Марио Пьюзо - Первый дон

И Мавр не представляет для нас никакой ценности. Вертится, как флюгер, доверять ему нельзя. Да, конечно, мы должны с ним считаться, в Святой лиге он играет не последнюю роль. Но его поведение непредсказуемо. И мы обязаны принимать во внимание чувства твоей сестры. Ты согласен?

Чезаре подумал о том, как порадуется его сестра, и улыбнулся. Он будет ходить у нее в героях.

– И что нам надо сделать?

– Король Фердинанд попросил меня наладить самые тесные отношения с Неаполем. Да, Хофре женился на Санчии, и теперь мы представлены в королевской семье.

Но боюсь, для нас это скорее минус, чем плюс… – Папа улыбнулся, прежде чем продолжить. – Но мы можем компенсировать урон новым браком.

Чезаре нахмурился.

– Отец, что-то я тебя не понимаю.

Глаза Александра блеснули, новая, только что возникшая идея, похоже, представлялась ему все более привлекательной.

– Брат Санчии, Альфонсо. Чем не пара для нашей Лукреции? Конечно, Сфорца обидятся, но тут есть о чем подумать. Скажи сестре, что я рассмотрю возможность ее развода с Джованни.

Александр поднялся из-за стола, подошел к камину, шевельнул поленья кочергой, лежавшей на каменном полу. Повернулся к сыну.

– Чезаре, ты понимаешь, что мы должны контролировать Папскую область? Наместники жадны и воинственны, постоянно воюют друг с другом, ставят под сомнение непогрешность Папы, грабят и подавляют наших подданных. Мы должны призвать их к порядку.

– У тебя есть план? – спросил Чезаре.

– Короли Испании и Франции объединяют территории под эгидой центральной власти. Мы должны сделать то же самое. Это необходимо и для народа, и для папства.

Но мы должны заниматься этим и ради нашей семьи. Если мы не создадим контролируемого Борджа объединенного государства, которое заставит местных царьков признать власть Рима и Папы, тебе и всем остальным будет грозить смертельная опасность, – он помолчал.

– Нам нужны мощные крепости, – решительно заявил Чезаре. – Чтобы держать в узде местных выскочек и останавливать иностранных агрессоров, которые зарятся на наши территории.

Александр молчал, погруженный в раздумья.

Чезаре склонил голову.

– Я в полном твоем распоряжении, отец. Я – кардинал церкви.

Александр заговорил, лишь усевшись в любимое кожаное кресло:

– Мне не надо объяснять тебе, какие опасности ждут вас, если я умру и на мое место выберут делла Ровере.

Я даже не хочу думать о том, что может случиться с твоей сестрой. Ад Данте покажется раем в сравнении с участью, которая выпадет ей…

– Отец, зачем ты мне это говоришь? – прервал его Чезаре. – Нам еще рано дрожать от страха, потому что ты еще даже не начал делать добрые дела, которые ждет от тебя церковь. Я уверен, что ты проживешь еще много лет.

Александр понизил голос.

– Независимо от того, жив я или мертв, полностью доверять ты можешь только двоим. Первый из них – дон Мичелотто…

– Для меня это не сюрприз, отец, твоя привязанность к нему ни для кого не осталась незамеченной. Я и так ему доверяю, с самого детства, – он помолчал. – Однако его жизнь для меня загадка. Я никогда не спрашивал тебя об этом, отец. Как получилось, что уроженец Валенсии оказался при дворе Папы?

И Александр рассказал ему историю Мигуэля Корельо, теперь известного как дон Мичелотто.

– Но он также известен и как Душитель.

– Да, сын мой, – кивнул Александр. – Его прозвали Душителем, но он куда более многогранная личность. Он – опытный военачальник, отчаянный боец и, что самое важное, готов умереть, защищая нашу семью. Поэтому не следует видеть в нем только убийцу. Он заслуживает абсолютного доверия.

– А кто второй? – спросил Чезаре.

– Дуарте Брандао. О нем я могу рассказать тебе очень мало. Много лет тому назад его захватили в плен и привели ко мне, когда я послал за переводчиком с английского, а моего найти не смогли. Его сильно избили, когда брали в плен, и он клянется, что не может вспомнить своего прошлого.

– И с тех пор ты держишь его при себе? – спросил Чезаре.

Александр погрузился в воспоминания.

– Впервые я увидел его грязным и оборванным. Собственно, он ничем не отличался от других узников подземелья. Второй раз он появился передо мной помытым и приодетым. И что-то в нем напомнило мне Эдуарда Брэмптона, крещеного еврея, который верно служил королю Англии Эдуарду Четвертому. Я видел его только раз, давным-давно, но он остался у меня в памяти, первый еврей, возведенный в рыцари. Потом он служил брату короля Ричарду Третьему, которого, как ты знаешь, убили люди Генриха Тюдора. Брэмптон сражался за Эдуарда Четвертого на суше и на море и практически спас английский флот для Ричарда Третьего. Брэмптон исчез из Англии аккурат в то время, когда в Рим привезли пленника Дуарте Брандао. Тюдоры убили бы его, если б поймали, и даже теперь встреча с агентами Тюдоров чревата для него смертью.

– Так ты считаешь, что он сменил фамилию, отец? – спросил Чезаре. – Значит, Брандао – еврей?

– Если и так, то крещеный, потому что я видел, как он причащался. И последние семь лет он верно служит мне и святой матери-церкви. Он – самый смелый и умный человек из всех, с кем сталкивала меня жизнь, прекрасный военачальник и при этом опытный мореплаватель.

– Я не имею ничего против того, что он – еврей, отец, – Чезаре улыбался. – Просто любопытно, что могут подумать люди, если узнают, что ты, глава святой римской католической церкви, держишь в советниках нехристианина.

Александр хохотнул.

– Я рад, что ты ничего не имеешь против, сын мой, – нотка сарказма исчезла, голос снова стал серьезным. – Ты знаешь мою точку зрения по поводу евреев, Чезаре.

Когда Фердинанд и Изабелла Испанская настоятельно потребовали, чтобы я сажал в тюрьму, пытал и казнил евреев, которые решаются тайно молиться своему Богу, я ответил отказом. Сказал им, что, по моему разумению, испанская инквизиция – мерзость, как и отношение к евреям в их стране. В конце концов, этот народ дал нам закон, Дал нам Иисуса. Должен ли я убивать их только потому, что они не верят, что он – сын Божий? Разумеется, нет!

Я не могу остановить наших граждан и даже чиновников от нападок на них, но это определенно не моя политика.

Чезаре знал, что на церемонии, которая проводилась после выборов нового Папы, глава еврейской общины Рима преподносил Папе свиток еврейских законов. Каждый Папа брал свиток и с отвращением бросал на землю. Только его отец поступил иначе. Александр VI тоже отверг свиток, но с уважением вернул его назад.

– А какая у тебя политика, отец?

– Я не буду причинять им вреда, – ответил Папа. – А вот налогами обложу.

В час беды Папу Александра предал человек, которому он всецело доверял, один из его баронов, Вирджиньо Орсини, и Папа счел необходимым отомстить за предательство. Дьявол предъявил права еще на одну душу, рассуждал он, дьявола надобно уничтожить. Самого Вирджиньо схватили, пытали и казнили в подземной тюрьме Неаполя, но эта смерть не утолила жажду мести Александра.