Керстин Гир - Замок в облаках

Бен за это время успел открыть задвижку денника – понятия не имею, с какой целью. Возможно, он собирался натравить Жестика и Жилетика на Людвигов, чтобы преступники погибли под их копытами. Вообще Бен – в смокинге, с растрёпанными волосами, угрюмым выражением лица, прислонившийся к стене возле ворот и державший в руках металлическую табличку: «В конюшне не курят» – представлял собой живописнейшее зрелище, когда-либо виденное мной.

– Как ты думаешь, как там Тристан? – спросил он. – Если все трое погонятся за ним, ему придётся худо.

– С каких это пор ты беспокоишься за Тристана?

– Я за него не беспокоюсь: терпеть его не могу, – ответил Бен. – Но, к сожалению, не могу пристукнуть этого нахала, потому что он спас тебе жизнь.

По моему лицу расплылась улыбка. С моей точки зрения, Бен слегка преувеличивал. Однако, заставив меня сигануть из окна панорамного люкса, Тристан, несомненно, избавил меня от незавидной судьбы няни, пренебрегшей своими обязанностями. Всё остальное, собственно, произошло именно потому, что он меня спас, если быть точным.

– Это я должен был тебя спасти, – горестно продолжал Бен. – Вместо этого я тебя только разубеждал в том, что в наш отель проникли киднепперы, а потом вообще обозвал сумасшедшей.

Вообще-то так оно и было.

Бен серьёзно взглянул мне в глаза.

– Я тогда хотел тебе сказать, но всё-таки не решился… Фанни, я тебя люблю. Ты самая замечательная, весёлая, умная и смелая девушка, какую я когда-либо встречал. Когда я услышал от месье Роше, какая опасность тебе угрожает, страшно пожалел о том, что не признался раньше. Потому что испугался, что уже никогда не успею сказать тебе об этом.

У меня на глаза навернулись слёзы. Больше всего на свете мне хотелось отбросить вилы, броситься ему на шею и поцеловать его.

Однако мне это не удалось. Снаружи послышались шаги и приглушённые голоса.

– Я счастлива, что мы с тобой успели познакомиться! – прошептала я, не будучи уверенной, что он услышал мои слова.

Однако Бен понял меня.

– Прости, что я пришёл слишком поздно, – прошептал он в ответ.

Ну, во всяком случае, вовремя, чтобы умереть вместе со мной.

Кто-то постучал в дверь конюшни. Негромко и вежливо, как полагается.

– Фанни, милая моя, вы здесь? – Невероятно, но голос господина Людвига по-прежнему оставался голосом очаровательного пожилого джентльмена.

Интересно, он был один? Или с ним кто-то был? Пьер или его супруга? А может быть, оба? Или тот, кто собирался делать «грязную работу», выбрался наконец из своего сугроба?

– Если бы вы так не упрямились, лежали бы сейчас в панорамном люксе и спокойно спали, – бодро промолвил господин Людвиг. – Пусть потом даже вас немножко и пожурили бы за то, что вы залезли в мини-бар и напились пьяной, а ваша маленькая подопечная, воспользовавшись этим, сбежала и куда-то спряталась, как она часто делает. Но по сравнению с тем, что вам светит сейчас, это, безусловно, было бы меньшим злом.

Вот теперь мне всё стало понятно! Людвиги недавно действительно усыпили Дона и Дашу и спрятали их на полках в малой музыкальной гостиной, чтобы в ночь похищения все подумали, что Даше опять пришло на ум сбежать. Никто сразу не додумается, что ребёнка похитили, если этот ребёнок обожает прятаться в самых неожиданных уголках. И если няня безмятежно спит в кресле и от неё пахнет вином. Тем самым Людвиги собирались выиграть время. Их план был прост и гениален. И он бы, несомненно, осуществился, если бы писатель случайно не наткнулся на историю о Киднеппере из гранд-отелей и не поделился ею с нами.

Как там говорил дедушка Тристана? «Случайности – логика Всевышнего»?

Мы с Беном переглянулись. Похоже, он тоже понял план, по которому действовали Людвиги, и скривил рот в смущённой улыбке.

– Не пора ли вам наконец сдаться? – деликатно поинтересовался господин Людвиг. – Вы всё равно не в состоянии сопротивляться нам. Зачем усложнять друг другу жизнь? Отдайте нам ребёнка – и с вами не случится ничего плохого.

Бен молча покачал головой, а Жестик фыркнул.

– Подумайте о девочке, – увещевал нас Людвиг. – На что вы обрекаете бедную крошку!

За сегодняшний вечер я успела испытать практически все эмоции, на которые только способен человек, однако теперь меня охватила такая всепоглощающая ярость, такой священный гнев, какого я за собой не упомню. Всё это было настолько вопиюще несправедливо! Я не собиралась умирать. У нас с Беном ещё даже не случилось первого поцелуя! И может не случиться второго и третьего…

– Это вам лучше сдаться, господин Людвиг – или как вас там зовут по-настоящему! – заорала я. – Сейчас приедет полиция: они знают обо всём. Убирайтесь отсюда, пока не поздно!

Господин Людвиг рассмеялся.

– Ну ладно, не хотите по-хорошему, будет по-плохому. – Послышались два глухих удара, и я не сразу поняла, что это расстреливали замок. Ворота распахнулись. – Ты могла бы сбежать через заднюю дверь, глупая девочка. Сама виновата. Слишком поздно.

В каморке для упряжи действительно располагалась ещё одна дверь, о которой мы совсем забыли, и осознание этого факта камнем легло мне на сердце.

Господин Людвиг шагнул в проём ворот. Бен бросился на него с диким криком, так же, как чуть раньше – на убийцу в перчатках, хотя металлическая табличка против пистолета была делом совершенно безнадёжным. Из последних сил я повернулась к задней двери.

Однако это действительно было слишком поздно. Позади меня вдруг возникла госпожа Людвиг. Я увидела блестящую иголку шприца, направленную прямо на меня, и провалилась в темноту…

Открыв глаза, я увидела перед собой стену с книжными полками. А сразу после этого надо мной склонилось ласковое лицо месье Роше.

– Я умерла? – поинтересовалась я.

Он покачал головой:

– Конечно нет. Хотя, безусловно, на свете есть люди, которые представляют себе рай в виде огромной библиотеки.

С запозданием я поняла степень идиотизма собственного вопроса. Рана в моём плече горела, нога болела, и на мне по-прежнему красовалась гостиничная униформа, хотя и с оторванным рукавом. Я с комфортом возлежала на широком, обитом бархатом подоконнике в библиотеке Замка в облаках, обложенная подушками со всех сторон. За окном было темно. Значит, ночь ещё не кончилась. Вероятно, для того, чтобы мне было уютнее, оконные шторы были наполовину задёрнуты, но за ними слышались возбуждённые голоса, звон бокалов и смех – по всей видимости, новогодняя вечеринка всё ещё продолжалась. Отовсюду: из коридоров, фойе, из бара – доносился гул разговоров, как будто там было полно народу.

Кто-то профессионально обработал мою рану: к моему плечу был приклеен пластырь. Мне казалось невероятным, что его было достаточно для того, чтобы залепить рану, из которой вытекло так много крови.