Марио Пьюзо - Первый дон

В будущем он все равно намеревался подарить Лукреции земли в Романье, после того, как Чезаре завоевал бы ее, и он решил, что практические навыки управления дочери не помешают, более того, со временем наверняка пригодятся, а главное, отвлекут. Ее глупый муж так и сидел в замке Колонна, отказываясь вернуться в Рим. Он, конечно, тоже тосковал по жене, но, долгие месяцы не получая от нее писем, решил, что она его забыла. Папе пришлось послать Севильона, испанского капитана, который держал над ними меч на церемонии бракосочетания, к королю Неаполя, чтобы тот убедил Альфонсо вернуться.

Александр не понимал такого упрямства. Да, в любовной жизни его отличало постоянство, но он все-таки менял женщин и, конечно же, переживал, но ведь не позволял себе вести себя так, как эти молодые люди. Одному только Богу известно, сколько раз человеку суждено влюбляться! Если всякий раз вот так переживать, не останется времени на работу.

В общем, посовещавшись с Дуарте, Александр решил отправить Лукрецию править в Непи, крошечное государство, которое он прибрал под свою руку после бегства в Неаполь кардинала Асканьо Сфорца.

Поскольку до родов Лукреции оставалось не так уж много времени, Александр понимал, что в поездке ей надо соблюдать предельную осторожность и уж никак нельзя спешить. Решил, что сопровождать ее будет большой отряд, поедет она в паланкине, отправится с ней и Мичелотто, чтобы побыть в Непи первые несколько недель, пока она будет привыкать к новой обстановке и входить в курс дел.

Папа Александр знал, что некоторые церковные иерархи с неудовольствием воспримут его решение, потому что Лукреция, в конце концов, была женщиной. Но она родилась и воспитывалась с тем, чтобы править людьми, и он не видел причин мешать ей реализовать таланты, заложенные природой, только потому, что она – женщина.

В ней текла кровь Борджа, а это говорило о многом.

А вот к младшему сыну, Хофре, Александр таких чувств не испытывал, а на его жену Санчию просто злился. Разумеется, он понимал, что злость эта отчасти вызвана обидой на ее дядю, короля Неаполя, дочь которого. Розетта, отказалась выйти замуж за сына Папы. Какая наглость!

Александр, естественно, понял, что дело не в Розетте. Король легко мог приказать дочери выйти замуж за Чезаре, но не воспользовался своим правом. Значит, заключил Папа, его сына отверг король, а не Розетта.

Санчия, принцесса из Неаполя, на которой женился его младший сын, всегда отличалась упрямством и своенравием. А главное, до сих пор не родила Хофре наследника. И при этом слыла соблазнительницей. «Пожалуй, – думал Александр, – мне следовало возвести Хофре в сан кардинала, а Чезаре женить на Санчии. Уж Чезаре точно смог бы ее укротить».

Александр вызвал в свои покои семнадцатилетнего Хофре. Его сын вошел, широко улыбаясь, но, пусть он и не жаловался, сильно прихрамывая.

– Что случилось? – спросил Александр. В голосе не слышалось отеческой заботы, сына он не обнял.

– Ничего страшного, отец, – Хофре склонил голову. – Получил рану в бедро, фехтуя на мечах.

Александр поморщился. Неумех он не жаловал.

Открытое лицо Хофре, под шапкой светлых волос, радовало взгляд, да только в глазах не просматривалось ни блестящего ума сестры, ни злобной хитрости Хуана, ни яростного честолюбия Чезаре. Собственно, заглядывая в глаза сына, Александр ничего там не видел. Это его тревожило.

– Я хочу, чтобы ты сопровождал свою сестру в Непи, – начал Александр. – Ей нужен человек, который ей не безразличен и может защитить ее. Она сейчас женщина одинокая, вот-вот должна родить, поэтому рядом должен быть мужчина, на которого она может рассчитывать.

Хофре улыбнулся и кивнул.

– Я поеду с радостью, ваше святейшество. Как и моя жена, которая нежно любит Лукрецию. Ей давно хочется сменить обстановку.

Александр пристально смотрел на сына, чтобы увидеть, как изменится выражение его лица, когда он нанесет следующий удар, хотя мог и поспорить, что никаких эмоций Хофре не проявит.

– Я ничего не говорил насчет того, что твоя жена, как ты ее назвал, составит тебе компанию. Она не поедет с тобой, у меня относительно нее совсем другие планы.

– Я ей об этом скажу, – пробубнил Хофре, – но уверен, что ей это не понравится.

Александр улыбнулся, ибо ожидал, что эмоциональной реакции не будет, и Хофре его не разочаровал.

С Санчией вышло иначе. В тот же день, услышав о решении Папы, она обрушилась на Хофре.

– Станешь ты когда-нибудь моим мужем, а не сыном своего отца? – бушевала она.

Хофре в недоумении посмотрел на нее.

– Он не просто мой отец. Он также и Святейший Папа. Так что мое неповиновение чревато большими неприятностями.

– Если он заставит меня остаться, а тебя – уехать, это тоже чревато, Хофре, – предупредила Санчия и от раздражения разрыдалась. – Я не хотела выходить за тебя замуж, меня заставили, но теперь полюбила тебя, так неужели ты позволишь своему отцу разлучить нас?

Хофре улыбнулся, и впервые в улыбке промелькнула усмешка.

– Бывало, что ты хотела держаться от меня подальше… чтобы проводить время с моим братом Хуаном.

Санчия застыла, даже слезы перестали течь.

– Ты тогда был ребенком, а я мучилась от одиночества. Хуан утешал меня, ничего больше.

– Я думаю, ты любила его, – голос Хофре оставался спокойным, – потому что на его похоронах плакала больше всех.

– Это чушь, Хофре. Я плакала, потому что боялась за себя. Я никогда не верила, что твой брат погиб от руки незнакомца.

Хофре весь подобрался. Глаза блеснули холодным умом, он словно стал выше ростом, шире в плечах.

– Так ты полагаешь, что знаешь, кто убил моего дорогого брата?

В этот самый момент Санчия заметила, как внезапно изменился ее муж. Перед ней стоял совсем не тот мальчик, которого она знала столько лет. Она шагнула к нему, обняла за шею.

– Не позволяй ему разлучить нас. Скажи, что я должна ехать с тобой.

Хофре погладил ее по волосам, поцеловал в нос.

– Ты можешь сказать ему сама, – про себя он отметил, что все еще злится на нее за роман с Хуаном. – Скажи, что считаешь нужным, и посмотрим, получится ли у тебя лучше, чем у тех, кто пытался спорить со Святейшим Папой.

Санчия действительно отправилась в покои Папы и потребовала аудиенции.

Когда она вошла, Александр восседал на троне, только что закончив беседу с послом Венеции, которая не прибавила ему хорошего настроения.

Санчия встала перед ним, едва поклонилась, не выказав ни малейшего желания поцеловать перстень или его святую ногу. Но он мог простить ей эти маленькие вольности, потому что собирался обойтись с ней очень сурово.

Заговорила Санчия, не дожидаясь разрешения, все-таки дочь и внучка королей. В тот день она очень уж напоминала своего деда, короля Ферранте: взлохмаченные волосы торчали во все стороны, зеленые глаза яростно сверкали, голос звенел.