Марк Фурман - Мораторий на крови

Справка о разыскиваемой: «Зейнаб Дамзаева, уроженка села Лачкау, Республика Дагестан, 19 лет. Студентка первого курса педагогического техникума Грозного. Пропала в июне после сданной экзаменационной сессии. Ее брат Ариф Дамзаев осуществил крупный теракт два года назад с многочисленными человеческими жертвами и пострадавшими (взрыв автобуса). Судом приговорен к высшей мере наказания. Зейнаб Дамзаева социально опасна, решительна, склонна к терроризму».

После бессонной ночи Зейнаб разбудил громкий до рези в ушах звук сирены. Она взглянула на ручные часики, ровно шесть утра. Встав и пройдя босиком по холодному земляному полу, девушка увидела около туалета очередь, в которой оказалась последней.

— Новенькая? — К ней подошла невысокая брюнетка, по виду совсем девчонка, не старше 15–16 лет. — Где-то я тебя видела…

— Я из Лачкау, — ответила Зейнаб. — Это километров тридцать-сорок отсюда.

— Теперь понятно, выходит, мы из одного аула. Лейлой меня зовут, давай потом поговорим, боюсь свою очередь пропустить.

Когда Зейнаб вошла в туалет, то увидела в углу наполненную водой большую ванну. Похоже, из-за нехватки воды все женщины подмывались поочередно в этой грязной, с пятнами ржавчины, посудине. Девушка брезгливо поморщилась. Но выхода не было, резь в паху и зуд после минувшей ночи были нестерпимыми. Подмывшись, ополоснув лицо водой из жестяного умывальника, Зейнаб направилась к столу. Села рядом с Лейлой, перед ней оказалась миска с гречневой кашей и куском мяса.

— Ешь скорей, — просветила ее новая подруга. — Здесь все по часам, через десять минут идем на стрельбище, потом в учебные классы.

Первый день пребывания в лагере показался ей бесконечно длинным и тяжелым. На стрельбище, когда по мишеням стреляли одиночными из автомата, своей меткостью девушка поразила и Хануму, и их инструктора по стрельбе, худого, с желтоватыми зубами, прыщавого парня.

— Сорок семь из пятидесяти, стреляешь, как снайпер, — похвалил он Зейнаб. — Затем, наклонившись к ней и дыша неприятным табачно-чесночным перегаром, негромко произнес: — Сегодня ночью приду к тебе в гости, там и отметим это событие. Будешь у нас в группе снайперов, охотников за неверными. Кроме тебя в ней из женщин только ваша старшая — Ханума. И где ты научилась так метко стрелять?

— Отец с братом меня всегда на охоту брали, — моментально отозвалась Зейнаб. — Любого ухажера могу подстрелить, — не без угрозы в голосе добавила она, инструктор ей явно не понравился.

Чернявый промолчал, как-то по-недоброму, зло глянув на девушку, отобрал у нее автомат. После стрельбы под палящим солнцем в одной из пещер начались занятия по взрывной подготовке. Зейнаб надели поочередно один пояс шахидки, другой, третий. Были они разной конструкции, ей подобрали нужный размер, показали, как прятать пояса со взрывчаткой под одеждой.

— Ты девушка стройная, настоящая горская женщина, — сделал комплимент специалист по взрывотехнике Мурад, поправив пояс на ее талии. — Значит, будешь незаметной в толпе. Вот как созреешь, пойдешь на дело. Но прежде перекрасим тебя в блондинку или шатенку. Немного косметики, и станешь похожа на русскую женщину.

Для Зейнаб удивительным оказалось, что после обеда им полагался двухчасовой сон.

— Это чтобы мы отоспались и были в форме, — просветила ее Лейла. — Мужиков здесь человек семьдесят, вот и выстраивают их к нам на ночь в очередь. Есть и свой мулла. Он утверждает, что траханье с мужчиной-воином — дело, угодное Аллаху.

— А если я устала, заболела или просто откажусь?

— Тут, подружка, это не принято. В отряде свой врач, но освобождение девушкам он дает крайне редко. Если уж действительно тяжело заболеешь, тогда …Бывает, простудишься или месячные пришли, а свое отрабатывать надо. Сам он тоже в доле, сполна пользуется своими медицинскими привилегиями, — усмехнулась Лейла.

Вторая ночь оказалась не менее беспокойной. Пришедший к Зейнаб инструктор по стрельбе оказался в постели куда менее способным, чем в обращении с оружием. В мужской силе он явно уступал ее вчерашнему, хоть и в годах, партнеру. Лишь под утро Зейнаб удалось отключиться и уснуть на пару часов.

Когда серая «Волга» пересекла столичную объездную дорогу, Нина Бойко позвонила Печерской:

— Срочный разговор, тезка, жду тебя к восьми в «Ассамблее».

— Что за срочность, Нинель, давай отложим на завтра. К тому же вечером у меня свидание с Трофимом, ведь на днях мои из Сочей приезжают.

— Перебьется твой Благов. Свидание отмени, советовать, подруга, не стану, сама найди причину. И учти, обстоятельства чрезвычайные, изменились на все триста шестьдесят, наша встреча просто необходима. Итак, до восьми, — Бойко отключила мобильник.

Около четырех часов почти всю дорогу до Тригорска пока «Волга» преодолевала бесконечные пробки, Нина дремала, время от времени утоляя жажду глотком «Спрайта». За десять минут до назначенного срока пыльная, прогретая солнцем машина остановилась у ресторана. Раскрасневшаяся от жары Нина тотчас прошла в туалетную комнату. Вымыв руки и ополоснув лицо, она подкрасила помадой губы, поправила прическу. Еще в дороге предстоящий разговор был ею продуман до мелочей.

Печерская заняла дальний столик у открытого окна, отгороженный крапчатой, под мрамор, колонной. На нем чашечка кофе, вскрытая пачка «Парламента», зажигалка. Подруги обнялись.

— Давно ждешь? — поинтересовалась Нинель.

— Только подошла, успела выпить кофе. Волнуюсь, Ниночка. Так что за спешка?

— Погоди, скоро узнаешь. А пока поужинаем, заказывай все, что твоей душеньке угодно. Сегодня я угощаю, если не возражаешь, начнем с коньячка…

Дождавшись, пока официант, приняв заказ, отошел от стола, Бойко поинтересовалась:

— Что нового у нас в тюряге?

— Новости немалые. Пока ты по столицам ездишь, Папашу от дел отстранили, Ваню Стукашова заодно. С утра особисты в их кабинетах возились, увезли документы и бумаги, двери опечатали. Потом сопроводили обоих в закрытый автобус, куда-то увезли. Жалеешь Федора? — Она погладила ладонью руку подруги.

— Что жалеть, Нинок, — весело, едва ли не восторженно откликнулась Бойко. — Давно хотела дать ему вольную, вот другие и позаботились о бедной секретарше. Давай-ка выпьем по рюмке-другой «Хеннесси», перекусим, там и поговорим.

— От «Хеннесси» не откажусь, хотя в такую жару наша водочка лучше идет. Но учти, подруженька, ты с Федором поступай как знаешь, а я своего Благова бросать не намерена. Как друг и мужик он меня вполне устраивает.

— Это уж твое дело, Нинок. Тут ты права, как там в песне поется: «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу…» А теперь слушай, разговор предстоит серьезный. Помнишь, как мы с тобой наркоту Дамзаеву передали? — огорошила она Печерскую.