Стивен Спотсвуд - Фортуна на стороне мертвеца

Я воспользовалась возможностью спросить, как у полиции продвигается дело Коллинзов.

— Даже на больничной койке вы не можете успокоиться.

— Как вы и сказали — здесь слишком много свободного времени, нужно чем-то занять голову. Есть какие-нибудь новые зацепки?

— Никаких, о которых вам следует беспокоиться, — ответил он. — Налегайте на Рэймонда Чандлера [15] Автор детективных романов. ( Прим. ред .) и предоставьте полиции заниматься настоящими преступниками. Время от времени нам как-то удается их ловить.

С этими словами полицейский удалился.

Но что-то в нашем разговоре не давало мне покоя. Я мысленно повторила его и в конце концов поняла, что именно. Лейзенби был спокоен. Никакого обычного зубовного скрежета. Он что-то накопал.

Мне не пришлось долго ждать, чтобы это выяснить.

Чуть позже вошла медсестра, чтобы сменить повязки, и сказала:

— Вы же работаете на Лилиан Пентикост, да? Я только что слышала по радио, что по делу об убийстве миссис Коллинз кого-то арестовали.

Она не знала кого. По радио лишь сказали, что «произведен арест». В палате не было телефона, и потому я накинула халат и спустилась в кафетерий, где был таксофон.

В кабинет мисс Пентикост я дозвонилась через десять минут, с третьей попытки.

Как только она взяла трубку, я без предисловий спросила:

— Что это за новость о том, будто кого-то взяли по делу Коллинзов?

— Я только что разговаривала по телефону с Рэндольфом Коллинзом, — откликнулась она. — Около полудня в офис компании прибыл Лейзенби и арестовал Харрисона Уоллеса.

— За убийство?

— За хищение, — объяснила мисс Пентикост. — Очевидно, у них достаточно доказательств того, что Уоллес присваивал деньги компании. Полиция считает, что миссис Коллинз это обнаружила, и Уоллес убил ее, чтобы она не проболталась.

Новость застала меня врасплох. Уоллес казался таким заурядным. Мне трудно было представить его вором, а тем более убийцей Абигейл Коллинз.

— Они уверены насчет денег?

Мне не стоило задавать этот вопрос. Лейзенби не пошел бы на такой шаг в подобном деле, которое у всех на слуху, не имея стопроцентных улик.

— Лейтенант очень уверенно говорил насчет хищения, — сказала босс. — Он обнаружил, что это длилось не меньше года. За это время было присвоено как минимум двести тысяч долларов. Но они пока еще пытаются найти, где спрятаны деньги.

Двести тысяч — не бог весть что, учитывая девятизначную годовую прибыль «Сталелитейной компании Коллинза». Но все-таки сумма немаленькая. Финансовый отдел нью-йоркской полиции наточил зубы, выслеживая отмытые деньги мафии, и знал свое дело. Для Уоллеса это не предвещало ничего хорошего. Я гадала, была ли пачка наличных в нашем сейфе частью этой суммы.

— Есть что-нибудь еще? — поинтересовалась я. — Как насчет Белестрад? Какое она имеет к этому отношение?

По словам мисс Пентикост, Лейзенби ничего об этом не говорил, но было нетрудно связать две линии. Абигейл рассказала своей любимой ясновидящей о том, что обнаружила, и Белестрад проболталась Уоллесу. Может, прибегла к своему старому трюку с шантажом.

— И что будем делать? — спросила я.

— Пока выздоравливай, — ответила мисс Пентикост. — А я попробую повидаться с мистером Уоллесом. Слушания о внесении залога отложили, потому как ожидается, что еще откроют дело об убийстве.

Убийство первой степени и запас спрятанных наличных увеличивали вероятность побега, а значит, прокурор будет возражать против внесения залога.

Я повесила трубку и позволила боссу вернуться к работе. Потом сделала еще несколько звонков кое-каким друзьям из «Таймс» и «Миррор», но у них было больше вопросов, чем ответов. В конце концов я сдалась и вернулась в палату. Некоторое время я размышляла, не покинуть ли больницу вопреки предписаниям врача, но поняла, что, как только я появлюсь дома, меня силой отправят обратно.

Я редко чувствовала себя настолько бесполезной.

Последнее знаменательное событие случилось во вторник утром. Я уже собралась домой и упаковала все необходимое, но мисс Пентикост запаздывала. Мне оставалось только сидеть в угловом кресле, с одеждой, книгами и бумажным пакетом с таблетками, собранными в чемоданчик.

Насколько я знала, Уоллес был до сих пор под арестом. Мисс Пентикост не удалось с ним повидаться. Над ним по-прежнему висело обвинение в убийстве.

Когда наконец-то вошла мисс Пентикост, она выглядела крайне взволнованной, насколько это вообще возможно, косы растрепались и скособочились.

— Извини, — сказала она, усаживаясь на край кровати и поправляя прическу. — Мы уже собирались выходить, когда раздался телефонный звонок. От личного адвоката мистера Уоллеса.

— Дайте угадаю… Ему нужны все наши материалы по убийству миссис Коллинз, причем еще вчера.

— Нет, — нахмурилась она. — Он хотел поблагодарить меня за работу и сказал, что мои услуги больше не требуются.

Нас отстранили от расследования дела Коллинзов. Уволили.

За этим последовали три с лишним раздражающих дня, которые я еле-еле выдержала. Как и ожидалось, обвинение в убийстве Уоллесу предъявили вечером во вторник. Что неожиданно — в убийстве Белестрад, а не Абигейл Коллинз. Очевидно, какой-то отважный полицейский обнаружил орудие убийства в нескольких кварталах от дома Белестрад, в водостоке. Это был «кольт» тридцать восьмого калибра, зарегистрированный на Харрисона Уоллеса.

Все это мы узнали вместе с остальными горожанами в среду утром из газет. Никто не отвечал на наши звонки. Ни Лейзенби, ни адвокат Уоллеса, ни Коллинзы. Единственный раз мне удалось дозвониться до Сэнфорда, который заявил, что никто в доме «не желает ни с кем разговаривать в это трудное время».

Я испытывала искушение отправиться к дому лично и бросать камешки Бекке в окно, пока она не расскажет все, что знает, но это было затруднительно. Доктора прописали мне постельный режим — из-за ребер. Мисс Пентикост не могла законными способами заставить меня лежать, но не дала бы мне уйти далеко.

Ездить на машине мне запретили, а мисс Кэмпбелл выступала в роли стража. Стоило мне подойти к двери, как она преграждала путь.

— Куда это ты собралась? — ревела она. — Мисс Пентикост дала тебе работу и крышу над головой, могла бы хоть последить за своим здоровьем, раз она просит, и можешь мне поверить, я заломлю тебе руку и отправлю наверх, в постель, и опомниться не успеешь.

И все в таком духе.

Так что мне оставалось только лечиться и набирать вес на домашней колбасе. Я часами метала ножи в деревяшку, установленную в подвале, сначала правой рукой с двумя сломанными пальцами, а потом левой со сломанным запястьем.

В первый день я считала удачей попасть хотя бы в двух футах от мишени. На второй мне по-прежнему не хватало сил, но меткость уже улучшилась. С каждым броском я представляла лицо того человека в маске.