Владимир Колабухин - Тайна пансионата «Уют»

Старушка смутилась:

— Ты уж прости меня, сынок. Я ведь с тобой попросту.

— Ничего, ничего, бабуся. Я слушаю.

— А вот она меня не слушала. Всё смеялась: мол, дружим мы, и всё. А какая между парнем и девушкой может быть дружба? Баловство одно — вот это что. Раньше-то мы совсем другими были.

Ракитин усмехнулся в душе: «Старо как мир!» Ему сразу вспомнилась публикация в каком-то журнале о том, что в одном из музеев Стамбула хранится так называемый папирус Присса, насчитывающий шесть тысяч лет и начинающийся словами: «К несчастью, мир сейчас не таков, каким он был раньше. Всякий хочет писать книги, а дети не слушаются родителей».

«Интересно, — подумал он, — что бы она сказала, если бы я возразил ей и сослался на этот уникальный документ?»

Однако Ракитин не возразил, и хозяйка продолжала горестно делиться своими мыслями.

— И вот Павка походил, походил да и был таков.

Сергей насторожился.

— Он кто такой? Как фамилия? Где работает?

Хозяйка виновато заморгала белёсыми ресницами.

— Не знаю я…

— А каков он из себя?

— Да невидный такой… Невысокого росточка, чернявый парень.

— И давно исчез?

— Почитай, с мая месяца.

— А Ирина в последнее время ни с кем другим не встречалась?

— Что ты, что ты!.. Я бы знала.

— Ну а как она уходила в ту субботу из дома — волновалась, спешила, принаряжалась? Вам ничего не показалось в ней необычным?

Старушка беспокойно заёрзала, на её лице выразилось недоумение и растерянность.

— Не видела я, сынок. Ни к чему мне было. Хлопнула она утром дверью, и всё тут… А из нарядов-то её платья штапельного не примечаю. Голубенькое платье, с короткими рукавчиками. И босоножек беленьких нет… — Она вытерла покрасневшие глаза уголком фартука. — И куда голубка моя пропала, что с ней случилось?

— Выясним, бабуся. Всё выясним, — заверил Ракитин. — Может, уехала куда да приболела, вот и задержалась.

Он задал ещё несколько вопросов об Ирине, но старушка ничего не могла добавить. Сергей как можно теплее распрощался с ней и вновь заторопился по пыльным и раскалённым улицам, теперь уже к сослуживцам Ирины.

Центральная сберегательная касса находилась в новом высотном здании, занимала весь первый этаж. В просторном вестибюле с несколькими внутренними дверями прохаживался дежурный милиционер.

— Как пройти к заведующему? — обратился к нему Ракитин.

Милиционер остановился, посмотрел на него, понимающе улыбнулся и кивнул на ближайшую дверь.

— Сюда и прямо…

Сергей потянул на себя тяжёлую, из толстого прозрачного стекла дверь. В длинном светлом зале, где он очутился, было шумно и людно. Слева по ходу, у широких окон, размещались низенькие столики, за которыми многие из клиентов старательно заполняли документы. Справа, за невысокой дубовой перегородкой со стеклянным верхом и множеством окошечек с надписью «Касса», сосредоточенно щёлкали костяшками счёт и клавишами контрольных автоматов разновозрастные сотрудники. В торце зала была ещё одна дверь — с табличкой «Заведующий». Туда и двинулся Ракитин. И чуть не столкнулся в дверях с вышедшим навстречу молодцем в модном клетчатом костюме и летней белой шляпе.

— Извините, — посторонился Сергей, пропуская незнакомца, облик которого ему показался в чём-то необычным.

— Пожалуйста, пожалуйста! Заходите, — вежливо отозвался тот и быстрым шагом устремился к выходу. И только тут Сергей понял, что привлекло его внимание в незнакомце: неестественно красное, веснушчатое лицо. Ракитин толкнул дверь и переступил порог.

Заведующим сберкассой оказался пожилой худощавый брюнет с коротко подстриженными седеющими волосами, глубоким шрамом на щеке и тремя рядами орденских колодок на груди. «Наверняка фронтовик», — уважительно подумал Ракитин и представился ему. Заведующий сразу встал. Рукопожатие его было коротким, но крепким.

— Прошу, — указал он Сергею на стул. — Чем могу помочь? Ракитин сел, снял фуражку.

— Расскажите мне о Тимошковой. Что была за работница, с кем дружила?

Заведующий тоже сел, сложив на столе жилистые руки.

— Значит, так и не нашли её, — задумчиво сказал он после недолгого молчания. — Работала она у меня кассиршей. И работала неплохо… Довольно общительная, жизнерадостная девушка. Её у нас многие любили. Поговорите, например, с Катей Ивановой или Лизой Мотыльковой. Короче, у меня к ней никаких претензий нет.

— Ну а как думаете, куда она могла исчезнуть?

— Ума не приложу.

— А уехать могла куда-нибудь? Всё-таки впереди был выходной.

— На неё это не похоже, чтобы взять и уехать, никому ничего не сказав.

— Может, обиделась на кого?

— На кого? Характер у неё добрейший. Да и обидеть её у нас некому.

— Я тоже хочу думать о ней только хорошее, и всё же… Кассу Тимошковой проверили?

Заведующий досадливо отмахнулся.

— Там всё в порядке. Ирина честный и добросовестный работник.

Ракитин смутился.

— Я обязан поинтересоваться.

— Конечно, конечно, — сухо сказал заведующий, — но в случае недостачи мы и сами вас проинформировали бы.

Ракитин почувствовал себя совсем неловко. С огорчением понял, что в разговоре с этим человеком допустил промах и сейчас уже вряд ли получится у них взаимопонимание.

Надо было закругляться.

Он встал, надел фуражку и, уже прощаясь, спросил на всякий случай:

— А есть у вас сотрудник по имени Павлик?

— Нет. И не было. Кстати, со всеми нашими работниками вы можете побеседовать в красном уголке. Я отдам распоряжение, чтобы они встретились с вами.

Сергей поблагодарил заведующего и вышел из кабинета. В этот день он опросил не только сослуживцев Ирины, но и всех её немногочисленных знакомых, которых ему удалось установить. Но ничего существенного никто не сообщил.

К вечеру Ракитин просто валился с ног, они так и гудели. Пора было собираться домой. Он купил по пути сигарет, зашёл в кафе и без всякого аппетита проглотил там два бутерброда с колбасой, мечтая лишь об одном — добраться до постели. Но не успел он подойти к дому, как лицом к лицу столкнулся с высоким, атлетически сложённым лейтенантом милиции, широченные плечи которого, казалось, вот-вот разорвут по швам его китель. Сергей без труда узнал в молодом гиганте участкового инспектора Берестовского, с которым он разговаривал утром о Тимошковой.

Застенчиво улыбнувшись, что совершенно не вязалось с его внешним видом, и стараясь приглушить свой зычный голос, Берестовский участливо пробасил:

— Ну, выудил что-нибудь?

Ракитин удручённо помотал головой.

— А я вот решил к тебе подскочить. Всё-таки на моём участке эта история приключилась.

Берестовский помолчал немного.

— Значит, говоришь, ничего новенького… Ну ладно. Я гляжу, утомился ты изрядно. Это с непривычки, потом и замечать перестанешь…