взглянул на Ларису.

- Роботы? Нет, фризоиды, конвейерное производство. Роботы обошлись бы чересчур дорого... Прошу вас.

Намеченная огненной дорожкой дверь приглашающе распахнулась. За ней виднелся наклонный коридор со стенами из грубо обработанного гранита и каменной лестницей, освещенный почему-то факелами. Сжимая книгу в руке, Аня последовала за Кассинским.

Они спустились вниз, к другой двери, которую Марк Абрамович отпер замысловатым ключом. Аня вошла первой и с любопытством огляделась.

Это было поистине странное место. Просторное подземелье с закопченными сводчатыми потолками также освещалось колеблющимся пламенем факелов. Толстые колонны были украшены вырезанными в камне сложными пиктограммами и математическими символами, складывающимися в загадочные формулы и уравнения. На массивных деревянных столах теснились колбы, реторты, флаконы, тигли, под некоторыми посудинами пылал огонь, и в них клокотало таинственное варево, наполняющее воздух острыми ароматами. В высоких старинных шкафах с приоткрытыми дверцами-витражами из цветного стекла в переплетах красного дерева выстроились на полках маленькие аккуратные механизмы. Все они вместе что-то напоминали Ане... Ну да, конечно. В старом номере журнала "Техника - молодежи" именно такими были показаны придуманные чудаками-изобретателями проекты вечных двигателей. Но вечный двигатель невозможен, он противоречит законам природы... Здесь же все колесики крутились, все маятники качались, все шестеренки тихонько жужжали, все рычажки негромко пощелкивали. Аня подошла ближе к этим шкафам, как зачарованная она рассматривала выполненные с ювелирной точностью крошечные модели.

- Неужели это... Вечные двигатели? - шепнула она скорее для себя, но Кассинский расслышал.

- Пожалуй, да, - его голос прокатился между колоннами и отозвался замирающим гулким эхом. - Если слово "вечность" вообще имеет какой-то смысл... Разумеется, мне не под силу нарушить закон сохранения энергии, тут другой принцип. Но эти машинки черпают энергию из такого источника, который едва ли иссякнет в обозримом будущем... Невинное стариковское хобби.

Аня двинулась дальше, к другим шкафам, забитым книгами. Серьезные фолианты в коже и золоте соседствовали с тоненькими, сшитыми простой нитью стопками рукописных листов, порой засунутыми на полку так небрежно, что Аня могла прочесть датировки - "1351", "1545"... Были здесь и совсем необычные книги, они выглядели легкими и призрачными в ореоле серебристого свечения. На корешке одной из таких книг было напечатано угловатыми буквами: "Каталог темпоральных виртагенов за 5320 год".

На стенах висели картины - точнее, гравюры в рамках. Большинство их тонуло в полумраке, но две Аня разглядела хорошо. Первая изображала изломанную в пространстве замкнутую лестницу, конец которой одновременно служил её же началом, а вторая - ленту Мебиуса, поверхность, имеющую только одну сторону. Закутанный в мантию человечек на гравюре проделал в ленте отверстие и смотрел сквозь него на звездное небо.

В дальнем углу подземного зала стоял работающий компьютер, но не такой, к каким привыкла Аня. Клавиатура была заметно меньше стандартной, и количество клавиш на ней не превышало десяти. Вместо букв или цифр на клавишах располагались причудливые иероглифы. Системный блок более или менее напоминал обычный, ай-би-эмовский, а на экране монитора (или за экраном, или перед ним) танцевали объемные голографические фигуры. Они постоянно менялись, растягивались, сжимались, изгибались - четырехмерные графики запутанных алгебраических конструкций, призванных будто охватить все сущее в мире.

Подле компьютера находился журнальный столик с подносом, где заманчиво дымился крепкий кофе в двух чашках. Марк Абрамович указал Ане на одно из кресел возле столика. Она села, положила перед собой сумочку и "Дом в огне". Кассинский тоже устроился в кресле, между Аней и монитором, так что его голову нимбом окружала разноцветная стереометрическая вакханалия.

- Итак, - произнес он вежливо, но без особой теплоты в голосе, - что бы вы хотели узнать прежде всего?

- Прежде всего - самый банальный вопрос. Где я?

- Я думал, вы догадались, - ответил Кассинский немного свысока. - В Айсвельте.

- В Айсвельте, да, прекрасно... Но где это? Не на Земле?

- Довольно трудно объяснить, - задумчиво сказал Кассинский. - Удачный образ предлагает Джей Уильямс. Миры существуют рядом, но не соприкасаются. Представьте себе дым от огня и пар над котелком - они поднимаются вместе, перемешиваются, но все-таки они не одно и то же...

- Вот как? Значит, Айсвельт - это другой мир, и я попала сюда... Неважно, как, но почему? За что мне такая привилегия?

- Вот на это, - Кассинский протянул руку и взял изящную чашечку с кофе, - я вам не отвечу.

- Не можете?

- Не хочу, - он сделал осторожный глоток. - Мог бы, но не хочу. Это бы все испортило... Поверьте, в вашем неведении заключается вся прелесть игры.

- Игры? - повторила Аня с горькой иронией. - А я и не знала, что участвую в какой-то игре. И кто же я в ней - игрок или фишка?

На лице Кассинского отразилась досада.

- Ну вот, вы сразу прицепились к слову... Это же просто метафора. Разве все, что происходит во Вселенной - возникновение и умирание звезд, рождение и гибель цивилизаций, судьбу всего живого и неживого от муравья до галактики нельзя назвать одной большой игрой?

- Не знаю, - сказала Аня. - Наверное, можно, если во всем этом присутствуют признаки игры, то есть наличие игроков, правила и стратегия, могущая привести одну из сторон к выигрышу.

- Мне нравятся ваши формулировки, - пробормотал Кассинский, поставив чашку на стол. - Четко и ясно, никакой дамской приблизительности.

Аня оставила похвалу без внимания.

- Главное - это правила, - проговорила она. - Основное условие любой игры - то, что игроки знают правила и согласны выполнять их. Как вы можете выиграть, например, в шахматы, если противник вдруг съест вашего короля или двинет пешку через пять клеток?

- Но в этом случае вы и не проиграете, - заметил Кассинский, - потому что сама игра лишится смысла... Но мне понятно, что вы подразумеваете. Продолжая аналогию с игрой - очень условную и неточную! - вам кажется, что вас втягивают в некую партию, где все преимущества на стороне вашего оппонента, и этот оппонент - я. Правильно?

- Буду рада услышать опровержение.

- Сейчас услышите, но вряд ли посчитаете убедительным. Постарайтесь понять. Мне придется говорить просто о невообразимо сложных вещах... Если игра, то такая, где и я, и вы, и немало других людей - не игроки и не фишки, а то и другое вместе и в то же время ни то, ни другое. Нет ни правил, ни стратегии, но в конкретный момент каждый из нас может попытаться установить их для себя, в зависимости от того, что нам представляется выигрышем или желательным результатом. Желательным, но не окончательным, потому что ничего окончательного вообще нигде нет... Ну, а уж если говорить об Абсолютном Мировом Игроке, его правилах и резонах, так я знаю о нем не больше, чем вы. Где он, чего он добивается, существует ли он, одинок ли он или их так же много, как нас, и они так же скитаются в потемках заблуждений? Не знаю. Но если он или они существуют, то из их невероятной надмировой дали мы с вами выглядим совершенно одинаково... А скорее, вовсе неразличимы. Вот и все опровержение. Устраивает оно вас?