Александр Фишман - Мертвые головы

— Дневника он, конечно, не вел. Но и молчуном, насколько я знаю, не был.

— Ты о чем?

— Я вот об этом скромном молодом человеке, — кивнул Кирилл на Мишаню.

Тот индифферентно промолчал, сосредоточенно пережевывая пищу.

— Да? — живо заинтересовался Петр. — И что он ему рассказал?

— Пока не знаю. Но полагаю, он сейчас поведает нам об этом.

— Михаил? — выжидательно уставился хозяин квартиры на пожарного.

— Да, конечно, — отложил тот вилку, — Витяша мне все рассказывал, и молчуном он не был, в этом Кир абсолютно прав. Но в последние дни мы не очень часто с ним виделись…

— Почему? — поинтересовался Хлебосолов. — Из-за его расследования?

— Да, и из-за этого тоже. А еще я на работе подменял ребят, а это по суткам, в общем, все одно к одному получилось…

— Так вы совсем не виделись?

— Нельзя сказать, чтобы совсем, но редко и как-то урывками.

— Но в эти редкие встречи он тебе хоть что-то рассказывал? Я имею в виду, по нашей теме? Не может быть, чтобы он упустил возможность блеснуть перед тобой своим умом. Тогда бы это уже был не Витяша, верно?

— Скажу сразу, имени убийцы он мне не называл, — вздохнул Мишаня.

— А знал?

— Знал.

— Ты так думаешь, или он сообщил тебе, что вычислил убийцу?

Мишаня снова вздохнул и, поочередно посмотрев в лица товарищей, опять опустил глаза.

— Ситуация, значит, такая. Витяша очень любил деньги…

— Кто их не любит? — пожал плечом инвалид. — Покажите мне такого уникума.

— Да нет же. Их, понятно дело, любят все, но любят по-разному. Когда я говорю, что Витяша очень любил деньги, я имею в виду, что он любил их больше чем я, или, скажем, Кир, не знаю, как насчет тебя, в общем, больше, чем обычные люди. Как он сам говаривал: «Я люблю "бабки" страстно, даже патологически, но ничего не могу с собой поделать, а если быть до конца откровенным, то и не хочу!» Это его фраза, ей-Богу.

— Что ж, у каждого свои страстишки, — закуривая, изрек Хлебосолов. — Кто-то режется в картишки, Петюня вон шарит по бабочкам, я пописываю. Витяша, выходит, западал на "бабки". Бывает. Это даже, заметим в скобках, не очень оригинально. И что дальше?

— Вот именно из-за "бабок" он всем этим и решил заняться.

— Не понял…

— Ну… Хоть и не принято о покойнике… А собственно, почему бы…

— Михаил! Хорош мямлить, здесь все свои, — произнес Кирилл.

— Ну вот Петя хочет посчитаться за свою подругу, ты — восстановить справедливость, так?

— Очень вольная трактовка моей личной мотивации, но допустим.

— А Витяше все эти побуждения были абсолютно до фонаря.

— Чего же он хотел? — прищурился бывший сапер, на ощупь выуживая из пачки сигарету.

— Неужели непонятно? — хмыкнул Кирилл. — Он хотел поиграть в щекочущую нервы остросюжетную игру под названием "шантаж".

— То есть вычислить убийцу и тянуть с него деньги, не выдавая его тайны? — Петр глубоко затянулся дымом. — Я правильно понял?

— Мишаня, мужчина, сидящий напротив, правильно тебя понял?

Пожарный какое-то время помолчал, сердито глядя на собственный пустой стакан, стоящий на столе, как будто тот был средоточием всего мирового зла.

— А, какого черта! — махнув рукой, наконец нарушил он молчание. — Во всяком случае, я его понял именно так. Я мог вам этого вообще не говорить, но решил, что лучше рассказать все как есть, ничего не скрывая, а то любая ложь, даже самая несущественная на первый взгляд, может увести в сторону.

— Ты правильно решил, — одобрительно кивнул Хлебослов.

