Марк Фурман - Мораторий на крови

Опубликовав статью в «Вечернем Тригорске» и придя в себя после столь неожиданного расстрела Милославского, Фальковский взял отпуск на три дня за свой счет и уехал в деревню. С утра он хотел поправить забор, две крайние доски которого были сорваны местными мальчишками, порой совершавшими набеги в сад за яблоками и особо сладкими в это знойное лето грушами. Но молоток так и остался лежать на земле рядом с рассыпанной кучкой гвоздей.

Вчера в запечатанном сургучной печатью конверте ему по спецсвязи доставили письмо от президента России. Лежа в тени на траве и покусывая кисловатый щавелевый листок, Фальковский в который раз перечитал его.

«Уважаемый Анатолий Соломонович! Ознакомившись с Вашей статьей в «Вечернем Тригорске», выражаю Вам, как отцу, потерявшему свою дочь Анну Анатольевну, глубокое сочувствие и полностью разделяю чувства Вашей семьи. К сожалению, как президенту страны, мне и Правительству порой приходится принимать отнюдь не популярные решения, каковым, в соответствии с международными принципами гуманизма, стал указ о введении моратория на высшую меру наказания в России. Примите мои искренние соболезнования и толерантное, вне зависимости от своей должности, отношение к Вашей гражданской и человеческой позиции. Президент РФ Николай Кедров». Ниже шла приписка: «Исполнитель: Александр Климов, Канцелярия Управления делами Президента России».

«Что мне, всем другим, потерявшим близких от рук убийц, подобные послания, — взяв свежий листик щавеля и надкусив его, размышлял Фальковский. — Да, Милославского, к счастью, расстреляли, только потому, что указ о моратории в централ запоздал. Но сам факт принятия такого указа… Ведь наша родина, нынешняя Россия — сплошь криминальная страна. Взять хотя бы Тригорскую область, где происходит до трехсот убийств в год. И помимо бытовухи, есть заказные, десятки на сексуальной почве, растет педофилия. Только за последние месяцы в области случились убийства троих детей. А такая напасть, как терроризм, когда число жертв по стране возрастает многократно? И теперь их — террористов, выходит, тоже будут миловать? Нонсенс, необъяснимый, страшный абсурд какой-то. Впрочем, нашему правительству, как никогда ранее, близка фраза, сказанная еще Лениным: «Страшно далеки они от народа…» И с каждым годом эта отдаленность, расстояние между ними и нами увеличивается. Понятно, мораторий — явление масштабное, сравнимое по значению разве что с метеоритом, летящим к матушке Земле, катастрофами на Чернобыльской и японской АЭС, природными катаклизмами.

Или возьмем вопросы, касающиеся не только криминала, жизни и смерти. Ведь в стране еще со времен Сталина и до нынешних реалий верховная власть стоит над народом, не советуясь с ним, принимает свои, прямо противоположные его интересам решения. В последние десятилетия начать можно с Горбачева, продолжателей его дела Чубайса и Гайдара, приватизация и экономическая политика которых взрастили пару сотен разжиревших олигархов, класс «новых русских» и бедное, вплоть до полной нищеты, население. И пошло-поехало… Анатолий вспомнил, что от главного идеолога по экономике он пострадал дважды. В начале девяностых, когда по России прокатилось сметавшее все и вся цунами приватизации, каждый из граждан получил фиговый листок ваучера, а страна за какие-то год-полтора разделилась на бедных и богатых. И не секрет, что Анатолий Борисович, ставший крестным отцом такого разделения, обогатился в тысячи раз больше любого из сограждан. Дальнейший карьерный взлет его (естественно, и обогащение) несравним по темпам с финансовыми успехами крупнейших миллиардеров Запада.

В 1996 году Чубайс неожиданно вошел в жизнь Фальковского при совершенно других обстоятельствах. Когда в конце того года в концертном зале «Россия» состоялось торжественное вручение высшей юридической премии «Фемида», среди более чем двух тысяч гостей оказалась и небольшая тригорская делегация. Билеты на «Фемиду» передала Анатолию редакция журнала «Российская юстиция», в котором недавно был напечатал его судебный очерк.

Церемония вручения премий была организована великолепно, ее вели популярные артисты Алексей Баталов и Ирина Алферова. Среди выступавших были Ю. Башмет, И. Понаровская, Н. Брегвадзе, И. Кобзон, В. Шалевич, Елена Ревич, исполнившая этюд Паганини на скрипке Страдивари, возвращенной ей сотрудником столичного МУРа Виктором Государевым после задержания группы грабителей, знатоков музыкальных раритетов.

Вернувшись в Тригорск, Анатолий подготовил статью о «Фемиде» для своей газеты, в которой были такие строки: «…На фоне торжества несколько подзатерялся Анатолий Чубайс, хотя речь его и сопровождалась вспышками блицев, направленностью телекамер. Снижению рейтинга первого вице-премьера способствовали недавние гонорарные успехи после выхода его с Гайдаром нашумевшей книги «История приватизации в России». Кстати, Фальковскому вспомнилась и меткая фраза, произнесенная по поводу ее издания: «Импрессионизм хорош в живописи, но ужасен в законодательстве». Когда Чубайс, так и не выступив, исчез из переполненного зала, немногие это и заметили».

После опубликования материала Анатолий переслал его в «Российскую юстицию», поскольку в нем упоминались и журнал, и его главный редактор. Когда через пару месяцев он появился в редакции журнала, редактор Рудаков встретил тригорского журналиста весьма недоброжелательно.

— Я удивлен вашей статьей, — сухо заметил он. — В частности, теми строками, которые относятся к Анатолию Борисовичу. Замечу, что финансированием «Фемиды» мы во многом обязаны ему.

Больше в «Российской юстиции», с которой Фальковский сотрудничал и ранее, его не печатали. Прошло более десяти лет, и вот он знакомится с недавно вышедшей книгой Е. Гайдара и А. Чубайса «Экономические записки». В ней его потрясли следующие строки: «Экономика во многом похожа на медицину. В обеих дисциплинах смысл научных изысканий — помощь в лечении человека, социальных болезней. В них велика роль опыта. Найдется мало пациентов, желающих, чтобы их оперировал хирург, для которого эта операция — первая».

Казалось бы, написано верно «Но ведь как “экономист”, именно Анатолий Борисович в девяностых прооперировал без всякого наркоза всю матушку Россию (каждый гражданин страны — его пациент!), — размышлял Фальковский. — Для него та операция приватизации тоже была — первой! Никто, однако, не остановил “выдающегося хирурга современности”».

В последующих раздумьях Анатолий посетовал о многих проблемах. В те же годы министр здравоохранения Зурабов подкосил на корню все российское здравоохранение, организация которого считалась одной из лучших в мире. Заодно он прошелся огнем и мечом по всем пенсионерам страны. Его монетизация, взамен пусть и небольших льгот, украла, как лиса Алиса и кот Базилио у Буратино, реальные деньги у народа. К тому же возвысила столичный пенсион со льготными на проезд «карточками москвичей» перед иными, равными им по возрасту и заслугам, пожилыми людьми всей страны. Это на фоне того, что пенсионеры во всех странах мира имеют абсолютно равные, установленные по законам государства, права. И так везде, куда взгляд ни кинь, — в экономике, здравоохранении, образовании, сельском хозяйстве, — всюду клин.