Владимир Колабухин - Тайна пансионата «Уют»

— Делал ли он мне предложение? — задумчиво переспрашивает Светлана. — Нет, не делал. Это я, дурёха, об этом всё мечтала… Да не получилось.

— Почему? Не сошлись характером?

Изотова достаёт из продолговатого замшевого кошелёчка круглое зеркальце, бросает в него быстрый взгляд, поправляет причёску.

— Как вы считаете — я представляю интерес для мужчин?

— Несомненно, — не кривя душой, подтверждаю я, уже догадываясь, в чём соль вопроса.

— Ну вот, — грустно продолжает Светлана. — А Эдика увлекла другая, чернущая, как цыганка.

— Такая же красивая?

— Что вы! — с ревнивой злостью возражает Изотова. — Да на неё и взглянуть-то страшно. Тощая — кожа да кости!

— И кто же это вам дорогу перешёл? Откуда такая?

— Вам и это надо знать? Ну пожалуйста — Нинка Завьялова. Такая пигалица!

— Она учится где или работает?

— Учится. В театральном институте… Тоже мне — артистка нашлась… Было бы на что поглядеть!

— И что же — давно она с ним?

— Да с год, наверное.

— А почему с вами он лететь надумал?

Изотова поднимает голову, горько усмехается.

— Надоела она ему. Да и я его от себя никогда не отталкивала. — Изотова нервно дёргает головой. — Вы Эдика видели? Глаза его, брови, ресницы? — неожиданно переходит она в наступление. — Нам, бабам, мужская красота вообще-то необязательна. Но у Эдика она особенная. Взглянешь на него и млеешь, как дурёха… Всё тогда могла простить ему, оправдать… Вы, мужчины, и то порой голову теряете из-за какой-нибудь куколки в юбке. Что же с нас, слабых баб, спрашивать?

— А где эта Нина живёт — знаете?

— Да зачем она вам? — теперь уже вяло отзывается Изотова. — Не знаю и знать не хочу. Эдик что натворил?

— Подозревается в разбойном нападении на фирменный магазин «Бирюза». Может, слышали что?

Изотова подавленно кивает.

— Эдик рассказывал?

— Ну что вы!.. Он меня до своих дел и забот не допускает… Откровенно говоря, он лишь о себе высокого мнения, других и в грош не ставит. А что касается «Бирюзы»… Ходят же слухи по городу.

— Билет на самолёт он вам купил?

— Он.

— И эти серёжки?..

— Тоже.

— А вы и не спросили — отчего он вдруг такой щедрый? Где столько денег взял?

— Не спросила. Довольна была, что хоть с собой пригласил.

Изотова вдруг опускает голову на стол и заливается плачем. Бросаюсь к графину и, пока Изотова пьёт воду, вызываю по телефону Громова, отвожу его к окну и коротко, вполголоса бросаю:

— Я тебя вот о чём попрошу… Позвони-ка в адресное бюро, узнай — где живёт некая Нина Завьялова, студентка нашего театрального, и живо к ней.

— Та самая, что была с Камиловым?

— Она, больше некому.

— Что искать?

— Перчатку. Чёрную шёлковую перчатку. И туфли. Изъять надо все её туфли. У нас ведь есть один отпечаток. Вот и проверим!

— А разрешение на задержание и обыск?

— Я подготовлю. Ты живее давай, не медли…

— Ясно!

— Ну, действуй. Жду!

Громов исчезает, и я возвращаюсь к успокоившейся Изотовой. Теперь с ней можно вести и официальный разговор, закрепить, так сказать, её показания. Ведь всё, что мне нужно было узнать от неё, я узнал, и Изотовой уже нет смысла отмалчиваться.

Она это тоже хорошо понимает. Вскоре, внимательно прочитав протокол допроса, без единого замечания соглашается с текстом и размашисто подписывает бланк.

— А что делать с серьгами? Наверное, придётся расстаться с ними? — грустно спрашивает она.

— Да, пожалуй… — отвечаю.

В пять вечера ко мне в кабинет Громов вводит Завьялову.

Вот ведь как необъективны женщины к своим соперницам! Завьялова вовсе не коротышка, а нормального, среднего роста. Красивая девушка, стройная, с большими чёрными глазами. Одета, правда, простенько — в джинсовой юбке и белой кофточке, в лёгких простых босоножках… Ей лет двадцать, не больше. Лицо, хоть и смуглое, но чистое, даже губы ещё не красит. Держится спокойно, уверенно. Или это игра?.. Я узнаю её. Видел недавно на сцене студенческого театра. В «Живом трупе». Цыганку Машу играла. И хорошо играла! Будто и впрямь цыганка. Будто и не на сцене вовсе и действительно готова жизнь отдать за Протасова.

Как же так? Как могла Завьялова опуститься до такой степени, что стала преступницей?

— Это ещё доказать надо! — с усмешкой отвечает она на мой вопрос.

— Конечно, — отвечаю спокойно, хотя в душе растёт злость на её залихватское упрямство. — И доказательств вашего участия в разбойном нападении на «Бирюзу» у нас более чем достаточно. Взять хотя бы то, что вы наследили в магазине. Если желаете, ознакомьтесь с заключением эксперта на этот счёт.

Я протягиваю ей бланк заключения, но она пренебрежительно отмахивается:

— Не надо. Чем ещё располагаете?

— Вашей перчаткой, отпечатками пальцев. Вы оставили всё это в такси, на котором приезжали к «Бирюзе». Разве недостаточно?

— Тогда что же вы от меня хотите? Везите в тюрьму, если вам всё известно.

— В том-то и дело, что пока ещё не всё известно, — говорю опять как можно спокойнее. — Вот, скажем, ваш налёт с Камиловым на «Бирюзу». Это была его идея?

Красивые глаза Завьяловой ещё больше темнеют.

— При чём тут Эдик? Он хороший парень! — запальчиво взрывается она и тут же умолкает, сообразив, что допустила промашку, признав своё знакомство с ним.

Удивительно! И она ещё покрывает Камилова! Хотя, как говорила Изотова: «Видели бы вы его!» Смазлив парень — что верно, то верно. Однако неужели Завьялова ничего не знает об Изотовой?.. Вот ненормальная! Ей бы, действительно, в театре играть, а не в тюрьму лезть.

— Хороший парень? — спрашиваю сердито. — А не раз идёт на разбой, не задумываясь стреляет в людей.

Завьялова в замешательстве замирает на стуле.

— Это уж у него так получилось в магазине. Он не хотел… — говорит она осевшим голосом. — Он что, кого-нибудь там…

Выдержка окончательно изменяет ей, и крупные слёзы катятся по лицу…

— Это я! Я во всём виновата!

— Расскажите, как было дело.

Завьялова отирает ладонью слёзы, отрешённо смотрит в сторону.

— Расскажите, расскажите. Где и как вы познакомились с Камиловым?

— Три года назад, в Сухуми.

— Что там делали?

— В отпуске была. Приехала без путёвки, а Эдик… Он тоже там отдыхал. Заметил меня ещё в поезде, предложил свои услуги с устройством: «Будет тебе месяц райской жизни!» И устроил. В Сухуми у него повсюду знакомые. У ресторана иные часами в очереди стоят. А перед ним, лишь подойдёт, швейцар чуть не расшаркивается. И потом… Вы видели Эдика?

Знакомый вопрос! Вспоминаю облик Камилова. Да, такие парни нравятся женщинам.

— Правда, ведь красивый он? Все девчонки без ума от него. А он лишь со мной и со мной.

— У него что же, другой девушки до вас не было?