Валерий Гусев - Неуловимая коллекция

Мы спустились во двор. Там нас ждала машина, черная, неприметная. В машине лежала коллекция и сидели водитель и сопровождающий - рисковать коллекцией никто не хотел.

Мы сели в машину, Алешка, конечно, впереди.

– На Кузнецкий Мост, - важно сказал он водителю.

– Слушаюсь, - ответил водитель.

Когда мы выезжали со двора, я увидел у второго подъезда Виталия Кузьмича, того самого, который сообщил в милицию о нашей попытке угнать чужую машину. Он сидел возле дверей на скамейке и терпеливо ждал, когда к нему приедет съемочная группа «Дорожного патруля». Очень хотелось ему посмотреть на самого себя в телевизоре. Посмотрел бы лучше в зеркало.

Художник Собакин был грустен. Он, как мы потом узнали, переживал творческий кризис. Его постмодернистские изделия, творения его шаловливой кисточки, почему-то не пользовались успехом у публики. Их смотрели, высоко оценивали, но никто их не покупал. Да в самом деле, зачем покупать то, что можно без всякого труда сделать самому. Из любых бытовых отходов.

На переживания творческого характера накладывались угасшие надежды на возвращение коллекции. И это было, пожалуй, еще хуже. Ведь картины он мог написать новые, сколько хочешь, мусора у нас хватает, а вот такое собрание древних предметов уже не создать.

Тоскливо было Собакину, похожему в своем лохматом свитере на грустного сенбернара, которого вдруг забыли покормить.

Мы оставили в машине коллекцию и всех сопровождающих и вошли к Собакину только вдвоем. Я и Алешка. Нужно было подготовить художника к столь ошеломляющей радости. А он нам и в самом деле обрадовался.

– О! - сказал он, вставая. - Юные друзья мои! Наконец-то вы решились. Я все время думал о вас и понял, что мне нужно создать ваш групповой портрет. Вы отлично дополняете друг друга. Наивность во взоре младшего с остротой восприятия… Некоторая инфантильность старшего… А вместе - это портрет нового поколения, на которое мы возлагаем все наши надежды…

Прямо симфония. Но мы ее не дослушали и стали подготавливать художника к радостным вестям.

– Вы помните, мы вернули вам пистолет? - спросил я, стараясь поскорее перейти к существу дела.

– А как же! Сердечно, сердечно признателен.

– А вам еще не сообщали, что найдена ваша шпага? Французская, со змеей?

– Да что вы говорите? Не может быть! Какое счастье! Она ведь - гордость моей пропавшей коллекции.

– Не пропавшей, - вступил в разговор Лешка, которому вся эта подготовка надоела. - Мы нашли вашу коллекцию. В целости и сохранности.

Собакин упал в кресло и замахал руками, будто от вампира отбивался.

Я налил ему воды. Он торопливо пил, и вода текла по его подбородку за ворот свитера.

– Где? - перевел дыхание Собакин. - Где она?

– Сейчас она будет здесь. Но вы должны поблагодарить человека, который принял самое непосредственное участие в ее розыске.

– Два человека! - воскликнул Собакин, имея в виду нас с Алешкой. - Да хоть десять!

Я подошел к окну и помахал рукой - мол, запускайте Фролякина.

Тот вышел из машины и исчез на входе. И скоро мы услышали деликатный стук в дверь. Фролякин стал на пороге, стянул с головы шапчонку. Он совсем не был похож на вымогателя.

И тут я сказал речь, как адвокат Плевако.

– Вот этот скромный человек, - я сделал жест в сторону смущенного вымогателя, - в силу разных житейских обстоятельств попав в дом гнусного похитителя ваших сокровищ и обнаружив их там, решил во что бы то ни стало восстановить справедливость. С риском для жизни он вынес (было бы правильнее сказать - выкрал) коллекцию, надежно спрятал эти бесценные вещи и стал разыскивать их владельца, чтобы безвозмездно вернуть их ему…

– Их ему… - как эхо повторил Собакин.

А Фролякин во время моей речи вдруг стал распрямляться во весь рост и хорошеть на наших глазах. И в своих глазах тоже. Он понял, какой он, оказывается, самоотверженный и бескорыстный человек.

– …Наши пути случайно пересеклись, - продолжал я. - И вот сегодня мы пришли к вам, чтобы вручить…

Собакин не выдержал, он прослезился и бросился на грудь Фролякину. Тот тоже заплакал от собственного благородства, которого никак не ожидал в себе. А может, он плакал, прощаясь с мечтой о длинном «Мерседесе».

Я опять подошел к окну и подал знак. В комнату вошли официальные представители и передали на опознание художнику его исторические ценности.

И когда мы увидели лицо Собакина, то поняли, что наши усилия не пропали даром. Они этого стоили. Правда, коллекция, пока длится следствие, будет вещественным доказательством, и художнику ее не оставят.

Потом, когда мы ложились спать, Алешка сказал мне:

– Я понял, что такое цель в жизни. Это чтобы кто-нибудь у кого-нибудь украл что-нибудь очень нужное. А ты это найдешь и ему обратно вернешь! И будет здорово!

Своеобразно он понял главную цель в жизни…

На следующий день мы уговорили дядю Федора отбуксировать машину художника Собакина к нам во двор. Дело в том, что счастливый художник из чувства благодарности подарил ее нам. А мы подумали и решили передарить ее Фролякину, который остался без длинного «Мерседеса».

Фролякин осмотрел машину, согласился принять ее в дар, но заметил:

– Не мой цвет. Я к другому причастен.

Дядя Федор не сразу поддался нашим уговорам, поломался немного, потому что тоже пострадал в этой истории. Ведь канистра, которую мы сперли из «ракушки» Иванцова, оказалась не с маслом, а с самогоном. Не разобравшись, дядя Федор бухнул его в двигатель.

– Однако ничего, - сказал он, - даже полезно оказалось. Промыл движок - как новенький стал…

Мы благополучно перегнали машину к нам во двор, только гаишники в пути провожали нас подозрительными взглядами и поводили нам вслед носами. Потому что от машины дяди Федора все еще сильно пахло самогоном.

А художник Собакин все-таки написал наш групповой портрет и сумел передать в нем нормальными художественными средствами наши с Алешкой характеры и мечты. Теперь этот портрет висит в музее МВД, а под ним написано, что эти юные граждане оказали содействие правоохранительным органам в разоблачении и привлечении к ответственности группы опасных преступников. Если хотите, можете сходить в этот музей и полюбоваться портретом. Если вас туда пустят.

Вот так и закончилась эта история. Вместе с зимними каникулами. А когда мы утром пошли в школу, у второго подъезда все еще сидел неугомонный дед Кузьмич в пижаме, торчащей из-под пальто, - ждал съемочную группу Центрального телевидения.

Надежды он не теряет. Потому что во дворе, где живут такие «бедовые мальчишки», все время что-нибудь случается.