Эми Майерсон - Книжный магазинчик прошлого [litres]

– Знаю. – Когда вода отступила назад, я шагнула за ней дальше к океану.

– На этом все. Только не звони завтра и не говори, что поступила неправильно.

– Я поступаю правильно, – отрезала я и повесила трубку.

Вода ледяной хваткой омывала ноги, и как только я привыкала к холоду, я делала шаг вперед, все дальше от берега, позволяя океану вновь напасть на меня.

Мне предстояло сделать еще один звонок, и мне стоило сделать его еще несколько недель назад.

– Привет, – осторожно сказал Джей, подняв трубку. – Я почти потерял надежду, что ты позвонишь.

– Я должна была позвонить. – Несколько капель воды попали на джинсы, угрожая намочить их полностью, но я не уходила.

Я твердо стояла на месте и не убегала к суше.

– Все хорошо? – растерялся Джей.

– Я только что уволилась, – пробормотала я в состоянии транса.

– Уволилась из школы? Офигеть. Серьезное решение. – Он замолчал. – Это не из-за меня?

Его слова вдруг рассеяли туман в моей голове. Кто бы сомневался, что Джей придет именно к такому выводу.

– Нет, это из-за меня . Я остаюсь здесь.

Джей так долго не отвечал, что я уж решила, что он или бросил трубку, или заснул.

– Что мне делать с твоими вещами? – равнодушно поинтересовался парень. Его апатия значительно облегчала ситуацию, но она меня искренне удивила. Ругаться мне с ним тоже не хотелось, и все же я ждала каких-то эмоций, каких-то доказательств, что наши отношения – не пустой звук, что мы любили друг друга.

По всей видимости, нам с Джеем попросту не суждено было быть вместе, и на то имелась причина. Она заключалась не в «Книгах Просперо». Не в моем дяде. И даже не в Малькольме.

– Я не знаю. Попрошу кого-нибудь забрать.

– На этом все? – спросил он с услужливостью официанта, который записал мой заказ и спешил подойти к другому столику.

– Да, – ответила я. – На этом все.

Я бросила трубку и еще долго стояла на том же месте, наблюдая, как волны бьются о мои ноги. Я ждала, что меня вот-вот охватит паника, ведь я только что уволилась, рассталась с парнем. Моя жизнь была такой простой и непринужденной, и я разрушила ее в считаные секунды. И в пользу чего?

«Книги Просперо» все еще не приносили прибыли. Допустим, мы соберем достаточно денег на торжественном вечере и нам хватит накоплений на следующий месяц, мы же не сможем устраивать вечеринки каждый раз, оказавшись на мели? Если магазин закроется, что будет со мной?

Но я не паниковала. Наоборот – чувствовала невероятное облегчение. Я шагнула дальше. Ледяные волны ударяли по коленям, а затем уходили назад, утягивая мою старую жизнь в недра океана. Если требовалось бороться, я была к этому готова. И бороться не только за «Книги Просперо».

«Как для себя вы ждете отпущенья всех ваших вин, так с вами наряду себе от вас я оправданья жду».

Билли закончил письмо финальными словами Просперо, что призывали зрителей вспомнить об их собственных проступках и простить Просперо, как если бы им пришлось судить свои грехи.

«Как для себя вы ждете отпущенья всех ваших вин».

Моей вины. Не только Билли выставил маму главным злом. Ее поставили в безвыходную ситуацию. Она любила меня, как родная мать. А я могла позволить ей любить меня этой материнской любовью.

Мои размышления прервал чей-то визг. Какая-то девушка закричала в наигранном отвращении, когда парень попытался затащить ее в воду. От их резких движений на мою руку попали брызги. Ноги давно онемели. Любое движение отдавало острой болью в лодыжках. Я с трудом вышла на берег. Мне вдруг пришло в голову, что со стороны, наверное, очень странно смотрелось, как из океана выходит девушка в промокших джинсах и футболке.

Билли не знал, как извиниться перед мамой, но я знала.

И я решила, что сейчас самое время вернуться домой.

В прихожей стоял запах розмарина и чеснока, а воздух нагрелся от духовой печи. Мама смотрела на меня, прислонившись к косяку входной двери, перекрывая мне путь внутрь. Я ждала, что она первая скажет что-нибудь. Она, вероятно, ждала того же от меня. Все, что я хотела сказать, тяжелым грузом лежало на сердце. Но та смелость, внезапно нахлынувшая на меня в разговоре с директором и Джеем, испарилась.

Я надеялась, что мама поможет мне и сама начнет диалог.

Она посмотрела на мои джинсы с испачканным низом.

– Ты вся в песке.

– Гуляла на пляже, – ответила я, будто это все объясняло.

– Подожди.

Оставив дверь открытой, она убежала наверх. На кухне играла музыка. Я не могла понять, что за песня. Я не заходила внутрь и ждала ее снаружи, пока она не вернулась. Постелив полотенце на пол, она жестом показала, что можно зайти.

Мама протянула мне другое полотенце и отвернулась, пока я снимала джинсы. Я обернула его вокруг талии, и мама наклонилась, чтобы аккуратно смахнуть песок с моих ног. Она терпеливо заботилась обо мне, а я не сопротивлялась.

– Готово, – чирикнула мама, а затем схватилась за мою руку, чтобы встать. – Теперь чисто.

– Ага, но это не значит, что я тебя прощаю.

Мама села на последнюю ступеньку, сцепив руки в замок.

– Мне давно следовало рассказать правду.

– И какой реакции ты от меня ждешь?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я не знаю, чего я от тебя жду. Не знаю, что ты должна сделать. – В прихожей стояла такая тишина, что, несмотря на приглушенную музыку, льющуюся из кухни, я слышала, как мама потирает руки. – Я всегда понимала, что истина рано или поздно выйдет наружу.

Я села на полотенце на полу. Я хотела остаться и выслушать ее. Но сесть рядом с ней все еще не могла.

– Стоило все рассказать, когда тебе исполнилось двенадцать. Ты бы поняла. – Она осмелилась взглянуть мне в глаза. Не представляю, какое выражение лица у меня было в этот момент, но она расцепила руки и положила их на колени. – Или когда ты пошла на похороны Билли. Когда ты сказала, что видела могилу Эвелин. Я решила, что ты обо всем догадалась, но оказалось, что нет, и тогда я снова струсила. – Мама вытянула ноги и потрясла ими, словно пытаясь сбросить груз прошлого с напряженных мышц. – Это моя вина. Я знала, что делала. Билли любил тебя, но он не стал бы хорошим отцом. Не смог бы без Эвелин. Все было очень сложно и запутанно. Лучше бы я рассказала тебе правду, когда мы с Билли поссорились, но как сказать двенадцатилетнему подростку, что ей лгали всю ее жизнь? Возможно, причина заключалась не в Билли. Возможно, я просто не хотела, чтобы ты меня ненавидела.

– Я не испытываю никакой ненависти к тебе.

– Билли меня ненавидел. До сих пор ненавидит.

Из ее глаз хлынули слезы. Мама спрятала лицо в ладонях, порывисто вздрагивая. Я никогда прежде не видела ее такой. Эта картина одновременно завораживала, смущала и пугала, будто мама раскалывалась на части, будто сквозь ее тело проходила трещина, обнажая все, что у нее накопилось на душе.