Марк Фурман - Мораторий на крови

В Тригорске, понятно, знали об убийствах молодых девушек. Такие события не скроешь от людей. У милиции нашлось много добровольных помощников. Каждое заявление тщательно проверялось. Так отпало несколько других версий, в частности, предположение, казавшееся поначалу близким к истине, о том, что преступления совершались не жителем города, а приезжим «гастролером». Ведь Тригорск расположен недалеко от Москвы, в трех часах езды на электричке.

А выйти на серийного убийцу помог случай. Все местные стоматологи знали о его приметах относительно зубов, указанных профессором Курляндским. И вот в поликлинику обратился пациент с острой болью, вызванной глубоко зашедшим кариесом сразу двух коренных зубов. Им оказался молодой парень с короткой модной стрижкой, небольшой рыжеватой бородкой и несколько одутловатым от флюса лицом. Усадив его в кресло и начав лечение, врач Алевтина Мостовая заметила, что на нижней челюсти справа не хватает одного переднего зуба. Поначалу она не обратила на это внимания, но когда парень, с которым она провозилась более получаса и даже удалила под анестезией один больной зуб, закрыл рот, Мостовая заметила, что у него оказались весьма заметный неправильный прикус и худощавое удлиненное лицо. Выписав пациенту талон для повторной явки и продолжения лечения, едва он вышел из кабинета, доктор взглянула в амбулаторную карту.

«Георгий Милославский, 19… года рождения. Вряд ли он, — подумала стоматолог. — Внешне вполне нормальный, вежливый, дважды меня поблагодарил…». После раздумья, вымыв руки и ожидая следующего пациента, Мостовая все-таки набрала номер 02, сообщила о своем предположении и указала имевшийся на карточке адрес Милославского.

Ее предположение оказалось точным, как выстрел «в десятку». И уже час спустя задержанный в Тригорском драмтеатре рабочий сцены Милославский стал давать показания. Его допрос начал Леонид Тарасов, вскоре подъехал и начальник бюро судмедэкспертизы Михаил Литвинов. Первое, что предложили сделать Милославскому, в общем, не отличалось от действий врача с любым пациентом: открыть рот, и он, как послушный ребенок, открыл его, высунув мясистый розоватый язык.

— Вы нас не поняли, — сказал судмедэксперт. — Покажите ваши зубы.

Губы Милославского приподнялись и медленно, словно нехотя, сдвинулись к углам рта. Его лицо показалось застывшей маской из древней трагедии, но судмедэксперт и криминалист ничего не видели на этом лице, кроме зубов. В коварной полуулыбке черты лица испытуемого растворились, отодвинулись куда-то вдаль. Белые, с легкой желтизной зубы словно фосфоресцировали, хотя в комнате было светло. Широкие лопаточки резцов, острые хищные клыки, где-то в глубине рта тяжелыми валунами затаились почерневшие от кариеса коренные зубы. Хорошо развитая нижняя челюсть казалась странной по сравнению с довольно узким и худощавым лицом. Передние зубы верхней челюсти выдавались вперед, на нижней отсутствовал четвертый зуб справа…

Поначалу, на том первом допросе, Милославский все отрицал. Но в тот же день у него дома и на даче были проведены обыски. В ходе их в комнате подозреваемого обнаружились предметы, имеющие непосредственное отношение к совершенным преступлениям. Среди них дневниковые записи, женские сережки и гребень, порнографические журналы, книги Фрейда, учебники судебной медицины и анатомии человека. Для родителей арест Милославского стал настоящим шоком, уже следующим днем они наняли авторитетного адвоката — бывшего областного прокурора Алексея Комиссарова.

Хотя следствие располагало более чем бесспорными доказательствами виновности Милославского в убийствах женщин, важными звеньями в цепи улик против серийного маньяка стали именно его зубы. Предположение профессора Курляндского подтвердилось. Теперь Милославскому предстоял путь в Москву. С челюстей преступника опытные стоматологи-ортопеды изготовили зеркальные гипсовые слепки, необходимые для идентификационной судебно-медицинской экспертизы.

По делу Милославского были проведены свыше шестидесяти различных экспертиз (криминалистических, судебно-медицинских, дактилоскопических и других), но наибольшее психологическое воздействие на преступника оказал результат медико-криминалистической экспертизы, проведенной с участием профессора Вениамина Курляндского и судебных медиков. Именно после нее он понял бессмысленность своих попыток уйти от ответственности и начал давать правдивые показания. В выводах экспертов, в частности, говорилось: «Возможность того, что следы зубов на коже тел убитых женщин оставлены одним и тем же человеком, подтверждается… Следы зубов на телах потерпевших оставлены гражданином Милославским Георгием Николаевичем…»

Суд состоялся осенью, в конце сентября. В течение двух недель коллегия Тригорского областного суда по уголовным делам занималась рассмотрением этого исключительно сложного дела. Суровый, но справедливый приговор — высшая мера наказания. Судебная коллегия Верховного суда России оставила его без изменений.

Под градом тяжелых, как нокаутирующие удары, вопросов, уходя и даже спиной чувствуя свирепый взгляд Папуши, подполковник Благов с облегчением покинул кабинет начальника, миновал проходную тюрьмы. В централе после дежурства он задержался почти на два часа, и стоматолог Печерская явно заждалась его. Тормознув попутную «Волгу», он доехал до знакомой остановки. Зайдя в мини-маркет, торопливо выбрал подходящий по цене дагестанский «Каспий», добавил к коньяку нарезку салями и банку маслин.

— Что-то наш труженик запоздал? — с порога укоризненно пропела Печерская, подставляя Трофиму щеку для поцелуя.

— Тут у нас, Нинель, такое… — Благов стряхнул капли дождя с камуфляжной куртки, повесив ее, притянул податливое тело Печерской. — С рассветом должны были двух смертников ликвиднуть, а успели лишь одного. Получилось, что маньяка расстреляли, а террорист уцелел.

— Что так?

— Разве ты не знаешь, что вышел указ президента о моратории на высшую меру? Я его лично по факсу принял. Вот Дамзаев и уцелел, сейчас, наверное, наводит марафет, завтракает. Эх, на часик бы пораньше сообразить…

— Забудь о работе, Трофимушка. — Печерская отбросила махровый халат, оказавшись в предельно открытом голубом платье. — Мой руки, и за стол. Времени у нас немного, мне сегодня во вторую выходить.

За рюмкой коньяка последовала вторая. Благов пил, вяловато закусывая. Чувство стресса все-таки не прошло, да и сытость от борща еще напоминала о себе.

— Да ты и не голоден, похоже! А я старалась… — Нина, чисто по-женски изобразив обиду, звонко рассмеялась.