Жоэль Диккер - Загадка номера 622

Наступило молчание.

– Анастасия, ты убила Жан-Бенедикта Хансена?

– Я… что? – оскорбилась она. – Разумеется, нет! Что за бред!

– Полиция нашла пистолет на территории “Паласа”. На нем выгравировано твое имя!

– Мой золотой пистолет?

– Как твой пистолет оказался в Вербье?

– Я положила его в сумку, уезжая из Женевы. Не хотелось оставлять его дома. Я обнаружила пропажу уже на Корфу.

– То есть он улетучился как по волшебству? – ухмыльнулся Лев.

– Он улетучился в твоем номере в “Паласе”, если уж на то пошло. Моя сумка все время находилась у тебя. Может, его стащил Синиор Тарногол? Ой, я совсем забыла, Тарногол – это же ты!

– Ты намекаешь, что я убил Жан-Бенедикта?

– По-моему, это ты меня обвиняешь в убийстве. И тебе еще хватает наглости меня в чем‐то упрекать! Когда ты собирался мне сказать, что уволился из банка?

– Кто тебе об этом сообщил? Макер?

– С каких пор у нас появились секреты друг от друга? Ты увольняешься и ни слова мне не говоришь? И куда ты ездишь раз в неделю под предлогом работы в афинском филиале?

– Я работаю на себя, на нас.

– То есть?

– Управляю активами, занимаюсь инвестициями. Нашими инвестициями, я хочу сказать. Я все это делаю ради нас, чтобы мы могли спокойно жить на этом острове.

Они долго смотрели друг на друга. Анастасия погрустнела.

– У меня ощущение, что я на этом острове задыхаюсь, – призналась она. – Мне кажется, мы тут пропадем.

Она вышла из комнаты.

В Управлении уголовной полиции Сагамор жестко допрашивал Макера. Из кабины он набрал анонимный предоплаченный номер мобильника. Выяснить, кому он принадлежал, оказалось невозможно.

– Кому вы звонили? – повторил Сагамор. – Анастасии? Вы пытаетесь прикрыть ее?

– Да нет, уверяю вас! Я не знаю, где она.

– Тогда кому? Кто это был? Предупреждаю, Макер, я предъявлю вам обвинение в убийстве Жан-Бенедикта Хансена!

– Я его не убивал! Зачем бы я это сделал?

– Чтобы стать президентом Эвезнер-банка. Совет директоров выбрал Левовича. А смерть Жан-Бенедикта чудесным образом изменила ситуацию в вашу пользу.

– Я не убивал своего кузена, – твердо сказал Макер.

– Ну так признайтесь, кому вы звонили.

Макеру ничего не оставалось, как сказать правду:

– Я звонил человеку по имени Вагнер, агенту швейцарских спецслужб. Я был очень встревожен, когда вы обнаружили пистолет возле “Паласа”, и хотел помочь Анастасии, вот я и подумал, что Вагнер может мне быть полезен.

– Почему вы хотели помочь Анастасии?

– Потому что она была в Вербье в день убийства, – объяснил загнанный в угол Макер.

– Ваша жена была в “Паласе” в ночь убийства?

– Да.

Сагамор сел напротив Макера.

– Теперь вам придется сказать мне, кто такой этот Вагнер.

Макер был на пределе. У него не выдерживали нервы. Ночью он никак не мог заснуть, а когда наконец вырубился, выпив снотворное, ему снились кошмары. Пришло время облегчить свою совесть.

– Из-за меня погибли люди! – крикнул он.

– Так это вы убили Жан-Бенедикта Хансена?

– Нет! Конечно нет! Я, сам того не подозревая, оказался косвенно причастен к убийству супружеской пары пенсионеров в Мадриде.

Сагамор совсем запутался. Вернувшись через некоторое время в комнату для допросов, он бросил на Макера разочарованный взгляд:

– Можете идти.

– Серьезно? – поразился Макер, вставая.

– Я разговаривал по телефону с супружеской парой пенсионеров, которых вы зверски убили. Они прекрасно себя чувствуют. И кстати, передают вам привет.

Макер был явно удивлен не меньше Сагамора, что лишь подтверждало правдивость его слов. Но что все это значит? Никто из его коллег в Федеральной полиции и спецслужбах слыхом не слыхивал о P- 30. И уж тем более об операциях по надзору за налоговыми органами иностранных государств. Он убедился лишь в том, что Макер вольно или невольно очутился в самом центре этой истории. Сагамор решил установить за ним негласное наблюдение в надежде, что тот выведет его на след. Так оно и случилось, притом в ближайший же вторник.

В тот день, около полудня, Макер ушел из банка пешком. Инспектор из группы Сагамора сопровождал его на расстоянии. По улице Корратри они двинулись к площади Нёв, пересекли насквозь парк Бастионов, и на площади Клапареда Макер наконец зашел в какой‐то дом. Он поднялся на четвертый этаж и скрылся за дверью одной из квартир.

Несколько минут спустя Сагамор, оповещенный коллегами, уже стоял перед этой дверью. Это оказался кабинет психоаналитика. Он прочел на табличке его имя.

Лейтенант не сразу установил связь.

Потом внезапно его осенило.

Он был совершенно ошарашен.

Он наконец все понял.

В тот вторник, 3 июля 2018 года, во второй половине дня мы со Скарлетт вернулись в Вербье. Наш разговор с Сагамором многое прояснил. В “Паласе” Скарлетт попросила администратора распечатать все материалы следствия, которые мы успели сфотографировать в кабинете лейтенанта, и мы сели в баре, чтобы повнимательнее изучить их.

– Вот за этой стойкой из черного мрамора я впервые увидел вас десять дней назад.

Она улыбнулась:

– И посмотрите, до чего мы дошли – по уши увязли в уголовном расследовании. Может, упомянете меня в своем романе?

– Не знаю, издам ли я когда‐нибудь эту книгу.

– То есть как, писатель, вы просто обязаны ее издать! Я уверена, что мы вот-вот распутаем это дело.

– И выясним то, что не заметила полиция?

– Мы с вами отличные сыщики. Ваш роман будет нарасхват! Только представьте: писатель самостоятельно раскрывает преступление в роскошном отеле в Швейцарских Альпах.

– У меня больше нет издателя, как вы помните.

– Найдете, – отмахнулась Скарлетт.

– Вряд ли. После Бернара любой издатель мне покажется слишком пресным.

– Так что вы намерены делать? Сменить профессию?

– Не знаю.

Мы помолчали. Потом я встал, собираясь уходить.

– Поужинаем вместе, писатель? – предложила Скарлетт. – А до того предлагаю тут выпить, я угощаю. Скажем, в восемь? Потом пойдем в ресторан. Я мечтаю о пасте.

– Очень мило с вашей стороны, но, увы, мне надо работать.

В ее взгляде смешались грусть и разочарование.

– Всегда вы так, писатель, я предлагаю составить вам компанию, а вы меня отвергаете.

– И вы знаете, по какой причине…

– Знаю. Но мне бы хотелось, чтобы все складывалось как‐то иначе.

– Если бы все складывалось иначе, я не был бы писателем.

– Ну, иногда мне хочется, чтобы вы не были писателем.

– Если бы я не был писателем, мы бы сейчас не сидели тут вместе.

Я поднялся к себе и вышел покурить на балкон.

Я думал о Бернаре.

Предпоследний раз я видел его в середине декабря в Париже. В понедельник мы пошли обедать в “Ле Дом” и, как всегда, заказали сен-пьера с бокалом вина. Разговор шел о планах на будущее.