Надежда Черкасова - Поцелуй меня крепче [litres]

Потом они пили чай с душистым медом и яблочным пирогом. Алексей рассказывал о своих таежных похождениях двум истосковавшимся по нему женщинам, которые глядели на него с любовью: одна – с любовью матери, другая – с любовью жены. Чуть начало темнеть, молодые вернулись в домик Алексея. Мила принялась разглядывать себя в маленьком зеркале, сидя на кровати.

– Что ты там пытаешься увидеть?

– Какая-то я пегая с этими отросшими корнями. Ты не находишь?

– Чтобы волосы стали нормального цвета, нужно просто состричь крашеные концы. И тогда ты не будешь похожа на пегую кобылу.

– Значит, по-твоему, я похожа на пегую кобылу?! – возмутилась Мила. – А никто и не заставляет тебя жениться на пегой кобыле. Подумаешь, арабский скакун чистых кровей выискался!

– Ты же сама назвала себя пегой, я только повторил.

– Не помню, чтобы я называла себя кобылой.

– Ну вот видишь, сама подтверждаешь, что забыла.

– Знаю-знаю, почему ты хочешь, чтобы я подстриглась. Надеешься, что так быстрее забуду о своем прошлом? Так вот, я не буду стричься, даже не мечтай!

– Ты сама затеяла этот разговор. Поступай как знаешь… Можешь даже передумать выходить за меня замуж.

– Нет, вы только на него поглядите! Ишь размечтался! Теперь ты никуда от меня не денешься!

– А я и не собираюсь. Ты мне нравишься и пегой. – Алексей подошел к Миле и поцеловал ее. – Кобылка ты моя необъезженная.

На следующий день весь скит гудел, как растревоженный улей, и готовился к венчанию. Монахи Сергей и Николай, изъявившие желание быть шаферами, тут же соорудили нехитрые головные уборы, прикрепив к передней их части на один – образок Спасителя, на другой – Пресвятой Богородицы, а батюшка Георгий освятил их, провозгласив венцами.

Нашлись и кольца обручальные для молодых – два тоненьких золотых, большое и маленькое, которые старушка берегла со своего венчания. Даже белое шелковое платье с фатой она, словно фокусник из шляпы, вытащила из своего, как оказалось, почти волшебного баула. Эти наряды, а также нитку бус из натурального жемчуга она также трепетно хранила, надеясь, что когда-нибудь ее многострадальная Люсенька все же найдет свое женское счастье. И слава богу, что эти сокровища таки пригодились!

С раннего утра старушка готовила праздничный пир на весь мир. Венчание состоялось в небольшой церкви скита. Ярко горели свечи, образа на иконах с благословением взирали на молодых, и у всех присутствующих было светло и радостно на душе. Батюшка благословил молодых и вручил им по зажженной свече.

– Обручается раб Божий Алексей рабе Божией Людмиле. – И вот уже кольцо – знак вечности и непрерывности брачного союза – на безымянном пальце правой руки жениха.

– Обручается раба Божия Людмила рабу Божиему Алексею. – И окольцована любовным союзом невеста.

Наступает главный момент Таинства. Взяв венец, батюшка знаменует им крестообразно жениха:

– Венчается раб божий Алексей рабе Божией Людмиле во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. – Алексей целует образ Христа на венце, и батюшка водружает венец на его голову. Затем благословляет Милу: – Венчается раба божия Людмила рабу Божию Алексею во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. – Мила целует образ Пресвятой Богородицы, батюшка надевает ей на голову венец. – Господи, Боже наш, славою и честию венчай их! – торжественно произносит батюшка и объявляет о том, что отныне и на всю последующую жизнь, долгую и многотрудную, полную искушений и бед, Алексей и Мила становятся друг для друга царем и царицею.

Венчание завершает церковный колокол, чистым звоном своим прославляющий Господа, возвещающий о создании новой православной семьи и изгоняющий из скита всякую нечисть.

Старушка расстаралась, готовя свадебный пир, ничего не пожалела для единственной кровиночки. Праздничный стол ломился от всяких вкусностей: и роскошная таймень, жаренная на решетке, и щука, фаршированная овощами, и глухарь с яблоками и лесными орехами, и курица с шампиньонами в сметанном соусе, а также клюквенная наливка. Не было лишь хлеба: у старушки осталось совсем немного муки, которую она приберегла на черный день. Но благоразумные гости явились не только со своими мисками и чашками, а и с драгоценными сухариками, которые принесли с собой в эту глушь из мирской жизни. Выпив немного за здоровье и счастье молодой семьи и от души угостившись, они отправились по своим избам с полными мисками вкусной еды.

Столь богатое пиршество было весьма кстати, так как впереди обитателей скита ожидал строгий пост, который начинался уже на следующей неделе.

Вот и сентябрь наступил. Тайга прощается с теплом и зеленым буйством. Вода в озерках и речках прозрачная, хрустально-прохладная. Причудливыми зеркалами она сверкает между небом и землей, отражая и небесную синеву, и багрянец прибрежных зарослей, и солнечную дорожку заходящего светила.

Мошка и комары, прибитые заморозками, уже не мешают дышать, не набиваются надоедливо в нос и глаза, поэтому все прелести тайги сегодня к услугам Алексея, возвращающегося в скит с удачной охоты.

Забравшись на макушку сопки, он окидывает взглядом бескрайние просторы, раскинувшиеся на многие сотни километров вокруг. Черника и голубика набрали соку и темно-синими бусинами обсыпают кусты ягодников в сырых затененных распадках. Трава все еще густым ковром укрывает речные поймы и поляны опушек. Настоящий пир для души, для зрения, для слуха. Тайга, как же ты прекрасна!

Еще какой-нибудь час – и он дома. Мила его, видимо, уже заждалась. Вспомнив о жене, Алексей улыбнулся. Напрасно он боялся за нее: ласковая, нежная и предупредительная, как и надлежит быть любящей и любимой жене. Даже пост с ним держит, не ропщет. И в церковь на службу ходит, и сама дома молится. Не жизнь, а сплошная идиллия. Так, наверное, и выглядит настоящее счастье.

Мила проснулась задолго до рассвета. Неожиданно, словно от толчка. Что-то не так, как обычно. Вроде бы ничего не случилось, наоборот, – все прекрасно, у них с Алешей медовый месяц. Живут, наглядеться не могут друг на друга.

Тогда почему и откуда на душе эта необъяснимая тяжесть? Может, сон плохой приснился? Вроде нет, иначе бы она его помнила. Мила прислушалась к ровному спокойному дыханию Алексея и закрыла глаза, пытаясь снова уснуть. Тщетно. Сердце колотится так сильно, что о сне уже можно забыть.

Да что же это с ней такое творится?! Мила почувствовала, как ее бьет мелкая дрожь. Ах вот в чем дело: она просто замерзла!

Осторожно, чтобы не разбудить Алексея, поднялась с кровати и, подойдя к печи, заглянула в топку. Дрова догорели, и огонь почти совсем потух. Угольки, перегорая, то светились алым жаром, то мутились серой пленкой. В избе полутемно и тихо. Мила сунула в топку поленьев. Ало-багровым пламенем вспыхнуло смолистое дерево, черный дым клубками поднялся к потолку и заходил там струями. В избе посветлело. Мила снова легла в кровать и закрыла глаза. Но уснуть не удалось.