Галина Романова - Грешница в шампанском [litres]

– Не самое страшное, поверьте, – вдруг не совсем учтиво перебила его Надежда.

– Что вы хотите этим сказать? – чопорно отозвался отец, даже не глянув в ее сторону.

Он почти всегда называл Надежду на «вы», тем самым обозначив для нее раз и навсегда определенную дистанцию. Вот – ты, а вот – мы, как бы подчеркивал он, и дальше этого рубежа тебе хода нет.

– Я хочу сказать, что это не самое страшное преступление, которое может быть совершено им, вами…

– Милый, что такое говорит эта женщина?! – ахнула мать, непонятно к кому обращаясь, «милых» для нее в этой комнате было теперь двое. – Как она может говорить с тобой в таком тоне?!

Ага, стало быть, к мужу обращалась, не к сыну. Тот, к слову, упорно, держался за спиной супруги, даже за руку ее держал. Словно боялся, вот выпустит ее из рук, и все – и решимости ноль, и сил также. Либо убежит отсюда, либо упадет.

– А в каком тоне я должна говорить с людьми, которые натворили столько бед? С людьми, которые не думали, когда…

– Надюша, погоди, не гони лошадей, – шепнул ей на ухо Сергей, подергав за пальцы. – Присядь, пожалуйста.

Мать тут же рухнула в кресло, ухватившись за сердце. Тут же затребовала воды, лекарства и начала причитать, вспомнив все. И его неудачную женитьбу. И то, что они его предупреждали. Уговаривали не торопиться. Они ведь так и знали, что хорошего ждать не приходится в таком мезальянсе, и вот оно стряслось.

Отец ей подыгрывал, так же уронив себя в кресло напротив, правда, держал обеими руками голову, будто та норовила расколоться на части от такой вопиющей наглости со стороны невестки.

Мыслимо ли? Ворвалась к ним в дом в неурочное время. Ведет себя вызывающе, не позволяя им вставить слово. Да еще и обвиняет их в чем-то.

– Дорогая, может, вызовем «Скорую»?! – обеспокоился глава семейства.

«Дорогая» продолжала разыгрывать сердечный приступ. Стенала, хватала из рук сына стаканы с водой, мензурки с лекарством. Театрально стучала зубами о стекло, смахивала с глаз несуществующие слезинки. Доигралась до такой степени, что сын перепугался. Трясущимися руками выгреб из секретера коробок с лекарствами и начал шарить в упаковках, пытаясь найти что-то, что способно было спасти мать от смерти.

Надежда какое-то время безучастно наблюдала за всем этим представлением. Потом поймала мужа за рукав, дернула, усадила на диван и крикнула во весь голос так, что все присутствующие вздрогнули:

– А ну хватит ломать комедию, черт вас побери!

– Надюша! – ахнул Сергей, пытаясь подняться. – Так нельзя, маме плохо!

– Сережа, сядь на место! – не понижая голоса, приказала она ему. – А с мамой твоей ничего не случится. Она пока еще ничего не знает, от чего ей стоило бы впадать в истерику.

– Да, кроме того, что моя сноха – недостойная женщина, – с пафосом произнесла свекровь, выпрямляясь в кресле и мгновенно забывая про свой недуг.

– Не более недостойная, чем вы! – огрызнулась Надежда, пропустив мимо ушей их возмущенное аханье. – Хватит манерности, господа. Мы здесь по очень важному делу. Уж извините, что вторглись в вашу обитель в столь неурочный час, но дело не терпит проволочек.

Отец, стиснувший свой череп в ладонях, на пример супруги выпрямился и проговорил с явной брезгливостью:

– Господи, Сережа, с кем ты живешь?! Как она разговаривает?!

– Как? – Надежда едко хмыкнула.

– Как… – встряла мать Сергея, чуть посмаковала слово за стиснутыми губами, а потом выпалила с ненавистью: – Как хабалка ты себя ведешь, Надежда! Хабалкой была, ею и останешься.

– Ах, вон что! Ничего, переживу как-нибудь. Кем там я еще значусь: плебейкой, простолюдинкой, какие еще существуют слова для женщины, недостойной вашего сына и вашего внука?

И вот тут повисла такая тишина, что у нее в ушах зазвенело. Все стоны и возгласы прекратились. Стакан с водой так и не был донесен свекровью до рта. Она, вытаращив глаза и не мигая, смотрела на сына. Ее муж смотрел на него же. А Сергей смотрел на жену. С надеждой, между прочим, он смотрел на свою Надежду.

– Предложит кто-нибудь чая беременной снохе или нет? – окончательно обнаглела она.

Будь что будет, решила. Ей все равно не подняться в их глазах, как бы она ни старалась. Лучше так вот: нагло и с вызовом, как сестра ее Таисия. Та – молодец, та не позволила бы себе на горло наступать. Она тоже может, она сильная. А дай слабину, прежнее смятение снова все застопорит. Так бывало всегда.

Всегда ее сбивала с толку их нарочитая манерность в общении с нею. Начнут опять обволакивать ее словами, как паутиной, она и завязнет в них, как глупая муха. С виду вроде все пристойно выглядело, вежливо, а на самом деле очень унизительно. Даже то, как ее в этом доме обедом угощали, было унизительным.

– Ах, Надежда, вы ведь наверняка к этому блюду не привыкли…

– Ах, простите, мы не знали, что приготовить, у вас ведь совершенно другой вкус…

– Ах, ну как можно есть это блюдо так быстро и такими крупными глотками пить это вино? Это же надо смаковать…

А ей в их доме кусок в горло не лез, потому и спешила проглотить все побыстрее. Отказываться тоже было нельзя, сразу вставал вопрос о ее дурном, унаследованном от простых родителей, вкусе.

Дура! Мягкотелая дура! Нельзя было позволять подобного обращения. Не случилось бы тогда такой беды, в которой они с Сережкой оба оказались.

– Чая? Беременной снохе? – как попугай повторила свекровь, посидела, повертела в руках стакан с водой, осторожно поставила его на столик. – Хорошо, я принесу чай. А ты, сын, сиди и смотри, как твоя жена над твоей матерью измывается.

– Ма!

– Ну что ма, что ма?! Эта безродная дрянь мало того, что хочет тебе на шею ублюдка повесить, так еще и распоряжаться начала в моем доме и…

– А вот про ублюдка поподробнее, пожалуйста, – с сухим смешком перебила ее Надежда. – И по порядку.

– Что? – свекровь будто не поняла, быстро переглянувшись со своим мужем.

– Я хочу услышать от вас про бесплодие вашего сына. Его вы в это посвятили, теперь я хочу знать об этом во всех подробностях. Я имею на это право. Разве не так?

Свекровь вскочила с кресла, словно ее подбросила износившая от времени пружина. Тут же позабыв о сердечном приступе, оповестила, что идет готовить чай для всех, и ходко отправилась на кухню. А свекор, побагровев лицом, снова уставился на сына. Нехорошо смотрел, недобро. Потом откашлялся и произнес нехотя:

– Раз вам так интересно, то можете обратиться к его педиатру. У которого Сережа наблюдался в детстве.

– Мне интересно. Только к педиатру я не пойду. Я сделаю анализ ДНК и докажу вам всем… – она с обидой глянула на Сережу, – что ваш сын вполне здоров. И что ребенок, которого мы ждем, его.

Свекор помолчал, переваривая услышанное. Потом зашелся приступом кашля. После возвращения жены с благодарностью принял из ее рук чашку с чаем. Дождался, пока она снова займет свое место, и предложил Надежде повторить то, что она только что сказала.