Дмитрий Петров - Призрак киллера

— А почему сюда нагрянули журналисты? — спросил Щелкунчик. Он вдруг подумал, что такое пристальное внимание публики к Владилену Серафимовичу Барсукову может сильно затруднить задачу киллера…

— Потому что Барсуков не такой человек, чтобы сдаваться без боя, — ответил инженер. — Он сказал, что ноги этого банка здесь не будет… Барсуков поклялся, что добьется суда и пересмотра решения аукциона. Он твердо решил не пускать никого в свою вотчину.

— Так банк еще не распоряжается здесь ничем? — уточнил Щелкунчик. — Барсуков все еще в силе тут?

— Банк давно бы рад вступить в права собственности, но не вышвыривать же Барсукова из кабинета силой… Это нецивилизованно, — усмехнулся Марк Львович. — Поэтому все ждут решения Верховного суда… Банк уверен, что выиграет свое дело, а генеральный директор уверен в своих правах. Так что сейчас тут все замерло в ожидании. А журналисты мечутся в поисках интересных фактов.

Тут Марк Львович усмехнулся и спросил Щелкунчика:

— А вы-то по какому делу сюда прибыли? Если не секрет, конечно…

И тут Щелкунчик допустил ошибку, которую он потом запомнил надолго и не мог себе простить такого ребячества. Он пожал плечами равнодушно и изложил заготовленную версию про закупку металла для перепродажи. Ошибка заключалась в том, что он не учел предыдущего разговора.

Марк Львович прищурился, причем один его глаз зажмурился совсем, а второй, напротив, вылупился на собеседника. А из горла послышался какой-то свист…

— И-и-и, — пропел он скептически. — И после того, как мы с вами поговорили, вы утверждаете, что вы бизнесмен? Ха-ха-ха…

— Просто я не разбираюсь в высокой экономике, — попытался оправдаться Щелкунчик. Но это было безнадежное дело.

— Перестаньте сказать, — отмахнулся инженер. — Чтобы быть бизнесменом, надо иметь еврейский копф… А у вас этого совсем нет, уж не обижайтесь.

— Еврейский — что? — не понял Щелкунчик, который был слаб в семито-идишском наречии…

— Копф, — постучал инженер себя пальцем по высокому лысеющему лбу. — Голову надо иметь такую, чтобы заниматься бизнесом… Уж не обманывайте меня насчет этого, поищите дураков в другом месте.

Разговор закончился бесславно, Щелкунчик это понимал. Зато сейчас он был благодарен собеседнику за то, что тот преподал ему урок. Что ж, теперь Щелкунчик будет вести себя осторожнее.

— Нет, вы, наверное, все-таки журналист, — закончил инженер. — Только прикидываетесь, причем неудачно. Но берегитесь, тут теперь не любят журналистов.

— Почему? — Щелкунчик с досады на свою оплошность даже выпил лишнюю стопку, не закусив.

— Раньше тут любили журналистов, — философски, со свойственной ему, как видно, эпичностью, ответил Марк Львович. — Я раньше тут часто бывал в командировках, я знаю… Дело в том, что раньше все журналисты, приезжавшие сюда, славили комбинат, маяк пятилетки, флагман и все такое прочее. Их обязанностью было прославлять на всю страну славный трудовой коллектив и лично его руководителя… А сейчас другие времена пошли. И рыть-то много можно, кто знает, что за материал пойдет в газеты… Теперь руководство комбината борется с журналистами. Любыми средствами, имейте в виду.

— А почему? — опять не понял Щелкунчик, но, видно, инженер был «битым» человеком и его опыт подсказывал ему, что не стоит дальше откровенничать с этим непонятным типом, кем бы он ни был…

— Почему — это вам самому предстоит узнать, — сказал он спокойно, усмехаясь. — Я вам уже достаточно наговорил, так что, если вы журналист, хоть и прикидываетесь бизнесменом, дальше вам предстоит все узнать самому. Кстати, мне уже пора на боковую. Окончен день забот…

Марк Львович расплатился с подскочившей официанткой и попрощался с Щелкунчиком.

Глядя вслед удаляющемуся шаркающей походкой инженеру, Щелкунчик подумал о том, что в конце концов все это его очень мало касается. Его ли это дело — то, о чем он только что услышал? Его дело заключается совсем в другом. Подумаешь, борются тут с журналистами… А с киллерами тут тоже борются?

В зале ресторана уже давно грохотала музыка, народу стало довольно много. Вероятно, проживающие в гостинице составляли тут меньшинство, а основной частью публики были местные компании, которые «оттягивались» в этом, судя по всему, единственном приличном месте Синегорья.

Смотреть на противных парней, коротко остриженных, с наглыми мордами, и на их подруг — потных, скачущих под музыку в сигаретном чаду, Щелкунчику вовсе не хотелось. То же самое можно увидеть в Москве, да и в любом городе страны. Это «гуляет» накипь — всякие торгаши и мелкие коммерсанты, прожигающие свою короткую жизнь…

Спал в ту ночь Щелкунчик плохо. В комнате было много комаров, и он несколько раз просыпался. Проснувшись в очередной раз, он решил, что завтра же купит фумигатор от кровососущих тварей, чтобы хоть спать нормально в этой дыре. Пытался заснуть под простыней, накрывшись с головой, но так было еще хуже — комары кусали сквозь простыню, а кроме того, было еще и нечем дышать.

А когда он все-таки превозмог себя и заснул, то стало совсем плохо и непонятно.

Сначала Щелкунчику приснился плотный человек с темными волосами и круглым симпатичным лицом. Человек медленно шел к нему и улыбался загадочно, многообещающе.

Кто это? Сначала Щелкунчик, как ни напрягался во сне, не мог понять, кто же это такой. Он спал и одновременно понимал, что видит сон, как это часто с ним бывало прежде. Только через несколько минут он лихорадочно сообразил, что во сне ему явился президент Кабардино-Балкарской республики господин Коков… Ответа на вопрос — почему именно этот человек приснился ему, не было. Никогда Щелкунчик не бывал в Кабардино-Балкарии, и никогда его мысли не были заняты президентом этой страны.

Он, конечно, не был врагом кабардинской государственности и ничего не мог иметь против президента, потому что просто не задумывался ни разу на эту тему. А теперь господин Коков стоял перед ним и внимательно глядел прямо в глаза Щелкунчику, будто хотел что-то сказать очень важное. Выглядел он так, как его пару раз видел Щелкунчик по телевизору — в строгом костюме и в галстуке…

К чему бы все это? Щелкунчик стал во сне копаться в своих мыслях и ощущениях, однако не успел ничего придумать, потому что картина сменилась.

На широкой кровати в комнате с нежно-голубыми стенами сидел бывший председатель Госкомимущества господин Чубайс. Он был в коричневом костюме и в зеленом галстуке. Чубайс был аккуратно, как всегда, подстрижен и приветливо улыбался Щелкунчику.

Одна его рука была приподнята над головой, и он держал в ней упаковку тампонов «Тампакс».

Анатолий Чубайс игриво помахивал «Тампаксом» и при этом что-то такое напевал…