Жоэль Диккер - Загадка номера 622

– Я, как и вы, очень хотел бы понять, что произошло тогда в номере 622 “Паласа Вербье”, – заявил Лев лейтенанту.

– Прекратите издеваться надо мной, Левович! Жан-Бенедикт Хансен узнал, что Тарногол – это вы, не так ли?

– Что я – Тарногол? – оскорбился Лев. – Вы с завидным постоянством несете этот вздор с тех пор, как вторглись к нам на остров. Что значит “Тарногол – это вы”? Вы – это вы, а я – это я.

– Хватит паясничать! Нам все известно!

– У вас нет никаких доказательств.

– Мы нашли ваше кольцо.

– Да, вы нашли принадлежащее мне кольцо, оно досталось мне от матери и лежало в ящике моего стола в банке. Не вижу в этом ничего из ряда вон выходящего.

– Свидетель утверждает, что видел это кольцо у Тарногола.

– Ваш свидетель ошибается. Одного свидетеля, кстати, маловато. Кто знает, возможно, это заведомо ложные показания.

– В арендуемом вами складском помещении обнаружена мебель, принадлежащая Синиору Тарноголу. Грузчики транспортной компании опознали эти предметы.

– Я сдал свое хранилище Тарноголу.

– Тарногол – это вы! – упорствовал Сагамор. – Это персонаж, придуманный Солом Левовичем. Равно как и Вагнер, и доктор Казан. Их описания фигурируют в альбоме вашего отца.

– Я вам в сотый раз повторяю. Все они клиенты “Паласа”. Потрудитесь проверить файлы бронирования, и вы убедитесь, что я говорю правду. Мой отец часто набрасывал портреты постояльцев отеля. Надо сказать, я потрясен, что у Казанане было даже врачебного диплома. Надеюсь, вы поймаете этого шарлатана.

– Вы усугубляете свое положение, Левович!

– Напротив, я весьма сожалею о нашем незаконном аресте, который будет иметь ужасные последствия лично для вас, лейтенант.

Анастасия отвечала на вопросы Сагамора так же самоуверенно.

– Зачем я появилась в “Паласе” в ночь убийства? Мы со Львом решили сбежать. Мне казалось, что будет подло с моей стороны бросить мужа, отделавшись жалкой запиской, которую я оставила на кровати в нашей спальне. Я приехала к нему в Вербье, чтобы лично сообщить ему об этом.

Сагамору пришлось признать, что утверждения Анастасии соответствовали заявлениям, сделанным ранее Макером Эвезнером.

– Согласитесь, странно все же сбегать посреди ночи? – заметил Сагамор.

– После разговора с Макером мне не хотелось больше ни на минуту задерживаться в “Паласе”. Ради чего? Чтобы он устроил скандал и умолял меня остаться? Шантажировал самоубийством? Я мечтала уехать как можно скорее.

– Почему Левович не уехал с вами в ту ночь?

– Он счел, что ему лучше дождаться завершения корпоративного уикенда. Ведь результат выборов так и не был объявлен из‐за массового отравления. Кроме всего прочего, он хотел уйти из банка красиво, а не убегать, как преступник. Допросы быстро зашли в тупик, и Сагамору ничего не оставалось, как отпустить их обоих. Анастасия и Лев вместе вышли из Управления уголовной полиции Женевы на бульваре Карла Фохта. Сделали несколько шагов по улице. Оказавшись на безопасном расстоянии, Анастасия зло взглянула на Льва:

– Кто ты? Лев Левович? Доктор Казан? Синиор Тарногол? Вагнер? Вот бы узнать, с кем я разговариваю. Я понимаю, что ты солгал полиции, Лев. Но твои штучки рано или поздно не сработают! Я хочу понять, зачем тебе это надо было.

Лев посерьезнел.

– Поначалу я не рассчитывал так долго играть Тарногола, – сказал он. – Но в день смерти отца я подумал, что пусть его персонаж еще поживет. Пока жив Тарногол, рассуждал я, жив и отец в каком‐то смысле. Постепенно я увлекся. В обличье Тарногола я дурил всех в нашем банке и получал от этого какое‐то пьянящее удовольствие. Заседания совета неизменно вызывали у меня прилив адреналина. А затем Абель Эвезнер разозлился на Макера из‐за того, что тот учудил, но, должен признаться, меня это не слишком расстроило.

– Тебе этого показалось мало, и ты включил доктора Казана!

– Макер искал психиатра. Я сообразил, что смогу воплотить в жизнь еще одного персонажа, придуманного отцом, – доктора Казана, берлинского врача и психоаналитика. У меня было при этом огромное преимущество – благодаря акциям Тарногола я мог жить на широкую ногу. В общем, я снял на чужое имя квартиру на площади Клапареда и оборудовал там медицинский кабинет. Повесил на дверь табличку, поставил телефон. Кому бы пришло в голову меня проверять?

Анастасия была поражена.

– А Вагнер? – спросила она. – Что за история со спецслужбами? Это все ты?

Лев кивнул. Упираться не имело смысла.

– Я все выдумал от начала до конца. Вагнера, P- 30 и их якобы спецзадания. В Мадриде не было никакого двойного убийства. Этот несчастный айтишник отлично себя чувствует. За небольшую плату они с женой позволили мне инсценировать их убийство и сфотографировать трупы в луже искусственной крови. Я им что‐то там наплел.

– Но зачем тебе все это понадобилось? – спросила Анастасия.

– Мне нравилось распоряжаться жизнью Макера, который отнял у меня самое дорогое – тебя. Так я проник во все его тайны, спасибо доктору Казану. Что касается Вагнера, то он посылал Макера в командировки подальше от Женевы, чтобы хотя бы ненадолго вас разлучить. После того как мы с тобой наконец встретились на похоронах Абеля, я готов был покончить с этим маскарадом. Вагнер объяснил Макеру, что, вступив в должность президента, он вынужден будет отказаться от поездок.

Анастасия ошеломленно прошептала:

– Но если я так была тебе дорога, почему ты меня игнорировал все эти годы?

– Потому что я считал, что ты игнорируешь меня. Что ты не хочешь меня видеть. Пятнадцать лет недомолвок. Вот к чему это привело.

– Лев, ты убил Жан-Бенедикта, потому что он узнал твой секрет?

– Я его не убивал.

– Не понимаю, как тебе теперь верить. Ты столько всего насочинял.

– Можешь задавать мне любые вопросы.

– Что произошло за неделю до убийства? Ты правда собирался уехать со мной?

– Я только об этом и мечтал. Но я понимал, что Макер сделает нашу жизнь невыносимой. Разве что я заставлю его обменять тебя на президентское кресло.

– Как в свое время на акции?

– Да. Я знал, что он спит и видит, как бы стать президентом. И пойдет на все ради этого. Тогда бы он точно отстал от нас, лучший способ трудно было придумать. Я водил дружбу с главным редактором “Трибюн де Женев” и пообещал ему устроить интервью с президентом Франции в обмен на публикацию одной утечки в воскресном издании.

– Статьи о том, что Макер будет избран президентом?

– Да. Я хотел, чтобы он был на седьмом небе от счастья. Тем больнее ему будет падать, думал я. На следующий день, в понедельник, я рано утром явился в банк под видом Тарногола и позаботился о том, чтобы Кристина, наша секретарша, услышала вымышленный телефонный разговор, из которого она заключила, что Макера не изберут. У меня оставалось пять дней до назначения нового президента.