Валентина Демьянова - Грехи в наследство

— Так бросай ее к едрене фене, эту работу, раз она такая беспокойная, — начал свирепеть Голубкин.

— Да? И что же прикажешь вместо этого делать?

— Замуж за меня выходить! Между прочим, обещала.

— Хорошо, выйду замуж. А потом что?

— Будешь жить спокойно. Мужа с работы ждать, детей рожать.

— Отлично придумал! Ты целыми днями будешь пропадать неизвестно где, а я дома сидеть и тебя ждать! Не выйдет! Лучше я тебя брошу, чем работу, — в сердцах выпалила я.

— Дура! — рявкнул Голубкин.

— Сам такой, — не осталась в долгу я и, оттолкнув его в сторону, бросилась к своей машине.

Я уже садилась за руль, когда Голубкин наклонился к окну, собираясь что-то сказать. Однако меня прямо-таки трясло от ярости, и слушать его я не стала. Сунув ему в руки злополучный букет, крикнула в лицо:

— Освободи дорогу. Я уезжаю. Никогда больше не путайся у меня под ногами.

Я неслась по узкой шоссейке в направлении московской трассы и клокотала от гнева.

Ну что за тип этот Голубкин? Любое дело, даже самое хорошее, умудряется испортить! Я была так тронута тем, что он соскучился и поехал разыскивать меня в Марьинку. Так была благодарна за его заступничество перед гнавшимися за мной охранниками! А он взял и все разом испортил!

Звонок мобильного, раздавшийся в тот самый момент, когда я мысленно клеймила Голубкина, был явно не ко времени. Не то у меня было настроение, чтобы разговаривать, потому и голос мой прозвучал далеко не приветливо.

— Ну, кому там еще неймется?!

Тот, кто пытался со мной связаться, похоже, не был готов к такому приему и растерялся. Послушав испуганную тишину, я в сердцах выпалила:

— Ну, долго молчать будете?

Я готова уже была выключить телефон, как до меня донесся чей-то неуверенный голос:

— Анна?

— Ну я это! Я! Кто говорит?

— Василиса... Заведующая музеем. Мы договаривались, что я позвоню...

Тут только до меня дошло, что звонит учительница из деревни Васькино. Надо же! Сама с нетерпением ждала ее звонка, а когда Василиса наконец позвонила, я устроила черт знает что! Мысленно ругнувшись, я умоляюще зачастила:

— Василиса! Извините меня, пожалуйста... Не поняла, кто звонит, а поскольку я тут немного не в настроении...

— Ничего, ничего! Бывает... Извините за неурочный звонок, но я почему звоню... Никитична наконец вернулась домой, и я подумала, что вы захотите с ней встретиться.

— Конечно! Очень хочу!

Еще бы я не хотела! Да я сейчас была готова заняться чем угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о злокозненном Голубкине! А тут встреча с хозяйкой фотографий! Пользы для дела, естественно, никакой, но ведь любопытно!

— Вы приедете? — неуверенно поинтересовалась Василиса.

Я ни минуты не раздумывала, как поступить. Ехать домой? Не имело смысла! Что мне там делать? Метаться из угла в угол и в сотый раз перебирать в памяти нашу с Голубкиным ссору? Нет уж! Увольте! Так никаких нервов не хватит!

— Уже еду! Ждите! — проорала я в трубку и нажала на педаль газа.

Когда я подрулила к школьному зданию, Василиса уже стояла у ворот.

— А я вас выглядываю, — весело объявила она, подбегая к машине. — Никитичну предупредила, она нас ждет. Тут недалеко. В конец улицы проехать нужно.

— Садитесь, — пригласила я, распахивая дверцу. — Фотографии не забыли?

— Взяла!

Никитична действительно нас ждала. На столе красовалось блюдо с пирогом, самовар, вазочка с незатейливыми конфетами.

— Ого, как нас встречают! — рассмеялась я.

— Испекла на скорую руку, — улыбнулась в ответ хозяйка. — Не пустым же столом гостей привечать?

После недолгого обсуждения погоды, урожая и цен Никитична спросила:

— Так что у вас за дело ко мне? Вася сказала, вы моими фотографиями интересуетесь.

Я тут же полезла в сумку и вытащила снимок, полученный от Аллы Викторовны. Василиса в свою очередь торопливо выложила на стол стопку принесенных с собой фотографий. Я аккуратно разложила все их в ряд. Сначала ту, что сама привезла, потом остальные три. Освежая память, быстро обежала взглядом каждую. Хотя свою могла бы и не смотреть — и без того ее хорошо помнила. Девочка и женщина, снятые на фоне дома. Я еще раз оценивающе взглянула на нее. У женщины действительно не слишком приятное лицо. Очень уж неулыбчивое, а строгое черное платье с глухим воротником только добавляло суровости ее облику.

«Алла Викторовна права. Точно гувернантка или няня. Девочка совсем на нее не похожа», — мелькнуло в голове.

Девочка же была полной противоположностью обнимавшей ее женщине. Перед объективом держалась свободно и, казалось, просто наслаждалась всеобщим вниманием.

Девочка присутствовала и на второй фотографии. Теперь она стояла рядом с Денисовым-Долиным, и сомнений в том, что это та же самая девочка, у меня не было. Все совпадало, даже платье было то же. Белое, с кружевным шитьем.

«Нет, точно, в один день снимали», — подумала я.

Следующая фотография была сделана в саду. На скамейке сидели Денисов-Долин, девочка и огромного роста мужчина, одетый в свободную белую рубаху навыпуск и широкие холщовые штаны.

На последнем, четвертом снимке все тот же неизвестный стоял рядом с Денисовым-Долиным, а перед ними на траве стояла миниатюрная пагода с сидящим на ступенях китайцем.

Пока я разглядывала фотографии, в комнате не раздалось ни звука. И Василиса, и Никитична с любопытством наблюдали за мной, но мешать не решались.

— Откуда у вас эти фотографии? — наконец спросила я Никитичну, кивнув на разложенные на столе снимки.

— От матери достались, — с легкой улыбкой ответила старуха.

— Это она? — Я прикоснулась пальцем к женщине в темном платье.

Никитична рассмеялась.

— Нет, это хозяйка! А маменька у них прислугой работала. Вон она, в окошко выглядывает. А это, — Никитична указала на великана, — хозяин. С камнем работал. Большим умельцем был, заказы так и сыпались. Маменька говорила, из самой Москвы к нему приезжали. И купцы, и знатные люди. Вот этот, — она кивнула на Денисова-Долина, — частым гостем был. Фамилию сейчас уже не вспомню, но маменька говорила, очень именитый господин был. И заказы богатые давал. Хозяин помогал ему парк украшать. Фигуры из мрамора тесал. Фотография, на которой они вдвоем стоят, у мастерской сделана. Хозяин как раз закончил вот этого каменного болвана, и барин приехал его забирать. По этому случаю и фотографировались.

— Он скульптор был? — для верности уточнила я.

— Ну да! Сам из простых, а в люди выбился благодаря таланту. Работал много, вот и разбогател. Землю купил, дом построил. Вон там на горке, за лесом. Теперь-то ничего не осталось, а перед революцией хороший дом стоял. Кирпичный, с садом и мастерской.

— А как эти фотографии оказались у вас в семье?