Надежда Черкасова - Поцелуй меня крепче [litres]

Может, она все-таки проснется когда-нибудь? Через день, два, три? А если нет!.. Тогда у Милы лишь одна возможность выжить и стать счастливой – научиться любить! Но как?! Единственная надежда на Бога! Ей непременно нужно научиться любить и Его, и бабушку, и Алешу, и себя другую, непохожую на прежнюю.

Вот только Богу сейчас, кажется, не до нее, если он позволил кому-то запихнуть Милу в эту глушь. И Алеше не до нее. Он вон в себе-то разобраться не может. Это же надо придумать: находясь в самой глуши тайги, уйти в тайгу! А как только возвращается, уединяется в своем домике. Заходит редко, ссылается на какую-то работу, которую ему якобы необходимо выполнить как можно скорее. Все же странные существа эти мужчины. Трудно их понять.

Мысли роем кружили в голове и не давали расслабиться ни на минуту. Как хорошо, что она знает один, зато очень верный способ остановить их поток – физическая работа, работа до изнеможения, до дикой усталости. Ей нужно немедленно заняться чем-то. Ну хотя бы… колкой дров. Иначе она сойдет с ума от мучающих ее мыслей.

«Я сильная, я справлюсь, – думала Мила, стискивая зубы и сдерживая слезы. – Я разберусь и с дровами, и со своими проблемами».

Что может быть лучше рубки дров, если на душе такая тяжесть? Только рубка дров! Мила выбрала бревнышко поменьше и поставила его на пенек. Долго прицеливалась, затем вскинула топор и изо всех сил ударила по бревну, отозвавшемуся глухим звуком. Полетела щепа, духовито запахло смолой. Мила молотила по бревну, откалывая от него поленья, и ощущала удовлетворение. Потом принялась за другое, уже потолще, проверяя на прочность не столько его, сколько себя.

«Вот так я буду решать свои вопросы! Вот так! – повторяла она, раскалывая одно бревно за другим. – И никак иначе!»

Наконец наступил тот самый долгожданный момент, когда дурные мысли оставили Милу в покое. Навалившаяся физическая усталость заставила сознание умолкнуть, душа угомонилась и погрузилась в безмолвную необъятную тишину. Шатаясь от слабости, Мила побрела к баньке, в предбаннике которой хранилось сено. Ей просто необходимо было сейчас побыть одной.

Плотно прикрыв за собой дверь, она без сил повалилась на душистое мягкое ложе. Тело гудело и ныло от боли, а душа парила в блаженстве и пела: «Как хорошо, как прекрасно! Я люблю Тебя, Господи! Я люблю весь мир!» Заснула мгновенно, словно погрузилась в вечность.

Она не слышала, как дверь тихо отворилась, и рядом с ней появился огромный черный пес, который тут же улегся рядом. Затем в предбанник вошел Алексей и присел рядом с крепко спящей Милой.

Он смотрел на девушку и думал о том, что их встреча здесь, в этой глухой тайге, не случайна. В большом и шумном городе, в многомиллионной толпе они вряд ли заметили бы друг друга. А если и заметили, все равно прошли бы мимо, не заинтересовавшись. Поэтому их выдернули из многоликой толпы и переместили сюда, в замкнутое пространство таежной бесконечности. Для того чтобы эти двое, еще не окончательно потерянные для Всевышнего, смогли как следует разглядеть не только себя в другом, но и другого в себе самом, дабы по-настоящему научиться любить. И себя, и другого. И у них достаточно времени, чтобы понять друг друга и воспылать взаимной любовью. Если не сегодня, то завтра наверняка.

Бродя по тайге, Алексей все время думал о девушке, не решаясь признать Люсеньку Милой, а Милу Люсенькой. Имело ли это какое-то значение? Конечно, ведь у него к ней серьезные намерения. А потому он должен знать точно, кто перед ним: странная Люсенька, пытающаяся облачиться в чужую красивую шкурку и никак не желающая оставаться самой собою, или Мила со своим несносным и неуживчивым характером, искусственными представлениями о жизни, а потому такая же больная на всю голову, как и Люсенька?

Не может же он выбрать сразу обеих! А если выберет одну из них, а потом окажется, что он ошибся, и это совсем другая? Как бы там ни было, а девушка ему явно нравилась. Может, потому, что нуждалась в его помощи? А мужика, как известно, хлебом не корми, дай только кого-нибудь позащищать. Если уж умудрился спасти, то автоматически появилась и ответственность за нее. Поэтому, как ни крути, а он ее теперь не бросит. Так какая разница, кто она? Главное – ему нравится и нуждается в его помощи.

Если хочешь быть счастливым с женщиной, сделай прежде счастливой ее. Чтобы она ощутила любовь к тебе, сам научись любить, тратя на нее энергию. Но время от времени перетряхивай ее стабильность и терпи, когда она принимается за твою. У них с Милой это уже получается. Нервы, конечно, они еще помотают друг другу. Что ж, настоящая любовь – это не за что-то, а вопреки.

Мила проснулась от прикосновения к лицу чего-то шершавого. Открыв глаза, увидела перед собой огромную зубастую пасть Алтая. Улыбнулась и обняла его лохматую голову. Алексей помог Миле подняться, она прижалась к его груди.

– Прости меня, прости, пожалуйста! Я дура. Самая настоящая дурацкая дура на свете. Я так соскучилась по тебе, что чуть с ума не сошла. Я люблю тебя! Я так люблю тебя, что мне даже страшно становится!

Он обнял девушку и нежно коснулся губами ее губ. Она стояла, прижавшись к нему всем телом, и думала о том, как же сладко быть слабой, беззащитной в объятиях любящего – она в этом почти уверена – и любимого мужчины. А еще – отца ее будущего ребенка… может быть.

– Мне нужно показать тебе что-то очень важное. Пойдем ко мне, – сказал Алексей.

– Я только бабушку проведаю, скажу, что пошла к тебе.

Она забежала в дом и с радостью увидела старушку, хлопочущую у плиты.

– Бабушка, ты как – тебе лучше? – Она подошла к ней и обняла, расцеловала в обе щеки. – Ты уж прости меня, дуру несчастную!

– Да ладно, чего уж там. Иди к нему, ждет же поди. И дай-то Бог счастья вам обоим!

Милу словно ветром сдуло. Старушка какое-то время наблюдала из окошка за удаляющейся парочкой, осеняя их крестным знамением, затем подошла к сундуку и вытащила мешочек с мукой, которую использовала экономно и только в особых случаях, – когда было очень плохо или, наоборот, очень хорошо. Сладкий медово-яблочный пирог, который она собиралась испечь наутро, как раз подходил для столь радостного события, как слияние двух любящих сердец.

Они так долго тянулись друг к другу, проверяя свои чувства и боясь ошибиться, что старушка уже было испугалась, что этого так и не произойдет. Теперь она от души радовалась, что все их сомнения и страхи друг относительно друга оказались напрасными и даже вредными, так как отдаляли минуты счастья.

Наконец-то душа Люсеньки обретет покой и погрузится в счастливую пору любви. И наконец-то Алексей, измученный воспоминаниями о своем прошлом, простит себя и позволит себе стать счастливым, полюбив вновь. И она нисколько не сомневается, что так оно и будет. Дай-то Бог!