Валентина Демьянова - Грехи в наследство

— Ну вспомнила она меня! И что?

— Да ничего, если бы только Зинаида не решила вас шантажировать. Своей жизнью она была недовольна и, поразмышляв, решила за ваш счет разжиться деньгами.

— Меня? Шантажировать? Смешно!

— Это может показаться смешным любому человеку, но не тебе, — ехидно заметил любящий супруг. — Мама и бабушка родом из провинции! Простые и ничем не знаменитые! Ужас! Как ты только такое пережила? Понятно, почему молчала! Это бы разом подпортило твой изысканный имидж.

— Алла Викторовна смотрела на данную ситуацию именно с этой позиции. Что касается Зинаиды, она имела более веские основания для шантажа.

— Да? И какие же? — тут же оживился Можейко.

— У Зинаиды долгие годы хранилась папка с документами. Это было полицейское досье на некого Захара Сидельникова. Личностью он был, должна сказать, очень колоритной. Анархист. Провокатор. Убийца. Правда, жизнь свою кончил плохо. Как враг народа был расстрелян в тридцать шестом году. Вот содержимым папки, где собраны были документы на Сидельникова, Зинаида и собиралась прижать Аллу Викторовну.

Можейко нахмурился и с недоумением спросил:

— А к ней Сидельников какое отношение имеет?

— Он был дедом Аллы Викторовны. Старушка, за которой ухаживали Зинаида с матерью, являлась женой Захара. Мать Аллы Викторовны, Ксения, доводилась ему дочерью.

— Действительно, тещу звали Ксения Захаровна... — растерянно пробормотал Ефимов.

— Алла — Сидельникова?! — Изумлению Степана Степановича не было границ, и при всем своем умении держать себя в руках скрыть его он не сумел. — Откуда вы это взяли?

— Я видела свидетельство о рождении Аллы Викторовны. В общем, Зинаида хоть и была алкоголичкой, но все рассчитала правильно. Телевизора, наверное, насмотрелась. Госпожа Ефимова — жена известного политика, и просочись в прессу сведения о подобном родственнике...

— Это была бы катастрофа. Мы были бы скомпрометированы навсегда, — прошептал Ефимов и, повернувшись к жене, закричал: — И при таком деде ты смела нападать на мою мать?

— Я ничего не знала!

— Может, потому ты ее и убила? — протянул Можейко, глядя на Аллу Викторовну с большой задумчивостью.

— Степан, что ты несешь? Я никого не убивала! — взвизгнула та. — Да я в глаза не видела эту вашу Зинаиду!

— Неправда, — с неохотой заметила я. — Зинаида приезжала сюда.

— Ложь!

— Охранники на въезде запомнили колоритную внешность женщины. Согласитесь, такие сюда являются не часто. А когда вы в ответ на их звонок приказали ее пропустить, они удивились еще больше и, естественно, запомнили этот случай.

— Они лгут.

— Нет. Зинаида действительно ездила в Москву и вернулась из нее не с пустыми руками. Она привезла деньги и украшения. Думаю, вы дали их ей, чтобы она не скандалила и побыстрее убралась прочь. Зинаида по своей наивности решила, что они золотые, и с гордостью демонстрировала соседям. Если эти вещицы предъявить вашему окружению, Алла Викторовна, кто-нибудь обязательно вспомнит, что видел их у вас.

— Если она получила деньги, значит, мы договорились. Зачем же мне было ее убивать?

— Вы дали Зинаиде значительно меньшую сумму, чем она рассчитывала. Наверное, вам хотелось побыстрее спровадить ее отсюда, и вы сунули ей в руки то, что было в наличии. Остальное пообещали привезти потом.

— Так вот что она тогда лопотала, — пробормотал мертво молчавший до той минуты Макс. — А я еще в толк не мог взять, что за долг она имеет в виду.

— Я ее не убивала! — прошептала Алла Викторовна и зарыдала.

Не обратив внимания на слезы матери, Макс продолжал задумчиво развивать пришедшую на ум идею:

— Отдавать папку без денег эта алкоголичка не хотела. Сумму за нее наверняка назначила астрономическую. А ты женщина умная, понимала, что, растратив полученные от тебя деньги, она явится снова. Прикинув нескончаемую череду визитов и связанные с ними неприятности, ты приняла единственно верное решение. Убить!

Макс взглянул на белую как полотно мать и спокойно закончил:

— По правде говоря, я тебя понимаю... Выхода-то у тебя не было.

— Конечно! Выманила Зинку на берег озера и убила, — поддержал его Можейко. — А ночью залезла через окно в комнату.

Повернувшись к недавней подруге, он участливо поинтересовался;

— Нашла папку?

— Она у меня, — обронила я, но мои слова потонули в яростном крике Аллы Викторовны:

— Вы что, все разом с ума сошли? Что за чушь вы придумали? Чтобы я убила человека? Чтоб ночью лезла в чужое окно? Да вы хоть понимаете, что говорите?

— Мама, — с жалостью глядя на Аллу Викторовну, протянул Макс, — но ведь ту женщину действительно убили...

— И ты думаешь, что это сделала я?

— Ну не знаю... Мне, конечно, не хочется так думать... Но она тебя этой папкой в угол загнала. А мы тебя знаем. Для тебя оказаться посмешищем... Да это же означает крушение всего на свете! Ты бы с этим никогда не смирилась... И потом, кто еще мог такое с ней сотворить?

Алла Викторовна смотрела на сына затравленными глазами и молчала. Не любила я Аллу Викторовну, но тут не выдержала, вмешалась:

— А как насчет вас, Макс?

— Я? А при чем здесь я? — изумился Максим. — Да мне-то зачем?

— Ну это вы, Анна, загнули. Только не Макс! Он же пофигист, ему на всех родственников скопом глубоко наплевать, — насмешливо хмыкнул Можейко.

— Вы так думаете? — протянула я. — Что ж, возможно, вы и правы. В конце концов, у каждого из вас была причина расправиться с Зинаидой. Вы, Павел Юрьевич, боялись, что она наболтает лишнего о вашей матери. Вас, Алла Викторовна, она шантажировала папкой. Вы, Степан Степанович, рветесь в большую политику и тоже опасаетесь обнародования содержимого злосчастной папки.

— А мне-то чего бояться? — хмыкнул Можейко. — Ко мне все это отношения не имеет.

— Как сказать... Папку-то Зинаида от вас получила! Она хранилась в вашей семье, значит, имела к ней некое отношение. Какое именно, вы не знали, но опасались: вдруг что плохое выплывет?

Возмущенные выкрики слились в разноголосый, но очень дружный хор:

— Сумасшедшая!

— Интриганка!

— Провокация!

— Значит, не согласны переходить из свидетелей в подозреваемые, — подвела я итог. — Тогда вернемся к Максиму.

— Да зачем мне было ее убивать? — возмутился Макс, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Она мне ничем не мешала.

— Из вредности. На мой взгляд, вы, Максим, очень вредный человек. Сытно едите, мягко спите, работой себя не утруждаете. Одним словом, живете припеваючи, и все благодаря родителям. А свои силы и время тратите на вынюхивание, подглядывание, подслушивание...

— Что вы болтаете? — возмутился Ефимов.

— То, что есть на самом деле! — оборвала я его и, повернувшись к растерянному Максиму, жестко сказала: — Вы заигрались, Макс. Начали с мелкого пакостничества, а закончили убийством.