Мария Воронова - Из хорошей семьи

Мама этого не понимает, не верит, все просит отдать ее в дом инвалидов, чтобы Евгений мог устроить свою жизнь. Один раз был у них совсем трудный разговор. Он как раз выкупал маму в ванной, одел в чистое, уложил в кровать и отправился готовить ужин, как вдруг она позвала его:

– Сынок, а как же ты будешь болеть и умирать?

Он испугался, что мама не в себе, и быстро вернулся к ней.

– В конце концов это случится, – сказала мама, протянув к нему здоровую руку, – и как знать, что тебя ждет.

Евгений поцеловал ее, пробормотав, что своего конца никто не знает, но он очень рассчитывает на быструю смерть.

– А если нет? – упрямо повторила мама. – Вдруг инсульт – это наследственное? Благодаря тебе я лежу как королева, а кто будет смотреть за тобой? Отдай меня, пожалуйста, в дом инвалидов, а сам женись. Мне так будет гораздо спокойнее.

Евгений тогда сказал, что хорошая девушка примет его со всеми обстоятельствами, а плохая самому не нужна, и больше они не возвращались к этому разговору.

Одиночество, конечно, его тяготило, но позволить себе влюбиться он никак не мог. И дело не в том, что ухаживание требует много свободного времени, которого нет совсем, и денег, которых мало. Не в том беда, что ему приходится после работы немедленно нестись домой и выходные все проводить рядом с мамой, чтобы она хоть два дня в неделю ни секунды не лежала в мокрых простынях. Все это решаемо, если люди любят друг друга, и наверняка найдется женщина, которая согласится разделить с мужем заботы об его парализованной матери. Если бы только это мешало…

Но суть совсем в другом. Он никак не имеет права вовлекать постороннего человека, а потом, не дай бог, и будущих детей, на свою темную орбиту.

Яна шла на работу как на Голгофу, пригибаясь от стыда.

Казалось, легче умереть, чем встретиться взглядом с Крутецким, поэтому она не спеша брела к автобусной остановке, втайне надеясь, что ее собьет сейчас машина или появится какая-нибудь еще уважительная причина не идти на службу.

Но автомобили ехали по своим делам, автобус пришел вовремя и в дороге не перевернулся, а по пути через парк к прокуратуре она ни разу не поскользнулась, не упала и не сломала ногу, на что была Янина последняя надежда.

Оставалось одно – планировать свой рабочий график так, чтобы не встречаться с Максимом Степановичем как можно дольше, а лучше всего представить, будто его нет, но чем больше Яна пыталась игнорировать Крутецкого, тем острее чувствовала его присутствие за стеной, так, будто он был радиоактивный или при дыхании источал боевое отравляющее вещество.

Она так боялась встречи, что не отважилась выйти набрать воды для чая, и съела прихваченные из дома бутерброды всухомятку. Все валилось из рук, Яна заправляла листы в машинку и тупо смотрела на клавиатуру, не понимая, зачем она тут вообще сидит и что хочет напечатать. Услышав в коридоре веселые голоса коллег, она решила, что речь идет о ней, ведь Крутецкий наверняка рассказал всем, что она пыталась его соблазнить, и теперь коллектив над ней смеется, считая пьяницей и шлюхой.

Хорошо хоть у нее сегодня не вызваны люди, но, с другой стороны, что изменится завтра? Сумеет ли она взять себя в руки и работать как ни в чем не бывало? Яна сильно в этом сомневалась. Можно исправить репутацию лентяя и дурачка, если взяться за ум, но стоит один раз прослыть проституткой, то останешься таковой навсегда, даже дергаться бесполезно.

Яна всхлипнула, но внезапно поток слез остановил телефонный звонок.

– Привет, малая, – сказал Юрий Иванович на удивление трезвым голосом, – поручения есть?

– Нет, спасибо, – процедила Яна.

– Слушай, я тогда погорячился, но ты зла-то не держи…

– Юрий Иванович, мы с вами находимся исключительно в трудовых отношениях, поэтому никаких эмоций я к вам не испытываю, просто не имею на это права.

– Вот и славненько. Так поручи что-нибудь, ты ж хотела.

Яна собиралась еще как-нибудь осадить наглого опера, но вспомнила, что собиралась установить данные первой жены Иванченко. Сама она в таком состоянии, что не сможет, так пусть действительно Юрий Иванович, для него это дело привычное.

– А ты молодец, на ходу подметки режешь, – похвалил собеседник, – все, принято, жди новостей.

С этими словами он отключился, а Яна осталась сидеть в кабинете, как в осажденной крепости, вздрагивая от каждого шороха. Около четырех, как только она подумала, что на сегодня опасность, пожалуй, миновала, по местному телефону позвонил Крутецкий и приказал зайти.

В этот раз он принял ее подчеркнуто официально, сидел за столом в пиджаке и галстуке и сесть не предложил.

– Давайте отчет, – бросил Крутецкий, не глядя на нее.

– Какой отчет?

– По вашим делам. Я еще неделю назад просил вас приготовить служебную записку.

– Простите, но…

Яна смешалась, не зная, можно ли с ним спорить.

Крутецкий усмехнулся:

– Яна Михайловна, дорогая моя, как вы думаете, у кого из нас больше обязанностей, у вас или у меня? Кто из нас должен держать в голове больше информации?

– Вы, конечно, – пискнула Яна и опустила голову как можно ниже, чтобы он не видел, как краска стыда заливает ее лицо.

Сейчас она отчетливо поняла, что выражение «готова сквозь землю провалиться» – не фигура речи, а суровая необходимость и единственное спасение в той ситуации, в которую она попала.

– Однако же я при всей своей загруженности почему-то помню, как дал вам поручение, а вы сочли возможным не сохранять это в своей памяти. Откуда такая беспечность, Яна Михайловна?

Она молчала. Неужели действительно Крутецкий просил ее подготовить отчет, а она забыла? Да нет, не может такого быть! Яна переступила с ноги на ногу.

– Надеюсь, вы не думаете, что имеете право игнорировать указания руководства?

– Нет, конечно!

– Или вы возомнили себя следователем, компетентным до такой степени, что контролировать вас нет никакой необходимости? Считаете, что справитесь с работой без помощи более опытных сотрудников?

– Нет, не считаю, – выкрикнула Яна, с ужасом понимая, что слезу в голосе скрыть не удалось, – я все сделаю прямо сейчас и вам принесу. Просто я правда не помню, чтобы вы…

– Об этом я и говорю, Яна Михайловна. Сейчас вы молодой специалист и можете быть неопытной, не знающей и не умной. Эти грешки вам простят. Единственное, чего вы никак не можете себе позволить, – это невнимательность и небрежность в работе.

– Я стараюсь…

– Как же вы стараетесь, если не считаете нужным выполнять распоряжения руководства? Вообще у меня создалось впечатление, что вы с самого начала рассчитывали на особое отношение к себе, были уверены, что с вами будут носиться и нянчиться. Но, извините, на каком основании? Вы считаете себя необычайно умной? Простите, но это не так. Возможно, вы начитанная и образованная девушка с высоким культурным уровнем, но как специалист вы справляетесь намного хуже, чем другие выпускники университета, с которыми мне приходилось работать. Или вы делаете ставку на свою внешность? Решили, что я буду давать поблажки такой хорошенькой девушке, как вы? В таком случае вы снова не угадали. Внешность у вас более чем средняя, и на службе я занят службой, а не чем-то там еще. Ради вашего же блага вы должны понять, что ничего особенного собой не представляете и никогда не заставите целый коллектив плясать под вашу дудочку.