Ольга Баскова - Тиара скифского царя [litres]

Женщина не отдернула ее, жмурясь, как кошка. Она не пылала страстью к этому человечку ниже ее на голову, но по-своему любила его и понимала, что от ее поведения многое зависит, прежде всего ее будущее.

Разумеется, Павел Иванович никогда не женится на ней. В последнее время Аксинья укрепилась в этой мысли: он постоянно напоминал ей о древности своего рода.

Ее устраивало и положение любовницы, но оно всегда было довольно непрочным. Барин не любил бывать в обществе, больше сидел на балкончике или в саду с книгой и поэтому еще не познакомился с женщиной, которую был бы счастлив назвать женой. Как только это произойдет, новая барыня выгонит Аксинью – в этом горничная не сомневалась. И тогда придется возвращаться в деревню, в нищету.

– Хорошие крендельки-то получились? – ласково спросила горничная, погладив барина по плечу. – Вы знаете, я сама делала, нашей кухарке не доверила. И вообще, зачем нам кухарка? Вам же нравится, как я готовлю.

Барин хлопнул ее по толстому заду, прошелся взглядом по полной груди:

– Нравится, Ксюша, нравится. Мне все в тебе нравится. Ты такая белая и рассыпчатая, как твои крендельки, и такая же сладкая. Но Марфу я рассчитывать не буду. Что ни говори, а на кухне работа тяжелая. Мне не хочется, чтобы твои белые ручки покрылись мозолями и потемнели. Впрочем, – он улыбнулся, – готовить я тебе не запрещаю. Знаю, что ты меня всегда побалуешь чем-нибудь вкусненьким. Выпьешь со мной чайку?

Аксинья покачала головой:

– Нет, барин, в другой раз. Нужно за обедом присмотреть. Вы бараний бок заказывали с кашей. Надо за Марфой проследить, как она справится с этим блюдом.

– Какая ты у меня умница. – Помещик на секунду прижался к ней и отпустил. – Ну, иди, иди. Еще поворкуем.

Когда она исчезла, Рыльцев улыбнулся и вздохнул, предвкушая ночное блаженство.

Нет, что ни говори, а Аксинья – женщина, приятная во всех отношениях. Правда, кое-что в ней ему не нравилось – ее простота и необразованность.

Иногда Рыльцеву хотелось поговорить о том, что он вычитал у Карамзина, подекламировать Гомера…

Деревенской женщине все это было неинтересно, и она откровенно зевала, слушая отрывки из «Илиады» и «Одиссеи».

Местные помещики тоже не горели желанием обсуждать умные книги, они все были прескучные и говорили только об урожаях и продажах.

Известного очаковского антиквара Шепселя Гойдмана ему словно послал сам бог.

Рыльцев отставил чашку с чаем и подумал, что пути господни неисповедимы. В тот день он приехал в Очаков, чтобы навестить свое маленькое имение на лимане, и случайно зашел в лавку Гойдманов – полюбоваться древностями.

О том, сколько может стоить антикварная вещичка, Павел Иванович не имел никакого представления. Денег в поездку он взял совсем немного, потому что не собирался их тратить. А полюбоваться можно и бесплатно. Не выгонит же его хозяин!

Хозяин, Шепсель Гойдман, не только не выгнал посетителя, но и угостил его чаем с печеньем – свежим хворостом, составил ему компанию и принялся с интересом расспрашивать о николаевском житье-бытье.

– Я не сомневался, что вы дворянин, – сказал хозяин лавки, сделав первый глоток чаю. – Порода сразу бросается в глаза. Это и благородство в вашем лице, и гордая осанка. Могу поспорить, ваш род довольно древний.

Услышав это, Павел Иванович чуть не подавился хворостом. Подумать только, простой лавочник сразу разглядел в нем то, что не могли и не хотели видеть николаевские помещики. Просто чудо какое-то!

Он улыбнулся и начал рассказывать приятному молодому человеку о своем родстве с Рюриками и скифскими царями, и это вызвало у лавочника – не насмешку, упаси боже – благоговение и еще большее уважение.

Рыльцев не ожидал, что Шепсель окажется таким знающим и начитанным человеком. Гойдман свободно цитировал Гомера, приговаривая:

– Я, как Шлиман, который ищет свою Трою. Как же я могу не знать Гомера?

Это окончательно покорило Павла Ивановича.

– Знаете, – сказал он елейным голосом, – признаться, не ожидал встретить здесь человека, настолько интересного и образованного.

Младший Гойдман состроил печальную гримасу:

– К сожалению, к лавочникам отношение не очень почтительное, господин Рыльцев. Вы первый оказали мне такое доверие и уважение. Другие не смотрят даже на то, что у нас есть деньги, и немалые. Когда у меня будут дети, я обеспечу их всем необходимым. Если бог пошлет дочерей, их приданому позавидуют даже дворянки. И все равно нас не пускают в высшее общество, в котором вращаетесь вы. Неужели в наше время там нет достаточно образованных людей, равных вам по знаниям?

Хитрый Гойдман пощекотал самолюбие недалекого помещика, но тот воспринял это как должное. Он давно считал, что николаевские дворяне и дворянки далеки от совершенства.

– Вы не представляете, господин Гойдман, какие перлы выдают иногда люди, как вы изволили заметить, моего круга, – со смехом сказал он, закинув ногу на ногу. – Недавно одна дама, кстати, носящая графский титул, заявила всем, что хотела бы сменить свою незвучную русскую фамилию на звучную французскую. – Павел Иванович затрясся от хохота. – Я поинтересовался, какая же французская фамилия нравится ей больше всего. Знаете, что она ответила?

Шепсель покачал головой: он не слыл знатоком иностранных языков, так, знал пару-тройку слов на древнегреческом, выучив их, когда они еще промышляли мраморными плитами.

– Вы никогда бы не догадались. – Рыльцев снова затрясся, поддавшись приступу смеха, и еле-еле выдавил: – Писсуар.

Младший Гойдман знал значение этого слова и с удовольствием посмеялся со своим гостем.

– И что же, никто не объяснил даме, что сие значит? – с иронией поинтересовался антиквар.

Помещик сморщился и фыркнул:

– Ну что вы, нашлись люди, которые сделали это довольно охотно. Я бы на ее месте сгорел со стыда, но наша дама гордо вскинула голову и прошествовала по залу, как королева. Можете себе представить?

– Признаться, не могу. – Гойдман почесал затылок. – Дворяне всегда казались мне утонченными и образованными.

– Увы, господин Гойдман, увы, – с сожалением произнес Рыльцев и вцепился в горячую руку нового приятеля. – Обещайте, дорогой, вы обязательно приедете ко мне в гости в Николаев. О, каким отменным обедом и ужином я вас накормлю. Впрочем, вы останетесь довольны и завтраком, если решитесь посетить меня утром.

Шепсель отвернулся, и Павел Иванович не заметил, как круглое лицо антиквара вспыхнуло от радости.

– Обещаете? – Рыльцев торопил его с ответом.