Арина Тарелкина - Убийство несолоно хлебавши

– Передумаю?! – Андрюша оскалил в улыбке мелкие кроличьи зубки. – С чего бы вдруг?

– Ну мало ли, вы ведь с ним друзья. – Я рассмеялась, понимая смехотворность этого утверждения, – в Андрюшиных кругах понятия дружбы не существовало. Им подменялись такие понятия, как «нужные люди», «важные люди», «рейтинговые персоны» и «VIP».

– Платон мне друг, но истина дороже, – высокопарно провозгласил Плахов, снимая очки и протирая их вычурным кружевным платком с вышитой в уголке монограммой «АП».

– Мне ли не знать, – усмехнулась я.

– Кто старое помянет… – фальшиво рассмеялся Андрей, но быстро осекся, наткнувшись на мой полный презрения взгляд.

– Ладно-ладно, – суетливо пробормотал он, отводя глаза. – Но ты уверена, что не хочешь сама выступить?

– На все сто!

– Эх, – он сокрушенно покачал головой. – А какой был бы эксклюзив – Арина Тарелкина после стольких лет молчания снова на ТВ, чтобы…

– Да-да-да, я смотрю, ты уже закусил удила. Слюной только все не закапай, – не смогла удержаться я от ехидного комментария. – Что? Готов прямо сейчас дать сенсацию в эфир? Впрочем, я не против. И чем скорее, тем лучше.

– Заметано. Уж я тебя не подведу, ты знаешь. Одного только не пойму – на кой это все тебе? Ведь не просто же так ты о старом друге вспомнила?

– Хитро, – рассмеялась я, – очень хитро. Ты, Андрюшенька, как всегда, в своем репертуаре, да? Я тебе палец показала, а ты на руку покушаешься. Ну уж нет, дружок, живи с этой тайной как сможешь. Ничего я тебе больше не скажу. И так жирно.

– Эх, – вздохнул Плахов, не слишком, впрочем, огорчившись. – Но, как говорится, и на том спасибо. Сама-то как?

– Твоими молитвами. – Я скривилась и посмотрела Андрюше прямо в глаза.

Тот взгляд выдержал – сказывалась ТВ-закалка.

– Арин, – он вздохнул, – ну чего ты? Работа у меня такая, да и тебе грех жаловаться. Вон я тебе какую рекламу делаю и за здорово живешь. Ты знаешь, сколько желающих на твоем месте оказаться? Да у меня очередь из звезд, умоляющих снять о них хайповую передачу. Некоторые себе специально скандалы выдумывают, целые конторы нанимают, а тебе все так достается – даром.

– Благодетель ты мой! – Чтобы не видеть довольного Андрюшиного лица, я отвернулась к окну. Сидевшая на тротуаре кошка, склонив голову набок, с меланхоличным спокойствием наблюдала за нами. Интересно, о чем она думала? О том ли, что эти странные двуногие существа так и не притронулись к заказанному блюду? Или о жадности местных поваров, уложивших два тоненьких, просвечивающих ломтика говядины на огромную, словно колесо, тарелку? Или о том, как… Впрочем, додумать за полосатое создание я не успела – оно вдруг навострило уши, сделало стойку, округлило глаза и принялось медленно красться в сторону опустившегося неподалеку голубя. Сизокрылый, не подозревающий о нависшей над ним угрозе, продолжал спокойно прогуливаться по тротуару, словно пенсионер по набережной в Сочи.

– Арина! – Андрей щелкнул перед моим носом пальцами, привлекая внимание.

– А? Что? – Я будто удивилась, что он все еще здесь. Действительно, дело сделано, а мы продолжаем сидеть, словно два приятеля, встретившихся после долгой разлуки, – вроде и поговорить не о чем, и разойтись как-то неудобно. И все же… Я ведь тоже отчего-то не уходила – не карпаччо же в самом деле меня тут держит. Неужели в глубине души я рассчитывала на Андрюшины извинения?

