Марк Фурман - Мораторий на крови

— Ночь выдалась тяжелой, а тут не к месту президентский указ. Папаша рвет и мечет, с час под его диктовку писал докладную. Ведь единственного патрона на Дамзаева не хватило, хорошо, что Москва не в курсе этого дефицита.

— У вас уже и патроны в дефиците? Это что-то новенькое.

Печерская, расстегнув молнию, прошла в спальню. Прикрыв форточку, разделась, юркнула под одеяло.

— Жду, подполковник, и выбрось из головы все заботы…

Двумя часами спустя, когда проголодавшийся Благов уничтожил едва ли не все съестное, приготовленное хозяйкой, она спросила: — А куда теперь Дамзаева денут? Коль не расстреляли, у нас и оставят?

— Вряд ли, — Благов помедлил с ответом, зашнуровывая ботинок. — Его теперь на вологодский Пятак или на зону под Пермь задвинут. В те места на особый режим со всей России смертников направляют.

Когда в лихие девяностые, еще за несколько лет до введения моратория, в прессе стали появляться статьи, смачно и подробно расписывающие кровавые преступления, одной из газет, поставивших заслон таким публикациям, стал «Вечерний Тригорск».

Все началось с того, что в субботнем номере еженедельника «Обыватель» на первой странице под броским заголовком «Человек в мусорном контейнере» была напечатана фотография отрезанной головы мужчины, которого убил преступник-наркоман, затем расчленивший труп. Столь жуткая история произошла в ходе ссоры из-за нескольких десятков рублей, ночью садист выбросил расчлененные части тела в мусорный контейнер во дворе дома несчастного. Ниже фотографии начиналось интервью со следователем прокуратуры, продолжавшееся на соседней странице. Из него выяснилось, что подобного преступления в Тригорске прежде не случалось.

Уже с утра в понедельник на утренней летучке редактор «Вечернего Тригорска» Калистратов продемонстрировал журналистам свежий номер «Обывателя».

— Весь город в шоке, — начал Илья Борисович. — Да, перестарались наши коллеги. Мне еще вчера с утра звонил возмущался начальник бюро судмедэкспертизы Литвинов и попросил нас высказать мнение относительно взбудоражившего всех снимка и публикации. Говорит, что когда попытался переговорить с редактором «Обывателя» Семихатовым, тот заявил, что не станет ввязываться в дискуссию, и бросил трубку. А посему, Анатолий Соломонович, поручим тебе, как редактору отдела новостей, взять интервью у экспертов, заодно и высказать мнение нашей газеты по поводу материала в «Обывателе».

Нельзя сказать, чтобы задание шефа обрадовало журналиста Фальковского. Он попытался было отказаться от него, переложить на кого-то из своего же отдела. Но редактор настаивал, тогда без особой охоты он позвонил начальнику бюро судмедэкспертизы Литвинову. Им и прежде доводилось встречаться, порой разговаривать по разного рода горячим происшествиям по телефону.

— Жду вас, Анатолий Соломонович, после обеда во второй половине дня, — живо отреагировал Литвинов. — Познакомлю с обстоятельствами дела, всей возможной информацией, хотя многое не для печати. Думаю, найдем общий язык.

К трем часам дня Фальковский на редакционной машине подъехал к бюро. Это вытянутое в длину на добрую сотню метров старинное здание, построенное в конце XVIII века, с внушительными колоннами и ажурными окнами, было занесено в реестр памятников истории и архитектуры, охраняемых государством, о чем свидетельствовала табличка на фасаде у главного входа.

По дороге, не без удовлетворения, Анатолий Соломонович припомнил, что лично он и другие журналисты имели непосредственное отношение к судьбе этого раритета. В своих публикациях они не раз писали о бедственном положении судмедэкспертов, не имевших сносных условий для работы. И, прежде чем столь просторное, площадью более двух тысяч квадратов, историческое здание было передано в распоряжение областного бюро, почти сорок его сотрудников ютились в расположенном рядом старом деревянном срубе, выкрашенном в тусклый зеленоватый цвет и именуемом в народе «зеленым домиком».

— Многие центральные издания, к сожалению, среди них оказался и наш «Обыватель», в погоне за сенсационностью готовы публиковать хоть ежедневно подробные натуралистические репортажи и снимки, — с возмущением сказал журналисту начальник бюро Михаил Литвинов. — Часто после разного рода происшествий, в том числе и убийств, газетчики обращаются к нам, судмедэкспертам. Иным кажется: ведь какой материал пропадает! Когда не столь давно в области начало выходить некое правовое издание, второй фразой зашедшего к нам корреспондента (после «здравствуйте») была настоятельная просьба: дайте фотографии трупов. В чем ему твердо отказали.

Другой пример. Помните, Анатолий, авиакатастрофу под Ивановом? Тогда бригаде экспертов из Тригорска через несколько часов довелось срочно выехать на место трагедии. Как очевидец свершившегося, читал все написанное об аварии и могу утверждать: самым непрофессиональным материалом оказался очерк, напечатанный в том же «Обывателе». Журналистка, не бывшая на месте катастрофы, со слов других и с помощью собственной фантазии наворотила натуралистическую «солянку» из десятков трупов с множеством медицинских и анатомических подробностей… Спрашивается: во имя чего и зачем? Взгляните на эти фотографии, Анатолий Соломонович.

Перед Фальковским оказалась пачка цветных снимков, иллюстрирующих во всех подробностях совершенное накануне преступление. Отрезанная голова несчастного, отчлененные руки и ноги, множество ножевых ранений на груди, других частях тела.

— Снимки изготовлены для следствия как сугубо документальные, исполнены в рабочем порядке для доказательства совершенного преступления. Здесь их свыше пятидесяти, вот этот, с головой, сделан корреспондентом «Обывателя» на месте происшествия. Так что же, все эти фотографии в печать и на первые страницы газет? — горячо вопрошал Литвинов.

Вернувшись из бюро судмедэкспертизы, Фальковский взялся за статью. Через два дня она была напечатана с правкой главного редактора в субботнем номере «Вечернего Тригорска».

Начну с того, что в недавнем номере городской газеты «Обыватель» довелось увидеть под броским заголовком страшную фотографию: голова погибшего, над телом которого преступник надругался самым изощренным способом (нанесение множественных ран с последующим расчленением и отделением головы жертвы). Здесь же интервью с должностным лицом, из которого следует, что подобного «преступления века» в Тригорске еще не случалось.

Уже на следующие сутки в областном бюро судебно-медицинской экспертизы мне показали целую пачку снимков, изготовленных для органов следствия и суда. «Так что же, все эти фотографии в печать и на первые страницы газет?» — задал мне вопрос начальник бюро Михаил Литвинов.