Татьяна Устинова - Гений пустого места

— А кто это у нас такая? — идиотским тоном внезапно впавшего в игривость мужчины поинтересовался начальник у своей орлицы. — Прелесть какая!

— Это моя племянница Ирочка, — с гордостью представила Вальмира. — Вы не знакомы? Ирочка, познакомься, это мой шеф, Дмитрий Петрович. Оч-чень, оч-чень положительный мужчина!

Хохлов познакомился. Самым интересным было то, что он и так, без знакомства, знал, что это Ирочка!… Но познакомиться не мешало.

— Холодно здесь стоять. Может, зайдем? — предложил Хохлов. — Кофейку? Чайку?

— Нет, мне надо на работу! — отказалась племянница точно таким же, как у него, идиотским тоном, только в женском варианте. — Но вечером я бы могла, с удовольствием…

«Вечером у меня свидание с Родионовной, — подумал Хохлов мрачно. — На-кася, выкуси!»

— Ириш, может, зайдешь все-таки? — заспешила Вальмира, постепенно осознавая, что шеф «заинтересовался», а племянница «не пристроена». — Ну что, там без тебя они не обойдутся часок?

Хохлов понял, что действовать должен решительно и без проволочек, как революционные рабочие при захвате телеграфа и телефона. Он обошел не слишком новую красную машину, взял длинноволосую под норковый рукав и повел за собой к дверям офиса.

— Ну, я прошу вас, Ирочка, ну, давайте хоть на полчаса, — говорил он интимно. Эффекту сильно мешал пар, вырывавшийся у него изо рта, — у меня есть чудесный кофе, мне его привозят специально из Австралии! У нас совершенно не умеют пить кофе и не знают, что австралийский кофе — самый лучший в мире! Самый ароматный!…

Племянница идти не хотела. Она так явно не хотела, что даже каблучками упиралась.

А еще она вырывала руку и все время повторяла:

— Я не хочу, не пойду, мне на работу нужно!…

Но Хохлов держал ее крепко, и чем ближе к двери, тем крепче он держал.

Когда подошли к крыльцу, племянница вдруг дернула рукав изо всех сил, присела, взметнула волосами, кинулась в сторону, потом в другую, и Хохлов ее отпустил.

— Ирочка! — вскрикнула сзади Вальмира Александровна. — Ирочка, ты что?

Ирочка неслась к машине, но ей очень мешали каблуки, а у Хохлова не было каблуков, и вся улица замерла в морозном мареве, и все смотрели, как они бегут, как Хохлов настигает девушку, перехватывает, как они валятся в снег, катятся кувырком, и сапоги с острыми каблуками молотят в воздухе, и кричит орлица, первая после бога, самое доверенное лицо!…

Племянница тяжело дышала и извивалась под Хохловым, норовила лягнуть его в уязвимое место, а он сдирал с ее плеча сумку на длинном ремне.

— Дура, — тяжело сопя, говорил он ей в лицо, — куда ты понеслась?! Я же знаю, что это ты! А сто штук не такая большая сумма, чтобы можно было всю жизнь в подполье прожить! Я бы все равно тебя нашел!

Отдуваясь, он сел на снег. Ирочка осталась лежать. Руки у нее были связаны ремнем сумки, она бешено рыдала, грызла ремень, извивалась и все время норовила ударить Хохлова.

— Что такое?! — Это Вальмира подбежала, и народ вокруг начал собираться.

Хохлов потрогал нижнюю губу и царапину на левой щеке. Вот теперь они с Родионовной два сапога пара!

Кстати, у них сегодня свидание. Зачем он назначил ей свидание?!

— Что тут происходит?! Митя?! Вы с ума сошли?! Или мне милицию вызвать?!

— Да ничего не происходит! — рявкнул Хохлов. — Ваша племянница украла у меня сто тысяч долларов! А я не такой богатый человек, чтобы просто так их ей подарить.

Он поднялся и еще потрогал щеку, а потом рывком поднял с заснеженного тротуара племянницу.

