Елена Алексиева - Нобелевский лауреат

В этой квартире еще многое предстояло сделать, но даже это уже было каким-то началом.

Ванда достала из стиральной машины мокрые простыни и повесила их на застекленном кухонном балконе. Отсюда даже в темноте хорошо был виден внутренний двор, окруженный чахлой зеленью и утопавший в мусоре. В скудном свете луны на земле поблескивали осколки стекла.

Может быть, здесь будет не так уж плохо? Во всяком случае, не хуже любого другого места…

К себе домой она вернулась поздно ночью. У нее уже не было сил думать о чем-то, искать какие-то объяснения или сожалеть. Хотелось только одного: принять душ и побыстрее лечь в постель.

Когда Ванда попыталась открыть ключом входную дверь, то с удивлением установила, что она открыта. Поколебавшись немного, бесшумно вошла и, не зажигая света, застыла в коридоре.

Пистолета, разумеется, у нее с собой не было. Он покоился, как всегда, в сейфе позади террариума.

«Какая же я дура, — мысленно обругала себя Ванда. — Будто я не полицейский, а музейный работник».

И тут она вспомнила о металлическом рожке для обуви, который лежал на полке слева. Разумеется, не бог весть что, но если в квартире кто-то есть, она сможет его опередить и отобрать у него оружие, если таковое имеется.

А то, что в квартире кто-то был, в этом она не сомневалась. Вопрос только в том, сколько их и где они в эту минуту находятся. Выбирать особенно не из чего. Он или они могли находиться в ванной, гостиной или кухне. Ванная отпадала, потому что, во-первых, там нечего было искать, а во-вторых, злоумышленник уже бы давно ее услышал и отреагировал.

Немного поколебавшись, Ванда выбрала гостиную, может быть, потому, что она была прямо перед ней, и потом интуиция ее толкала именно туда.

Ванда потихоньку открыла дверь и увидела на фоне окна темный силуэт.

В тот миг, когда он обернулся, она сделала бросок вперед.

— Инспекторша, не надо! — истошно завопил он, но поздно: Ванда успела изо всех сил обрушить острый металлический рожок ему на голову, после чего услышала жалобно-протяжное: «Ааааа!»

Включив свет, Ванда увидела пришельца у себя в ногах. Он стоял на коленях, закрывая лицо руками, а сквозь пальцы сочилась кровь, капая прямо на ковер.

— Ты с ума сошла! — простонал мужчина, потом поднял голову и зажмурился от яркого света. — Ты мне глаз выбила, сука! Что я теперь буду делать?!

Бегемот — а это был он — согнулся пополам и принялся лихорадочно шарить у себя в карманах в поисках носового платка, чтобы унять кровь, хлещущую на пол. Ванда выпустила из рук рожок, побежала в ванную, принесла оттуда рулон туалетной бумаги и бросила ему. Бегемот оторвал солидный кусок и стал вытирать лицо, не переставая материться себе под нос.

— Подумаешь, бровь рассечена, только и всего! — сказала Ванда. — Лучше пойди в ванную и умойся, а то весь ковер закапаешь!

— Он и без того испорчен, — процедил сквозь зубы Бегемот, но послушно поплелся в ванную.

Когда он вернулся, Ванда заметила, что и помимо разбитой брови, вид у него был довольно жалкий. Он похудел, как-то пожелтел и состарился. Но вместе с тем глаза у него не бегали, как обычно, и в них читалась решительность, чего не было раньше.

— Я же могла тебя убить.

— Не в твоих интересах убивать меня сейчас, — нагло ответил Бегемот.

— У тебя должна быть очень веская причина, чтобы влезть ко мне в дом таким образом, поэтому по-дружески советую мне обо всем рассказать. В противном случае я тебя арестую и отправлю спать в участок.

— Какие же мы негостеприимные, — притворно вздохнул Бегемот, изобразив на лице приторное подобие улыбки. — Сначала бьешь, потом стреляешь, потом арестовываешь. Неудивительно, что живешь ты одна.

— Давай по существу.

— Но гнездышко ты себе свила неплохое, — продолжал Бегемот, словно не слыша. — Хорошо устроилась, хоть и скромно. Только мужик тебе нужен, а то слишком ты нервная. Нехорошо так, нехорошо. Ты женщина очень даже ничего. Правда, не первой молодости, но еще вполне…

— Ты что, предлагаешь услуги?

— Ты не в моем вкусе. Но если очень меня попросишь, так и быть, может, и уважу.

— А может, тебя еще и угостить чем-то?

— Нет, спасибо, ты меня уже угостила, мне хватит.

Бегемот состроил мученическую гримасу, отчего из раны опять потекла кровь. Он выругался, снова оторвал кусок туалетной бумаги и приложил ко лбу.

— Хватит увертюр, Бегемот. Говори, зачем пришел, а то и впрямь арестую.

Гость уставился на свои туфли из крокодиловой кожи и, помолчав некоторое время, сказал:

— На прошлой неделе убили моего брата. Полагаю, тебе об этом известно.

— Сожалею.

— Не надо, не криви душой. Мой брат был дерьмом, конченым ублюдком. Все равно он рано или поздно так бы и кончил. Но он был мне братом, и я его любил. Он был единственным близким мне существом на всем белом свете.

Ванда невольно бросила взгляд на террариум. Бегемот заметил это, но не стал иронизировать.

— Твой брат совершил попытку побега, — сказала она.

— Не пори чушь, — окрысился Бегемот. — Попытка побега… Как бы не так. Ему и в голову не приходило бежать из тюрьмы. Просто его обманули. Обещали дозу и выманили. Он и пошел, как баран. Таким, как он, немного надо.

— Если ты пришел предъявлять претензии, то я хочу тебе напомнить, что сидел-то он за убийство.

— Глупости! Если бы я хотел поквитаться с тобой или еще с кем-то, стал бы я сидеть в твоей панельной комнатушке и ждать, когда ты вернешься с тусовки. Обижаешь, инспекторша! Да и поздно мне уже с кем-то квитаться. Просто в последний раз, когда мы с тобой виделись, я тебе кое-что обещал, и теперь хочу выполнить свое обещание перед тем, как исчезну.

Ванда навострила уши.

— Говори.

— Я скажу. Но имей в виду, если мое имя выйдет за эти стены, ты пожалеешь.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет. Я пришел тебе помочь. От тебя я ничего не хочу, кроме одного: держи рот на замке.

— Хорошо. Обещаю.

— Тогда слушай. О том… твоем человеке… ну, о котором ты меня спрашивала тогда…

— Нобелевском лауреате.

— Да, о нем. Он жив и здоров, так что ты о нем не беспокойся.

— А видеозапись?

— Не перебивай меня, потому что мне много надо успеть рассказать, а времени у меня мало. Значит, где-то месяца два назад Три поросенка получили от одного типа из Швейцарии, на которого и раньше работали, какой-то странный заказ. Нужно было на болгарской территории инсценировать похищение личности с мировой известностью, поднять шум, потом подержать его два-три дня и тихо отпустить. При этом ни один волос не должен был упасть с его головы. За этот спектакль клиент предложил Свинам двести тысяч евро. Поторговавшись, сошлись на трехстах. Довольные до соплей, они обещали выполнить заказ, потому что задача легкая, а риска, практически, никакого.