Ольга Олушева - Возраст дожития [litres]

– Вот в том-то и дело, живут и не так уж далеко, их там целое поселение. Лет сорок, если не больше, как сюда перебрались. Как водится, сперва один приехал, построился, потом семью перевез, потом еще семья, и в итоге целое село, душ двести, наверное. И, самое главное, он разговаривает как раб, а держится, как хозяин жизни. Плохо получается у него жаловаться, нет искренности, и еще, возможно мне показалось, он нас не любит, причем активно не любит, хотя меня он видел всего несколько раз и претензий я ему не предъявлял, даже документы не спросил.

– А что же не спросил?

– Специально, хотел на доверительный разговор вывести. Про паспорт у него всегда можно спросить, только я боялся, спросишь документы, и никакого разговора не выйдет. Его ведь выгнали из села, когда вернулся из тюрьмы, может он и не успел с собой документы взять.

– А! Я так понимаю, откровенного разговора все равно не вышло. Кстати, о паспорте, он должен был его получить вместо справки об освобождении, получил?

– Не проверял, наверное, получил, а как иначе? Так мне отчет писать или нет?

– Проверь, а отчет пиши, только подробно все пиши, с интонациями, жалобами и прочим.

– Как это с интонациями?

– А так, вставляй свое впечатление о человеке, о его манере говорить, держаться. Может, твой отчет мы и не прикрепим к делу, но польза от него все равно будет.

Саша сел писать, но в тот день ему не суждено было закончить свое сочинение, прибежали от магазина двое пацанов и, перебивая друг друга, начали что-то требовать от участкового. При этом один тащил его за руку, а другой, стараясь перекричать друга, захлебываясь слезами, выкрикивал нечто нечленораздельное.

– Хватит! – заорал участковый, поняв уже из отдельных выкриков и слов, необходимо срочно бежать к магазину. Он выбежал вслед за мальчишками из отдела и бросился к мосту, бормоча себе под нос: – Ведь давно говорили, перенесите отдел на центральную площадь перед магазином! Саша понял, что-то случилось нехорошее, раз мальчишки, которые еще вчера обходили участкового стороной, примчались за ним. Когда они добежали, там уже стояли все их односельчане, образовав круг вокруг чего-то невидимого. Саша протолкался в середину. В центре стоял на коленях Сергей Михайлович, тот самый высокий старик, которого продавщица выспрашивала, желая помочь Стасу. Старик держал голову лежащей на земле пожилой женщины и периодически оглядывал стоящих людей взглядом, в котором сквозило отчаяние.

– Что тут произошло? «Скорую» вызвали? – строго спросил Саша. Поняв, что ему никто не собирается отвечать, он посмотрел на окружающих и, зацепившись взглядом за одну из теток, стоявших впереди, повторил свой вопрос, уже непосредственно ей: – Ну, я жду.

– Вызвали.

– Теперь подробно, что тут произошло?

– Да что говорить-то, выстрелили, далеко вроде, а она возьми и упади, вон Михалыч прибежал, и внук их, теперь не знаем, как быть.

– Она жива! – вдруг выкрикнул старик. Пожилая женщина вдруг застонала и подняла голову, потом села на земле и недоуменно огляделась.

– Ждем машину «Скорой», а пока я попрошу всех разойтись. Надо будет, вызовем. Что это с вами, тетя Нина? Весь поселок испугали, вон ваш внук совсем белый стоит, чуть не плачет.

– Стреляли, – с трудом разлепив непослушные губы, проговорила женщина.

– И что, ну стреляли, так тут, километрах в пяти, охотничье хозяйство. Вы же знаете, оттуда выстрелы периодически слышны. Они же далеко, сюда пуля не долетит.

– Ты разве не знаешь? – женщина понизила голос почти до шепота. – Это они, которые сгорели, нам, живым, мстят, что не спасли их тогда. Они и ночью приходят, и днем тоже. Я думала, меня убили, всех убивают, вот и до меня очередь дошла.

– Вы тут при чем, вы и на пожаре том не были?

– А я накануне в той деревне была и поссорилась с Ленкой-сплетницей, она про мою дочь гадости говорила, про Васькину маму. Я и пожелала ей сгореть в аду, за ее поганый язык. Да еще на порог плюнула, а в ту ночь возьми и загорись деревня. И ты, милок, не считаешь меня повинной?

– Не считаю, если только не вы подожгли ее дом специально. Не вы?

– Нет, что ты, я в тот вечер дочь с работы дожидалась, она припозднилась, и я на остановку ходила, вот с ним, с мужем, и ходила, – кивнула женщина на продолжавшего держать ее голову старика.

– Ты пока тут полежи, приедет «Скорая», мы ее уже вызвали, осмотрят тебя и тогда домой пойдешь. Да мужа с внуком успокой, они вон совсем не в себе. Васька твой прилетел в участок весь белый, плачет, что-то кричит, да еще с ним его дружок, тоже хорош. Я только понял, случилась беда возле магазина.

– Я сейчас домой пойду, вот еще полежу чуток и пойду. Что-то ноги плохо меня слушаются, ничего, отойдут.

– Нет уж, Нина Васильевна, вы лежите. Вдруг у вас с перепугу что с организмом приключилось. Вон, слышите, уже сигналит, сейчас через мост переедут, и тут.

«Скорая помощь» приехала довольно быстро, врачи не стали разбираться на месте, а загрузили женщину в машину и увезли. Старик так и остался стоять в пыли на коленях.

– Дед, пойдем домой, сегодня и мама дома, она за молоком на другой конец деревни пошла, видно, не слышала, что бабушка упала.

Тяжело поднявшись с колен, старик молча обнял внука за плечи и повел домой.

«Да, дела! Это как же люди напуганы, если никогда не обращали внимания на далекие выстрелы, а теперь падают», – подумал участковый и вместо того, чтобы вернуться в участок, отправился к Ямпольским.

– Что там опять случилось? – этим вопросом встретил его Федор.

– Ничего заслуживающего внимания. Просто где-то далеко стреляли, ну а одна бабка решила, в нее. Упала и потеряла сознание с перепугу.

– Считаешь, ничего страшного? Уверен, что она никак не причастна к произошедшим событиям?

– Уверен, нервы надо лечить. Я думал, истории про «черные руки» и «черного человека» – развлекуха для пионерского лагеря, ан нет, в деревне просто психоз какой-то.

– Ну вот, а ты говоришь, ничего страшного. Ты понимаешь, люди напуганы этими смертями, им сейчас палец покажи, они решат, что это нож. Надо что-то делать.

– Что? Клавдия Степановна под следствием, точнее, уже суда дожидается. Московские преступления к нам касательства не имеют, осталось найти убийцу Сергея, но тут пока ничего не получается. Мы работаем, собираем информацию, увы, все зыбко. Жаль будет, если это окажется «висяк». И мои перспективы тогда весьма туманны, могут и не взять на оперативную работу.

– Не понял, тебе важнее найти преступника и выяснить, насколько твой друг виноват, или решить свои личные дела?

– Не цепляйся к словам, мне все важно, позови лучше Стаса, пусть еще раз расскажет о своем разговоре с Юсуфом. И ты не уходи, может, услышишь то, что наведет на какие-либо полезные мысли.