— Все-таки интересно получается, — с кривой ухмылкой произнес Петр. — Пусть, значит, девчонки останутся неотомщенными, да и убийца пусть дальше свои кровавые делишки обделывает, лишь бы навариться! Классная психология была у вашего… дружка, ничего не скажешь!

— Да будет тебе, не заостряй, — примирительно проговорил охранник. — Кому и что ты хочешь предъявить? Витяши уже нет, и сейчас мы в одной лодке. Стоит ли ее раскачивать?

— Ладно уж, миротворец… — Инвалид налил себе водки и выпил в одиночестве.

— Мишаня, на сегодня ты наша единственная надежда.

— Я понимаю.

— Вспомни, что тебе говорил Витяша, что он делал, любые мелочи.

— Имен он никаких не упоминал, это я уже доложил. Да, вот что я могу сказать определенно: он за кем-то следил!

— Это из чего ты делаешь такой вывод?

— Из чего вывод… Из чего вывод… — Мишаня прикрыл глаза, демонстрируя усиленную работу мозга. — Сейчас вспомню… Значит так, однажды он в выходной очень рано ушел утром…

— Откуда ушел? — уточнил хозяин квартиры. — Из дома что ли?

— Какая тебе разница! — окрысился на него пожарный. — Ушел и ушел! Тебе-то что!

— Погоди, приятель, не ерепенься! — успокоил его Хлебосолов. — Лучше объясни, что в этом необычного. И при чем здесь слежка.

— Необычно здесь вот что: вставал Витяша всегда очень тяжело, а уж чтобы в выходной его до обеда поднять, здесь вообще надо было очень сильно постараться. Ложился-то он всегда под утро, любил куда-нибудь сходить на ночь глядя и все такое…

— Типичная "сова", одним словом. Понятно. Продолжай.

— А в тот раз будильник завел на семь часов. Я ему: куда? А он: надо кое-что выяснить, есть придурки, у которых расписание не совпадает с моим. Потом вечером у него был довольный вид. Он еще сказал: "Прав Пуаро, серые клеточки — страшная сила!" Пуаро — это такой сыщик у Агаты Кристи, а серые клеточки — он так мозги называл.

— Мы знаем.

— А Витяша был начитанный. Потом он еще как-то сказал, в другой день: "Какое это нудное занятие — слежка. Особенно когда нет объекта, и ты не знаешь, скоро ли он появится".

— У тебя хорошая память, — ухмыльнулся Петр. — Мне б такую.

— А что, не жалуюсь. Короче, следил он за чем-то, это точняк.

— Один следил? — спросил Кирилл. — Может, кого из знакомых подключал? Вон на похоронах сколько народу было.

— Нет, думаю, один. Не стал бы он никому доверяться. Это ж надо в долю брать. А Витяша… Нет, в одиночку он шустрил, сто процентов.

— Вот сейчас только не торопись с ответом, как следует подумай. Вот что я хочу узнать: а за одним он следил? Ты понимаешь о чем я?

— Конечно. — Мишаня вновь добросовестно закрыл глаза. — За одним или за двумя..?

— Или за тремя, четырьмя… — проворчал Петр, но Кирилл пихнул его под столом ногой, и он благоразумно счел за лучшее умолкнуть.

— Не за од-ним! — четко выговаривая слога, произнес Мишаня, открыв глаза.

— Обоснуй свой вывод, — поощрительно улыбнулся ему Хлебосолов.

— Витяша как-то сказал: "Я этим гадам хвосты прищемлю". И потом еще: "Они думают, что умнее всех". То есть: "им", "они" — во множественном числе.

— Эх, что ж ты имен не спросил! — досадливо крякнул Петр.

— Я же говорил, что не хотел лезть в эту бодягу. И насчет Витяши — думал, поиграется и бросит. А вообще-то я у него спрашивал. Не то чтобы сильно уж приставал, а так, мимоходом. Он ответил, что все мне расскажет позже, когда сам четко для себя прояснит картину.