Надежда Черкасова - Лабиринты соблазнов [litres]

– Еще бы! – подхватил Алексей. – «Побрей ноги этой бритвой – и ты богиня!», «Купи именно это средство гигиены – и ты звезда подиума!», «Позволь себе соответствующий кофе – и можешь считать себя счастливой». Главное – ни в чем себе не отказывай! И тогда вольешься в стройные ряды неотразимых светских барышень. А если еще и скандальчик при этом устроишь да удачно разденешься, к всеобщему восторгу толпы, так и вовсе прославишься на весь свет.

Катюха поняла, что переборщила со своей философией богатенькой дамочки, которую Алексей, похоже, вообще считает каким-то извращением, и попыталась сгладить неприятное впечатление, которое наверняка произвела.

– Все это глупости, конечно, но я – дитя общества, и у меня полная непереносимость одиночества. Стоит лишь остаться тет-а-тет с самой собой, начинаю казаться себе никому не нужной сиротой.

– Разве у вас нет друзей и подруг?

– Их слишком много, потому кажется, что нет совсем. Сейчас людишки пошли очень ненадежные, положиться совершенно не на кого… Была у меня одна подруга, я считала ее самой верной. Может, потому она и предала меня. Да еще исчезла неизвестно куда. Прямо с похорон отца, представляете?! Хотела бы я с ней встретиться и отношения наши сложные выяснить! – Катюха задумчиво прищурилась.

– Странно, вы никому не доверяете, но пустили в свой дом меня, незнакомца.

– Ну почему же незнакомца? Я вас знаю! – неожиданно заявила Катюха.

– Разве? У меня фотографическая память, и я бы обязательно вас запомнил, – насторожился Алексей.

– Не переживайте, с вашей фотографической памятью все в порядке. Я вас знаю заочно, если можно так сказать. Три года назад я вернулась из-за границы после учебы в Кембридже. И была свидетелем, как мой отец пытался увековечить свой образ для потомков на картине, думая обратиться именно к вам. Но вы тогда куда-то неожиданно исчезли, и он долгое время был очень расстроен, так как ему хвалили ваши работы. – Катюха погрустнела. – А теперь уже и надобность отпала.

– Я слышал о его смерти. Примите мои соболезнования.

– Тогда говорили, что вы потеряли семью. Примите также и мои соболезнования. Теперь у нас есть хотя бы что-то общее – мы связаны горем.

– Связаны, – как эхо повторил Алексей.

«Вот бестолочь! – подумала, ругая себя, Катюха. – И зачем мне нужно было об этом вспоминать?! Теперь будем сидеть, как на поминках. Не переходить же сразу после этого на интимную тему?»

– Вы меня извините, пожалуйста! – сказала она. – Я просто подумала, что раз уж так случилось, мы вполне могли бы помочь друг другу участием?

– Очень может быть, – задумчиво ответил Алексей.

– А давайте выпьем, – предложила Катюха.

– Увы! Я в завязке.

– Понимаю. Но все равно жаль.

– Так выпейте за нас обоих, – предложил Алексей.

– Но это же на вас не подействует? – хитро посмотрела на него Катюха.

– Как знать! Человек, бросивший пить, смотрит, как пьют другие, и просто радуется, что им хорошо. Вы будете пить, а я – радоваться и пьянеть.

– Согласна! Для вас я приготовлю апельсиновый сок. Хотите?

– Не откажусь.

– Тогда вы пока наливайте мне мартини, а я мигом.

Катюха вышла из гостиной, стук ее каблучков раздался в холле, затем хлопанье дверью и через некоторое время приглушенный шум работающей соковыжималки.

Алексей откупорил бутылку и наполнил вермутом конусообразный фужер на тонкой высокой ножке. Оглядывая вазу с фруктами и тарелочку с оливками, он автоматически наколол одну оливку на шпажку и сунул в фужер, затем, надрезав дольку лимона, ловко насадил ее на край фужера.

«Где-то здесь находится Мила, – думал он. – Вот только какая из двух?»

– Вот и сок, – вошла с подносом Катюха.

Поставив на столик графинчик с янтарным напитком и стакан со льдом, она подсела к нему на диван. Налив сок в бокал, подала ему в руки, пристально глядя в глаза.

– Раз вы не пьете, я буду пить за двоих.

– Вольному – воля, – улыбнулся Алексей.

– Вот именно! За нас и выпьем! – Катюха кинула в свой фужер кубик льда и, смакуя, сделала несколько глотков. – «Его нужно во что бы то ни стало оставить у себя! Но как?!» – не давала покоя лихорадочная мысль. – А вы не сбежите, когда я напьюсь? – спросила она, допивая вермут. Алексей тут же наполнил ее фужер.

– Я очень постараюсь.

– Иначе я подумаю, что вы испугались.

– А есть – чего?

– Ну я не знаю… Может, подумаете, что я начну вас принуждать к чему-то?

– Я похож на человека, которого можно заставить что-то делать без его на то воли?

– Не цепляйтесь к словам. Просто я не знаю, что еще придумать, чтобы вы остались, – наконец призналась она. А что тут такого? Выпито ею достаточно – как в клубе, так и дома, – поэтому она может себе позволить слегка пооткровенничать. Ей теперь можно все, как женщине в легком… нет, все же в сильном подпитии.

– Ничего не нужно придумывать.

– Потому что бесполезно?

– Я приехал, чтобы остаться, – просто сказал Алексей.

– Ах вот даже как?! А если бы я вам этого не предложила? – Катюхе не понравилось, что ей самой пришлось навязываться: получается, что она стучалась в открытую дверь. – Чего не скажешь, когда хватишь лишнего. Или вы убеждены в том, что пьяный говорит, что думает? – Катюха понимала, что сама начинает рушить то зыбкое взаимопонимание, которое появилось между ними, но уже не могла остановиться, ее несло, как в водовороте. – Так вот, я совсем не пьяна и соображаю, что говорю. И говорю совсем не то, о чем думаю.

– Вы в Кембридже случайно не политологию изучали? – неожиданно спросил Алексей.

– Да-а! А как вы догадались?

– Тогда вас хорошо учили: думаете одно, говорите другое, делаете третье – настоящий политик, – улыбнулся Алексей, и напряжение, которое вдруг возникло благодаря спесивости Катюхи, бесследно исчезло.

– Извините, но я действительно выпила лишнего, – опомнилась она, снова испугавшись, что потеряет его. – Вы меня не слушайте. Это издержки светской жизни, когда по всякому поводу или даже без повода начинаешь кривляться, словно обезьяна, чтобы ни одно твое слово, ни одно движение не пропали даром и играли на созданный имидж. Самой противно, но я вынуждена так вести себя, раз вращаюсь в обществе, где всех продают и покупают… Вот вы из другого мира. И если уж быть предельно честной, мне бы очень хотелось узнать, как живется вам в вашем мире, вашей действительности? Наверное, там совсем нет фальши и показухи?

– Лжи и фальши хватает в любой жизни, – возразил Алексей. – Даже там, откуда я прибыл. Но ведь дело в самом человеке, не так ли? На какую роль соглашаешься, ту роль и играешь. Как постелешь себе, так и спать будешь.

«Наконец-то! – подумала Катюха. – Он уже прямо намекает на постель!»