— Пошли! — приказал он. — Будем разбираться.

Толкая ее перед собой, как жандарм, под взглядами из каждого окна, он довел Ирину до крыльца, втолкнул внутрь, а сам приостановился, отряхивая от снега джинсы и ботинки, и тут что-то больно огрело его по спине.

Хохлов заорал, и заматерился, и получил еще раз — еще больнее!

Оглянулся — сзади на него надвигалась Вальмира Александровна. В руках у нее была пластмассовая урна, которая всегда стояла возле крыльца и убиралась только на ночь, чтобы не сперли.

— Вы с ума сошли?!

— Не трогайте мою девочку! — И она опять замахнулась, чтобы его ударить, но тут уж Хохлов урну перехватил в самой верхней точке, после короткой борьбы вырвал ее из рук свирепой бухгалтерши и отшвырнул далеко в сугроб.

Урна дзинькнула стеклянным звуком и раскололась надвое. Из нее вылетела одинокая бумажка и высыпалось несколько окурков.

— Огласки хотите? — прошипел Хохлов в лицо орлице. — Так я вам это сейчас быстро организую! Милицию, ОМОН и все радости жизни! Хотите?

Бухгалтерша тяжело дышала — грудь ходила ходуном под шубой — и смотрела ему точно в лоб. Хохлов подумал, что если бы у нее был пистолет, она бы непременно его пристрелила, не сходя с места.

Втроем они ввалились в теплый и чистый офис, где все сотрудники моментально отлепились от окон, выскочили на середину самой просторной комнаты и выпучили на них глаза.

— Все по местам! — приказал Хохлов. — Ну, кому сказал!

Он сдернул свою курточку «суперагента», которая от мороза шуршала, как бумажная, швырнул ее на серый офисный стул и приказал:

— Лавровский, зайди ко мне! Все остальные по местам, последний раз по-человечески прошу!

Никто не разошелся. Народ продолжал стоять в безмолвии, и только племянница ругалась сквозь зубы и все пыталась содрать ремень с запястий. Сумка при этом болталась, дергалась и мешала ей, и Ирина пыталась лягнуть ее коленкой.

Хохлов изо всех сил старался не смотреть на Лавровского.

Он приказал себе, что смотреть ни за что не будет.

…Подумаешь, двадцать лет! Чуть больше, чем полжизни! Ну и что? Подумаешь, вместе пили и ели, делились последним, прикрывали друг друга от родителей и жен! Цена всему этому — пакетик долларов, ну и что?! Подумаешь!

В голове у него шумело, то ли от сильного мороза, то ли от того, что Вальмира все-таки сильно его стукнула урной, то ли от горя.

Таща за сумку, он заволок в кабинет преступницу, пропустил Лавровского, который шел так, будто ему трудно было держаться на ногах, и разгневанную Вальмиру в шубе.

Хохлов захлопнул дверь и стал к ней спиной.

— Значит, так, — начал он. — Я знаю, что клофелин охраннику подлила Ирина. Я знаю, что она вышла отсюда с пакетом, в котором было сто тысяч долларов, примерно около двух часов ночи три дня назад. В два часа милицейский патруль обнаружил, что дверь распахнута, вызвали меня, и в два тридцать приехал я. Я знаю, что за рулем Ирининой машины кто-то сидел, потому что уехала она на пассажирском месте. Меня интересуют мои деньги и, так, для отчета, — с кем в паре она работала! С вами, Вальмира Алексанна? Или с тобой, Лавровский?

— Ты не можешь ничего знать, боров вонючий, хрен моржовый! — сразу же после его речи завизжала Ирина. — Ничего! На понт берешь, волчара поганый?! Да ты знаешь, с кем я дружу?! Да ты до своей тачки об…ной дойти не успеешь, как на том свете окажешься! Развяжи меня сейчас же, сволочь, мерзавец, гад последний! Ну, быстро! Если хочешь, чтобы твоя поганая вонючая жизнь хоть пять минут, хоть пять секунд еще продлилась!!