Валентина Демьянова - Грехи в наследство

Покончив с бумагами, взяла в руки стоящий на ночном столике портрет мужа. Подержала, задумчиво посмотрела на дорогое лицо и осторожно вернула фотографию на прежнее место. Нет, пусть остается здесь. Они с дочерью начинают новую жизнь, и в ней нет места таким вот портретам. Если его случайно увидят у них, ничем хорошим это не кончится. Да и зачем ей фотография, если лицо мужа днем и ночью стоит перед глазами?

Пока Варвара Федоровна возилась с документами, Луша споро укладывала белье и одежду. Роясь в шкафах, она не переставала горестно причитать:

— Сколько раз я тебя, Варвара Федоровна, в дорогу собирала, а никогда даже не мыслила, что до такого дожить смогу. А теперь, вона, из собственного дома бежишь, ровно преступница.

Варвара Федоровна подошла к Луше и крепко обняла ее.

— Не плачь, голубушка. Даст Бог, все будет хорошо.

— Скажешь тоже! Хорошо! Разве не видишь, время-то какое!.. — утирая концом платка слезы, еще громче запричитала Луша.

Потом подняла на хозяйку заплаканные глаза и с надеждой спросила:

— Или, думаешь, все еще переменится?

— Обязательно, — заверила ее Варвара Федоровна.

Сама она в перемены к лучшему не верила, но привычка опекать и по мере сил оберегать своих близких невольно взяли верх. А Лукерья за долгие годы службы давно стала членом семьи. Ее приставили горничной к Варваре Федоровне, когда та была еще юной девушкой, почти такой, как сейчас Лили.

— Не плачь, все будет хорошо, — твердо, как заклинание, произнесла Варвара Федоровна.

— Я готова, — возвестила появившаяся в дверях Лили.

Варвара Федоровна с грустью подумала, что ее дочь не понимает, что происходит. Для нее их поспешное бегство из дома представляется всего лишь неожиданным приключением. Подавив вздох, она решительно приказала:

— Луша, бери мой саквояж, и идите с Лили в парк. Ждите меня возле задних ворот. Я скоро подойду.

Заслышав, как хлопнула входная дверь, Варвара Федоровна облегченно вздохнула. Лили в относительной безопасности, Лукерья ее в обиду не даст. Теперь можно заняться тем, без чего она покинуть дом не может.

Быстро сойдя на первый этаж, привычно зажгла лампаду и пошла в крохотный закуток между кухней и коридором. Постояв немного, пока глаза привыкали к темноте, подобрала юбку и стала осторожно спускаться по узкой лестнице в подвал. Помещение под домом было огромно. Целая анфилада комнат с низкими каменными сводами. В течение многих лет ближайшие из них использовались как кладовки для многочисленных припасов, а самые дальние — как склад для ненужных, отживших свой век, вещей.

Достигнув последней ступени, Варвара Федоровна лампаду задувать не стала, хотя сквозь зарешеченные оконца под потолком света поступало достаточно. Поддернув подол юбки повыше, чтоб не мешал при ходьбе, она быстрым шагом направилась в самый дальний конец подвала. Уверенно лавируя между завалами старой мебели и огромными кофрами, пробралась к полкам, на которых хранились давно вышедшие из употребления предметы домашнего обихода. Выполненные из массивных досок секции были плотно пригнаны одна к другой и казались прикрепленными к стене намертво. Однако, так только казалось, потому что стоило Варваре Федоровне потянуть за рычаг, скрытый за металлической пластиной вентиляционного отверстия, как крайняя секция медленно сдвинулась в сторону, открывая проход в длинный коридор с низкими сводами. В нем царила кромешная тьма, рассеять которую слабый свет лампады был не в силах, но Варвара Федоровна ступила в этот мрак без всякой боязни. Она уже была здесь не раз и знала, что ждет ее впереди.

Твердо ступая по каменным плитам пола, Варвара Федоровна быстро шла вперед, пока наконец не добралась до последнего препятствия — железной двери. Ее она открыла рычагом, спрятанным в специальной выемке за кованным дверным наличником. Войдя в новый просторный зал, Варвара Федоровна без раздумий направилась к нише в стене.

Там, на резном столике с золочеными грифонами вместо ножек, стояла шкатулка. Варвара Федоровна была уверена, что то дело, о котором вскользь упомянул муж, касалось именно ее содержимого. Шкатулка была доверху набита бумагами.

Варвара Федоровна поставила лампаду на стол, вытащила те, что лежали сверху, и поднесла их поближе к зыбкому свету. Отчеты заседаний ложи. Ничего опасного в них не было, но Варвара Федоровна все же решила, что оставлять их ни к чему. Изорвав листы на кусочки, небрежно уронила их на пол и взяла из шкатулки следующие.

Списки жертвователей… Это уже было серьезно, в них приводились подлинные фамилии. Эти страницы она рвала тщательно, превращая каждую буквально в конфетти.

На самом дне шкатулки лежал список членов общества. Их Варвара Федоровна рвать не стала, для верности подпалила на пламени лампады. Как только бумага занялась, бросила листы на каменный пол и застыла, наблюдая, как они корчатся и сворачиваются в жарком пламени. Дождавшись, когда все прогорело, растоптала пепел каблуком и удовлетворенно вздохнула.

Все, она выполнила последнюю волю мужа. Уходя на фронт, он привел ее сюда и взял с нее слово, что в случае его смерти она уничтожит все эти бумаги. Варвара Федоровна слово тогда дала, но просьбу всерьез не восприняла. К увлечению мужа масонством она относилась со скептической снисходительностью. Считала его чем-то вроде забавы, наивной детской игрой в таинственное. Знала, со стороны властей ничего серьезного за это увлечение не грозит. Теперь же все обстояло иначе. Несмотря на то что и ее муж, и те, кто пришел к власти, исповедовали общий принцип свободы и равенства, попади последним в руки списки общества, его членам не поздоровится. Если, конечно, они еще живы и не расстреляны за что-либо другое. Например, за свое дворянское происхождение. В это тревожное время любое несанкционированное общество считается подозрительным, а уж ежели оно само себя именует тайным… Варвара Федоровна была уверена, что ее муж это прекрасно понимал и домой вернулся не только ради семьи. Его всегда отличало повышенное чувство ответственности.

Минуту остановившимся взглядом она смотрела на шкатулку. Взять с собой? Слишком тяжелая для той кочевой жизни, которую им с Лили предстоит вести. Оставить здесь? Муж так ею дорожил… Она досталась ему от деда вместе с перстнем. Перстень тоже был старинный, золотой и имел форму замысловатого узла. Говорят, он был сделан в Германии по заказу одного из руководителей ложи. Деду же его подарили, когда тот жил в Англии. С тех пор он снимал его с руки только дважды. Первый раз, отправляясь в столицу на аудиенцию к императору. Предстоял серьезный разговор, государь сильно гневался, и, заметь он у него на руке этот перстень, беды бы не миновать. Его Величество был человеком приземленным и увлечение такими вот штучками категорически не приветствовал. Второй раз перстень покинул руку деда перед его смертью. Он снял его, чтобы подарить внуку. С тех пор ее муж носил перстень на пальце не снимая. Говорил, в этом перстне заключено спасение его бессмертной души. Он особенный, помогает правильно жить, ежеминутно напоминая, что нужно избегать дурных поступков.