Валентина Демьянова - Грехи в наследство

Сделанное ночью открытие было не только неожиданным, но и крайне неприятным. Род Денисовых-Долиных пресекся в 1815 году, и, значит, никто из его представителей не мог стать дедом Ефимова. А между тем матушка депутата недвусмысленно намекала сыну, что он является наследником славной фамилии. Сочиняла? Маловероятно. Во времена молодости Павла Юрьевича еще не было моды на дворянские корни. Напротив, те, кто их действительно имел, боясь репрессий, тщательно скрывал сей прискорбный факт своей биографии. И эти вещи… Откуда-то она их взяла? Не купила же в комиссионном магазине… А если и так? Допустим, приобрела по случаю, зачем было вручать их сыну с такими напутствиями? Храни, мол, в память о дедушке.

Я привычно прошлась по комнате, пытаясь привести в порядок свои куцые и до чрезвычайности запутанные мысли.

«Начнем с того, что идея о дворянском происхождении Павла Юрьевича принадлежит его супруге, Алле Викторовне. Особе, как я уже поняла, высокомерной и до крайности амбициозной. Именно от нее исходит убежденность, что дед Ефимова был дворянином и имел титул. Мать же Ефимова ничего подобного не утверждала, она даже никаких фамилий не называла. Просто сказала, что счастлива, потому что сын вырос достойным своих славных предков. Понятие «славные предки» само по себе достаточно расплывчато, и при желании трактовать это можно по-разному. В принципе своим предком можно назвать даже того, кто не связан с тобой тесным и непосредственным родством, особенно если за ним числятся некие заслуги…»

Я остановилась возле стола и потерла переносицу.

«Если так, то чьих родственников она имела в виду? Несомненно своих, раз часы достались ей от отца! Значит, она имеет некое отношение к Денисовым-Долиным… Какое, если последний представитель Денисовых-Долиных умер неженатым и бездетным?»

Я снова уперлась в своих рассуждениях в тупик. В 1815 году последний мужчина рода Денисовых-Долиных скончался, и с его смертью мужская линия пресеклась. Я заметалась по комнате, стараясь придумать хоть какое-то объяснение словам матери Ефимова. И когда я нарезала очередной круг, меня вдруг осенило!

Так то мужская! А женская? Что там имелось по женской линии? У Павла Яковлевича ведь могли быть любящие сестры, которые по рождению так же являлись Денисовыми-Долиными! Конечно, выйдя замуж, девушки поменяли фамилию и, строго говоря, перестали быть Денисовыми-Долиными, но это ведь не могло помешать им любить брата! После его смерти они вполне могли взять на память о нем некие принадлежащие ему вещи, в том числе и эти ефимовские безделушки. Если так, то становятся понятны слова матери Павла Юрьевича, что эти вещицы принадлежали ее отцу. Они действительно могли ему принадлежать, перейдя по наследству от его собственных родителей. В старинных фамилиях было принято бережно обращаться с семейными реликвиями. Ими гордились, их берегли, их передавали из поколения в поколение. Мать Ефимова тоже сберегла, а потом передала сыну.

Догадку следовало проверить, и я снова извлекла из папки страницу со схемой родословного дерева. Если раньше меня интересовали исключительно мужчины, теперь же я занялась всеми Денисовыми-Долиными.

Как оказалось, у Павла Яковлевича имелась только одна сестра. В таблице было отражено лишь имя Елизавета и даты жизни. И это было понятно, ведь она была всего лишь женщиной, и не от нее зависело продолжение рода Денисовых-Долиных. Однако, если предположить, что Елизавета вышла замуж и дала жизнь нескольким детям, то кто-то из ее потомков вполне мог стать дедом Ефимова.

Собственные рассуждения мне очень понравились, поскольку указывали на выход из тупика, в который я угодила. Однако сами по себе эти догадки ничего не стоили. До тех пор пока не будут получены подтверждающие их факты, они так и останутся всего лишь пустыми рассуждениями. А факты следовало искать в семье Ефимова, и тут без помощи Аллы Викторовны мне было не обойтись.

Ни на что особенно не надеясь, я набрала номер ее мобильника, и тот вдруг откликнулся бодрым голосом госпожи Ефимовой:

— Слушаю!

— Доброе утро, Алла Викторовна, — сдержанно поздоровалась я, хоть меня так и подмывало сказать ей пару ласковых слов.

В отличие от меня Алла Викторовна пребывала в отличном расположении духа и мой звонок восприняла как вещь само собой разумеющуюся.

— Анечка? Ну наконец-то! Куда же вы пропали? — воскликнула она.

— Я? Пропала? — От нахлынувшего возмущения я чуть не задохнулась. — Да я звонила почти ежедневно, только вас нигде не было.

— Неужели? — хихикнула Ефимова. — Значит, вам просто не повезло.

«И не могло повезти, если ты мобильник выключила», — мрачно подумала я.

А Ефимова тем временем фонтанировала энергией и без передыху сыпала вопросами:

— Ну как подвигается ваше дело? Есть первые успехи?

— Об успехах говорит пока рано, — сухо откликнулась я, совсем не разделяя ее жизнерадостности. — Есть некоторые догадки, и в связи с этим мне нужно уточнить некоторые детали. Это касается родителей и ближайших родственников Павла Юрьевича. Скажите…

— Нет-нет! Только не по телефону, — торопливо остановила меня Алла Викторовна. — Давайте встретимся и поговорим с глазу на глаз. Если позволите, сама приеду к вам. Я сейчас тут неподалеку, в Петровском пассаже.

Против этого предложения я возражать не стала. Личная встреча меня вполне устраивала. Это тебе не телефонный разговор, когда не видишь лица собеседника, и нет никакой возможности выпросить все досконально.

— Жду, — без колебаний согласилась я.

Алла Викторовна явилась меньше чем через полчаса и выглядела великолепно. На сей раз она мне показалась сушеной воблой. Высокая, подтянутая, с прекрасным цветом лица и жизнерадостной улыбкой.

— Вот, захватила пирожных к чаю, — прямо с порога по-свойски сообщила она, помахивая перед собой красочной коробкой с кокетливым бантом.

— Проходите в комнату, — не скрывая отчуждения, пригласила я.

И снова у меня появилась возможность убедиться, что Алла Викторовна обладает поистине непробиваемой психикой. Равнодушно проигнорировав мое явное недовольство, она шаловливо подмигнула мне:

— А может, на кухне? По-простому? Посидим, попьем чайку, и вы мне все обстоятельно расскажите.

— Как пожелаете, — проронила я и, повернувшись к ней спиной, двинулась в направлении кухни.

Пока я ставила на стол чашки и выкладывала пирожные на блюдо, гостья беззастенчиво вертела головой по сторонам.

— Мне нравится, — как и в первый раз, вынесла она свой приговор, и прозвучало это очень категорично.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.

Мой тон явно не располагал в светской беседе, но Алла Викторовна как ни в чем не бывало продолжала оживленно болтать: