Дмитрий Петров - Призрак киллера

— А если я позвоню в милицию? — спросила Надя, стараясь сделать свой голос твердым. Ох как не хватало ей в эту минуту Щелкунчика. Щелкунчик всегда знал, что сказать и как поступить…

— В милицию? — удивился голос незнакомца. — А при чем тут милиция? Вы сказали, не подумав… Да вы не волнуйтесь, он скоро вернется, ваш муж. Он все сделает, вернется, и вы поедете.

Человек на другом конце провода старался говорить спокойно и мягко, но Надя обостренным женским чутьем сознавала, насколько напряжен голос ее собеседника, как он сдерживается.

Да они оба старательно сдерживались.

— А он скоро вернется? — вдруг вырвалось у Нади. И так жалобно это прозвучало, что ей даже стало стыдно своей слабости. Нашла у кого спрашивать…

— А он вам разве не звонит? — удивился опять мужчина. — Странно, никто не запрещал ему звонить домой.

— Он звонит, только не говорит, когда приедет, — ответила Надя и добавила рассудительно: — Детям же нужно ехать на природу. Летом дети должны отдыхать… А мы вот вынуждены задерживаться.

Надя уже чувствовала, что происходит что-то серьезное. Ей было страшно и тревожно. Она была растеряна. Но чутьем, именно происходящим от женской беспомощности перед надвигающимся страхом, она решила говорить с незнакомцем как можно более спокойно и о бытовых вещах… О необходимости для детей отдыхать, например. Она понимала, что ему совершенно безразличны ее дети и вообще вся их жизнь, что он преследует только какую-то свою и скорее всего нехорошую цель… Но, может быть, такой простой жизненный разговор о детском отдыхе как-то очеловечит его?

— Дети должны отдыхать, — согласился незнакомец. — Я с вами согласен. Вот они и отдохнут, как только ваш супруг вернется. Он сам вас и отправит на отдых. И поедет вместе с вами. Я вам это обещаю.

Надя уже хотела возразить, что Щелкунчик как раз упорно настаивает на том, чтобы она с детьми ехала скорее, а он приедет уже потом, но вдруг поняла, что ничего этого говорить не надо. И вообще, чем меньше она будет говорить, тем лучше.

Позвонивший явно старался быть вежливым, и это уже радовало отчасти. Надя вспомнила старую известную женскую мудрость: если изнасилование неизбежно, то расслабься и постарайся получить удовольствие… Что ж, ей остается только расслабиться и получить удовольствие.

Дети с волнением смотрели на нее. Они даже перестали разглядывать фотографии. Казалось, даже Барон почувствовал неладное — подошел, потерся о ногу и вопросительно поднял голову.

Нет, она ничего им не скажет. Хватит уже с детей тревог.

— Это из школы, — сказала Надя, вешая трубку и стараясь придать себе беспечный вид. — Сказали, что мне нужно срочно зайти, подписать там разные бумаги. Я скоро вернусь.

Дети молча глядели на маму, и чувствовалось, что они хотят, но не могут верить ее словам. Слишком уж напряженный был у нее голос, когда она говорила по телефону, и слишком встревоженное лицо было сейчас.

Надя вновь надела плащ и вышла из дому, предварительно наказав детям никому не открывать. Зря она это сказала, зря. Это она сразу же поняла. После этих ее слов на лицах детей появились такие кривые усмешки, что она пожалела о своей несдержанности.

После всего, что было, ее дети, к сожалению, лучше большинства взрослых знали, что нельзя открывать двери незнакомцам. Да и знакомым, кстати, тоже… Знакомые разные бывают, и, как любил выражаться Щелкунчик, ничего нельзя знать заранее.

— Не откроем, — заверили дети, и вокруг их губ пролегли жесткие складки жизненного опыта.

Надя не знала, что у Щелкунчика есть пистолет, она никогда не находила его. А вот дети знали, они уже давно обнаружили папин пистолет, тщательно запрятанный в недрах квартиры. Обнаружили, повертели в ручонках и положили обратно. И ничего не сказали маме — даже не договаривались об этом. Теперь, почувствовав волнение матери, они оба одновременно сказали, уже когда она стояла в дверях:

— А папа скоро приедет?

Надя вышла из дома, чтобы поехать обратно в кассы и сдать билеты. Она не собиралась шутить и несерьезно относиться к предупреждениям по телефону. Она знала, как это кончается. Вот пусть приедет Щелкунчик, тогда он сам и разберется, если сочтет нужным…

А события в жизни Лены развивались с головокружительной быстротой. Она даже не хотела, чтобы все происходило так быстро, хотела немного привыкнуть, но на это не было времени.

Уже на следующее утро после первой проведенной вдвоем ночи Андрей сказал, что по-настоящему полюбил Лену и хотел бы теперь не расставаться с нею никогда. А что она? Она не имела опыта жизни вообще, и тем более опыта любовных свиданий и отношений. Лена пока что была только птичкой в золотой клетке, безвольной и робкой. Что она могла ответить Андрею, столь внезапно ворвавшемуся в ее жизнь? Что она, естественно, покорена им? Что она тоже уже чувствовала себя влюбленной?

Конечно, и это тоже. Но больше всего ее угнетала ее тайна, которую она не могла решиться рассказать своему возлюбленному. Мерзкая тайна. Тайна о том, что она — содержанка. Содержанка человека, который чуть ли не втрое старше ее, который владеет ею как своей игрушкой, в его власти определять ее судьбу…

И вот перед ней вдруг открылась возможность изменить свою жизнь. Стоит только откликнуться на зов Андрея, и все будет хорошо. Он защитит ее, он вырвет ее из рук опостылевшего ей и страшного Владилена Серафимовича.

Лена смотрела на своего нового любовника и верила в то, что он способен все это сделать. А как же иначе? Такой взрослый, красивый и, самое главное, уверенный в себе.

Когда же Андрей стал настаивать и сообщил, что придет сегодня во второй половине дня, Лена не выдержала. Она разрыдалась и, упав на грудь Андрея, рассказала о своей печальной истории. Он обнимал ее за трясущиеся плечи и заглядывал в лицо, залитое слезами, целовал ее в трясущиеся губы. Ах как давно никто не целовал ее в губы…

— Ты ведь простишь меня? — спрашивала она жалобно. — Ведь все, что со мной было и есть, — это не по моей вине… Так вышло… Я не хотела, у меня не было другого выхода. Я совсем не люблю его, даже не чувствую к нему ничего…

Это она говорила о Владилене Серафимовиче, и сердце по привычке сжималось от страха — а вдруг прежний строгий хозяин услышит, что она говорит? А впрочем, почему прежний? Тут же Лена вспоминала о том, что не далее как сегодня же вечером Владилен Серафимович нанесет ей очередной визит… И она вновь принуждена будет голенькой выскакивать к нему в прихожую, обхаживать, соблазнять. А потом униженно ласкать его до тех пор, пока он не удовлетворится…

Нет, больше она не сможет так. После того как у нее появился Андрей, который отнесся к ней как к женщине, который ласкал и целовал ее, она больше не сможет быть бессловесной подстилкой старого директора.