Валентина Демьянова - Грехи в наследство

— Кто такие? — деловито осведомилась я.

— А бог их знает! Они сами по себе, а мы сами. Одно плохо, работать больше негде. Раньше у нас почти вся деревня в санатории трудилась. Горничными, поварами, рабочими. А совсем недавно санаторий продали. Новым хозяевам мы не нужны, и они всех уволили.

— И что теперь тут будет?

— Кто ж знает? Может, опять дом отдыха, только теперь для богатых. Зря, что ли, внутри все ломают? Вон какой ремонт затеяли. А тебе зачем? На работу наняться хочешь?

Последняя фраза была сказана с явной насмешкой, но я не обиделась. Должен же человек хоть чем-то душу отвести, если по жизни все складывается совсем уж погано.

— Нет. — Я улыбнулась. — Работа у меня есть. Усадьбу хотела посмотреть.

Ответ ее искренне удивил:

— Усадьбу? Да что ж там смотреть? Стены да крыша. От старых времен только лестница резная да печи остались.

— А парк? Я в журнале прочитала, там должны быть беседки, садовые павильоны. Они сохранились?

— Что им сделается? Стоят себе.

— А грот?

— И грот есть. Да не один, а целых два.

— Вот! Их и хочу посмотреть!

— Как же! Так тебя туда и пустят!

— А я и спрашивать не стану. Через забор махну!

Женщина покосилась на меня и задумчиво произнесла:

— Рискуешь здорово. Охранники там злющие. С собаками ходят. Наши мужики, как санаторий только закрылся, пробовали через забор лазить. Так их чуть не затравили.

— Я осторожно. Одним глазком посмотрю — и назад.

— Зачем тебе это?

Она глядела на меня с недоумением, искренне не понимая, что это за блажь такая — по старым усадьбам лазить?

— Я стариной увлекаюсь, — не стала лукавить я. — Даже профессию выбрала себе такую, чтобы любимым делом заниматься. Старинные вещи разыскиваю.

— Ишь ты! Доходная, видно, у тебя работа, раз такую дорогую машину купить смогла.

— Не жалуюсь. Хлопотно, но интересно.

— Скажешь тоже! Хлопотно! — хмыкнула женщина. — Да тут на любые хлопоты согласишься, лишь бы с голоду не подохнуть.

— Это точно. — Я сочувственно вздохнула, одновременно мысленно прикидывая, как бы половчее перевести разговор на интересующую меня тему усадебного парка.

— А скажи ты мне, что это за старые вещи, если за них деньги дают? — не унималась моя собеседница, у которой на уме были совсем другие заботы.

— Не старые — старинные. Все, что до революции делалось, теперь в моде, — попыталась я подоходчивее сформулировать суть того, чем занимаюсь.

Собеседница мои пояснения слушала внимательно, а когда я смолкла, сердито подвела черту:

— Богачи с жиру бесятся. Все новое могут купить, а им старья захотелось.

Выпалила и задумалась. Я собралась уже было задать ей тот вопрос, ради которого, собственно, и подошла, как она вдруг спросила:

— Слушай, а не посмотришь у меня кой-чего? Может, приглянется и купишь!

— Отчего ж не посмотреть? — согласилась я, по собственному опыту зная, что в таких вот заброшенных деревнях можно случайно натолкнуться на неплохую икону.

Я не ошиблась, весь угол в горнице был действительно завешан иконами. Однако стоило мне сделать шаг в их направлении, как хозяйка строго прикрикнула:

— Не продается. Бабкино наследство.

Оставив меня у двери, она метнулась в соседнюю комнату и вскоре вернулась с небольшим узелком.

— Вот, гляди, чего есть, — сказала она, разворачивая носовой платок, в который вещица была аккуратно завернута.

На ладони у нее появилась малахитовая пластина с распластавшейся на ней миниатюрной серебряной ящерицей.

В то время как я во все глаза смотрела на открывшееся мне чудо, мой мобильник вдруг разразился яростным трезвоном. Отвлекаться в такой момент на посторонние разговоры было выше моих сил, и я без колебаний просто вырубила его. Тот, кто хотел со мной связаться, мог и подождать, а вот это дело отлагательства не терпело.

— Откуда она у вас? — спросила я, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.

А волноваться было из-за чего, потому что то, что она мне показывала, было настоящим произведением искусства.

— Из барского дома. Как хозяина убили, а хозяйка с дочкою сгинули, наши поначалу ничего не трогали. А потом по деревне слух прошел, что из флигеля все в город вывозить собираются. Добра-то там было немерено! Тут уж наши деревенские ждать не стали и кинулись хватать, кто что успеет. Поверишь ли, за одну ночь все растащили. Дед вот эту штуковину принес и две иконы. Бабка его за то до самой смерти костерила!

— Чего ж это?

— А ты как думала? Другие-то домой подушки с атласными одеялами тащили, а наш убогий вот эту фитюльку приволок.

— Он красоту чувствовал, — пробормотала я, не в силах оторвать взгляда от ящерицы.

— Толку с той красоты, когда семеро по лавкам сидят, — пренебрежительно фыркнула женщина.

Спорить с ней было бесполезно, да и невыгодно, поэтому я предпочла промолчать.

— Ну, возьмешь? — нетерпеливо спросила хозяйка. — Подходит тебе она?

— Возьму. За сколько отдадите?

— Тысячу давай, — твердо сказала она и сердито поджала губы.

Поколебавшись для видимости, я согласно кивнула:

— Хорошо, пусть будет тысяча.

Когда деньги уже перекочевали в руки хозяйки ящерицы, она вдруг заявила:

— Слушай, а ведь маловато будет! Вещица-то тебе приглянулась, я по глазам видела. У меня за копейку покупаешь, а продашь-то задорого!

— Ну, положим, не за копейку, а за тысячу рублей, — усмехнулась я. — А насчет продажи вы заблуждаетесь, не так и легко ее будет пристроить. Сами только что говорили, что вещь бесполезная. Тут любитель нужен.

— Ну хоть пару сотенных еще набавь. Чтоб уж по справедливости!

— Я по справедливости и заплатила. Сами цену назвали.

— Добавь еще пятьсот, и я скажу, куда тебе еще зайти следует. У всех остальных простыни да скатерти давно поизносились, а вот у Машуни, может, для тебя чего ценное и найдется.

— Что за Машуня?

— Сама по себе она тебе неинтересна. Поварихой в санатории трудилась. А вот бабка ее Лукерья у самой барыни доверенной горничной была!

— И что?

— А то! Барыня с дочкой исчезли, а Лукерья по-прежнему продолжала во флигель шастать. Говорила всем: хозяйское добро, мол, берегу. Только людей не обманешь, они все видят. По деревне слух прошел, что она добро из барского дома таскает. Вот!

— Может, те же подушки со скатертями и носила. — Я пожала плечами.

Мое упрямство женщину разозлило.

— А ты пойди да спроси! Чего попусту гадать? Только я точно знаю, что тряпками там дело не ограничилось, — фыркнула она. Между прочим, Машуня в деньгах нуждается. У нее сын недавно женился. Теперь с молодой женой и дитем по съемным квартирам в райцентре мыкается.

— Хорошо. Держи еще пятьсот. Где наша не пропадала! — я снова улыбнулась.