Николай Стародымов - След мстителя

— Так, значит, вчера, когда ты от меня уходила, знала, что идешь на панихиду?

Пауза.

— Да, знала.

Что тут скажешь? Наверное, она чем-то руководствовалась, какие-то мысли у нее были, какие-то соображения. Девка себе на уме.

— Ладно, проехали. Нам надо встретиться.

— Зачем? — Она спросила быстро, будто опасалась чего-то. Или, наоборот, ожидала этого предложения.

— Чтобы узнать, как и что было во время… Во время панихиды.

Слово «похороны» к кремации не подходит. Ну а слово «кремация» произносить и вовсе не хотелось.

— Хорошо. Когда? И где?

Быстрый взгляд на часы.

— У вас скоро обеденный перерыв, — прикинул Харченко. — Приходи ко мне, если ничего не имеешь против. Я тебя и накормлю. Теми макаронами, которые ты варила… — еще и пошутить попытался.

Опять пауза. Потом — с сомнением:

— Хорошо. Буду.

Александр опустил трубку. И задумался.

Позвал девчонку. А надо ли? Что ему может дать беседа? Что он рассчитывает узнать?

Если все будет нормально, вообще-то кое-что у нее можно вызнать. Вот только стоит ли эта информация потерянного времени? Ведь после прошедшей ночи необходимо выспаться. И отправиться на дачу к Борисевичу. Сделать это нужно обязательно сегодня. Хотя бы для разведки.

Он прошел на кухню. Пригласил девчонку на обед — надо хоть что-то приготовить. Готовить Александр умел и любил. Особенно когда было из чего.

…Анастасия пришла десять минут второго — обеденный перерыв в магазине начинался в час. Глядела настороженно. Чувствовала себя явно не в своей тарелке. Можно понять ее, думал Харченко.

Вот самого себя понять он не мог. Быть на крючке у этой пигалицы и еще в гости ее приглашать. Хотя, с другой стороны, с ней сейчас лучше поддерживать видимость добрых отношений. И не демонстрировать свою информированность. Пусть думает, что он ничего не знает. Пока, во всяком случае.

— Проходи, — Александр лучился радушием. — Обед готов, тебя ждет. Ты что пить будешь?..

За обедом и разговаривали. Анастасия ела мало, выпила только глоток коньяку, да и то под кофе. Наверное, она хотела закурить, но Харченко не предложил, а она попросить не решилась.

— Так где… где все это происходило?

Неприятных слов они оба, по мере возможности, старались избегать.

— Это где Донской монастырь.

— Там и… кремировали? — Это слово выговаривалось с трудом.

— Нет, там крематорий не работает уже давно. Вернее, работает очень редко, только для высокопоставленных покойников…

Александр скривил губы:

— Даже после смерти нет равенства… А почему же тогда именно там панихиду проводили?

— Это очень престижно — в Донском великолепный духовой орган. Так что весь ритуал провели там, а потом отвезли в Николо-Архангельский крематорий.

— Понятно. — Слышать все это Александру было тяжело, но необходимо. — И кто присутствовал на панихиде?

— Приезжала какая-то родственница Анны Валентиновны. Суровая такая женщина…

Это была какая-то тетка Аннушки, едва ли не единственная ее родственница. Она с первого дня знакомства невзлюбила Александра, всю жизнь была уверена, что именно он исковеркал жизнь племяннице. Впрочем, он и сам не особенно стремился наладить с ней контакт. Потому, наверное, тетка и не позвонила ему сейчас…

— Она урну забрала?

— Урну выдают не сразу. Но должна забрать она.

— Ясно… Ну а кто еще был? От магазина?..

— Нас было несколько человек. Все обратили внимание, что нету… Что Павлик не пришел.

— А его что же, все знали?

Анастасия опять походила на смущенную прилежную отличницу, теребила клеенку.

— Знали. Он иногда заходил к нам.

Это что-то новое. Ведь Буераков говорил, что Павлик никогда в магазине не бывал. Впрочем, какое это сейчас имеет значение? Или имеет? Нужно сделать на всякий случай зарубочку на память.

— Ну а про вас с ним в магазине тоже знали?

Она опять кольнула его остреньким взглядом:

— Александр Михайлович, давайте оставим все это! Они ведь уже… Их ведь нету уже. Не стоит трепать их память без надобности.

Харченко склонил голову: как хочешь, мол. Про себя еще одну зарубку сделал: что-то не все чисто в этом треугольнике любовном. Если просто «клубничку» она от него скрывает, хрен с ней. (Скаламбурил, называется: хрен с клубничкой…) Вот если тут что-то более серьезное, интересное для его практически уголовного расследования…

— Может, ты и права… А кто еще приходил? Из посторонних?

Снова быстрый укол ее взгляда. Но Харченко сидел совершенно спокойный, даже не глядел на девушку, демонстрируя, что спрашивает из чистого любопытства.

— Ну, было еще несколько человек. Старые ее приятели, с кем она дела вела.

— А эти были… Ну, которые ей покровительствовали, из мафии?

— Кого вы имеете в виду?

Она глядела на него удивленно. Он воззрился на девушку не менее изумленно… Прямо как будто тест на степень наивности сдавали.

— Как кого? Мне ведь Павлик рассказывал, когда мы с ним в первый раз виделись. Что ей кто-то «крышей» служил, а потом от нее отрекся.

Глаза Анастасии тревожно вильнули. Этого было достаточно.

Харченко решительно отставил кофе. Отодвинул рюмку с коньяком, к которому не прикоснулся. И заговорил с девушкой уже иначе: жестко, четко, с напором.

— Слушай меня внимательно, Стася. Я уже старый, много чего пережил, меня жизнь немало потрепала. Поэтому учти, что ты еще слишком молода, дорогуша, чтобы меня пытаться вокруг пальца обвести. Я про тебя знаю намного больше, чем ты можешь себе представить. И уж подавно, чем тебе хочется. Во всяком случае, я сейчас совершенно четко знаю, почему ты меня не выдала. И не выдашь, кстати. Так что не надо пытаться строить из себя наивненькую девочку. Тебе это удается блестяще, я тебе поначалу даже поверил. Но только сейчас, милая моя, такая позиция ни к чему хорошему не приведет. Мне плевать на то, что у вас с Анной было интимного. А вот о криминальных делах подробности тебе придется мне выложить.

Анастасия сжалась. Сарафан впереди оттопырился. В вырезе топорщились ее крохотные грудки. Девушка начала понимать, что Александр и в самом деле знает гораздо больше, что он еще не остановился в своем мщении. А главное — она может стать источником информации для сурового собеседника. Она знала, что убивать он умеет, значит, наверное, умеет и пытать.

Теперь девушка глядела на этого мужчину, которого час назад считала подконтрольным себе, как на палача. Со страхом. На ее верхней губке заблестели меленькие капельки.

Эффект был достигнут. Уловив это, Харченко резко сбавил тон:

— Стасенька, милая, ты что же это так испугалась? Ну прости, я не хотел тебя напугать…

Он уже стоял возле нее на одном колене, слегка приобняв за плечи и поглаживая по коротеньким волосам.