– Арин, ну правда. Давай зароем топор войны! Посидим, как раньше, по рюмочке чая хлопнем, а? Ну ты же знаешь, что Дали как-то сказал? – ободренный моим молчанием радостно продолжил Плахов. – Главное, чтобы о тебе говорили, пусть даже хорошо. Ну, чего ты молчишь, а? – не выдержал он.

– Тебя слушаю. Все жду, когда ты с меня деньги за рекламу потребуешь. – Я усмехнулась. – Ты же просто благодетель, даже не знаю, где была бы без тебя. Особенно в тот период после смерти Влада, помнишь? – Нахлынувшие воспоминания исказили мое лицо гримасой боли. Надо же, а я-то думала, что все в прошлом. – Как же мне тогда хреново, Андрюш, было. Я ведь действительно его любила. Тебе ли не знать?

– Да, но по законам честной журналистики… – взвизгнул Плахов.

– Честной журналистики? – вскинула я бровь. – Что тебе-то об этом известно, всенародная прачка ты наша? Что ты вообще о журналистике знать можешь? Ты! Человек, который так закопался в чужом грязном белье, что уже даже макушки не видно. Честная журналистика… Полоскать имя убитой горем вдовы, намекать, весьма недвусмысленно, на ее виновность…

– Но я ведь звал тебя к себе, давал возможность высказаться! – На Плахова было жалко смотреть. Вернее, было бы кому-то, но не мне. Никаких чувств, кроме брезгливости, его физиономия у меня не вызывала.

– Ладно, к чему ворошить прошлые обиды, – великодушно махнула я рукой, снова отворачиваюсь к окну, за которым кипели нешуточные страсти – кошке удалось-таки поймать голубя, но, не справившись со слишком большой для себя добычей, она его отпустила. В схватке птица повредила крыло и теперь бодро улепетывала, загребая воздух здоровой конечностью. Кошка же, припав к земле, словно готовящийся к прыжку тигр (подозреваю, именно так она себя и ощущала), наблюдала за пытающейся удрать добычей, то ли с ней играя, то ли рассчитывая, что та вымотается и, как переспелая груша, упадет пернатым комком ей в лапы.

– Сильный сожрет слабого, – задумчиво пробормотала я.

– Что?! – вскинулся Андрей.

– Ничего, – махнула я рукой и беззвучно отодвинула кресло. – Разговор окончен, – жестко проговорила я, наклоняясь к собеседнику. – По счету сам заплатишь, – я кивнула в сторону нетронутой тарелки. – В конце концов, ты мне должен.

– Арин! – Плахов схватил меня за руку. Я дернулась, будто от удара током. Взяв со стола салфетку, я демонстративно вытерла запястье, но еще долго после не могла забыть прикосновения вялой потной ладошки.

– Согласился? – Илья ждал меня в машине на парковке у ресторана.

– А были сомнения? – усмехнулась я.

– Не особенно, но… Ты уверена?

– Мы же уже это обсуждали. Они просто не оставили мне выбора. Если покушение организовано с целью не допустить распространения порочащих Котова материалов, что еще делать – я должна лишить их этого мотива.

– А месть?

– Этого нельзя исключать, конечно, но Котов не Дон Корлеоне. Да и не до того ему скоро станет. Нет, не думаю, что он будет мстить. Во всяком случае, не таким способом, ведь после огласки он первый будет заинтересован, чтобы со мной все было хорошо.

– Не знаю, – в голосе Ганина звучало сомнение.

– В любом случае что теперь об этом говорить? Послушай, – я накрыла его ладонь своей, тихонько сжала, – мне и самой все это не нравится. И самой страшно до чертиков. Но мы уже ввязались в это все. Теперь только вперед. Да и потом… Ребята всегда прикроют. – Я мотнула головой назад, туда, где в черном тонированном авто с трудом помещались плечистые охранники, нанятые сразу после покушения.