Алексей Ходорковский - Медвежья пасть. Адвокатские истории

Утром Уля уехала в интернатуру, Леша — к себе в офис. Жизнь закрутилась обычной московской каруселью. Они и не вспомнили друг о друге ни разу. Но день подходил к концу, и в головах стали возникать любимые образы и индийские воспоминания. Стоп! Стоп! Здорово ведь было. Да, как здорово!

Они созвонились и решили пойти в любимый Лешин ресторан «Шенок».

Уленька была приятно удивлена убранством ресторана, сделанном в форме белорусской избы-мазанки. Из окошечек, находившихся рядом со столиками, были видны коровы, которых доили девушки в белорусской национальной одежде. Во дворике стоял стог сена, лежала солома, кричали гордые петухи и кудахтали куры. Алексей заказал графин белорусского домашнего красного вина и мясо-гриль. Рядом приятно согревая, потрескивал шипящей смолой дровяной камин.

— У меня к тебе, Уляш, два предложения.

Девушка улыбнулась и тронула Лешу за рукав пиджака.

— Другие девушки одно предложение ждут не дождутся всю жизнь, а ты сразу два делаешь.

— Да, сразу два. Первое: ты переезжаешь ко мне, и мы пробуем жить вместе. Второе: ты непременно учишься в очной интернатуре и становишься классным вирусологом. Этот год ты нигде не работаешь. Я думаю, нам хватит моей зарплаты.

Ульяна сияла. Она встала, подошла сзади к сидящему за столом Леше. Обняла его за шею и поцеловала в макушку.

— Я полностью согласна с предыдущим оратором.

Ночь была феноменальной. Таких ласк Леша не получал никогда. Он растворился в ее ласковых врачебных руках, упругой груди, божественных поцелуях…

Прошел год. Уля получила диплом интерна-вирусолога, Леша несколько раз летал в Индию и заключил два очень выгодных контракта, которые обеспечили серьезный прорыв его фирме.

С полученной премии они решили купить новую блестящую красную машину. Выбор пал на «Лексус», но это не было принципиальным. Главное — красную, Уляша так хотела. Девушка пошла на курсы водителей. Так что кататься предполагалось вместе. Сама перспектива сесть за руль вызывала у девушки бурный, ничем не прикрытый восторг. При виде машины в магазине она бросилась с разбегу Леше на шею и завизжала на весь магазин, вызывая у посетителей недоумение и испуг.

Первая поездка была на бабушкину дачу, в Хотьково. Уля выложила свои новенькие права на торпеду машины, как бы показывая всем, что она не просто за рулем, что она — девушка с правами на вождение этого красного чуда. До дачи добрались спокойно, на минимальной скорости. Мокрые футболка, волосы и спинка сиденья говорили о неслыханном волнении «наездницы» этой необыкновенной машины. С заездом в ворота было уже немного труднее. Но пара тычков бампером об опорные столбы отличного настроения не испортили.

Прошел год.

— Лешенька, солнышко…

— Уляш, ты явно ко мне подлизываешься. Одно из двух: или машину поцарапала, или еще какую-нибудь работу себе нашла…

— Почти угадал. Лешенька, мне предложили в аспирантуру поступить. Уже тему дали. Совсем не трудная, я ее за годик расщелкаю. И будет у тебя девушка — кандидат наук.

— Почему девушка. Кандидат наук — уже жена. Поступишь, свадьбу сыграем. Я тебя люблю, — он аккуратно провел рукой по ее каштановым волосам и поцеловал сзади в шею.

— Милый, это что-то новое в ваших речах. Я уж и надеяться перестала, а тут целое предложение. Теперь спать не буду. Да я ради свадьбы с тобой не то что в аспирантуру, я в Оксфорд поступлю, любимый…

Через три месяца Уленька стала аспиранткой Института вирусологии, бегала по московским магазинам в поисках свадебного платья. Во время примерок уже был заметен небольшой животик. Леша с Улькой были счастливы появившимся перспективам.

Девочка родилась слегка недоношенной, с пепельно-белыми волосиками и ярко-голубыми глазами. Назвали ее Сашенькой. Александра Алексеевна Вышинская.

Вся квартира поступила в полное распоряжение Сашеньки. Сопельки ребенка вызывали бурное волнение, а уж температура — так и вовсе истерики и немедленный вызов врача. Матерью Уленька оказалась совершенно сумасшедшей. Все домашние дела, аспирантура, завтраки, обеды и ужины ушли на второй, а то и третий план. Во главе угла семейной жизни была Александра Алексеевна.

Время шло. Нет, летело стрелой.

Сашеньке три годика. Вся семья торжественно идет впервые в садик. Поступление в детский сад решили отметить в кафе «Вуратино». Пригласили гостей: соседей по квартире, подружек по песочнице с родителями. Наняли аниматора. Выло весело. Детский смех украшал праздник. Громче всех заливалась Сашенька. Взрослая девчушка… уже три годика.

Защиту диссертации назначили на ноябрь. Уля сходила с ума от волнения. К такому серьезному этапу в жизни она готова не была. Больше плакала, чем повторяла материал. Научные руководители, коллеги как могли успокаивали кандидатку, но слезы так и капали с Улиных глаз, а одна только мысль о предстоящей защите бросала в дрожь.

Выпускной бал одиннадцатиклассников. Сашеньке в числе других отличников вручают аттестат и серебряную медаль за блестящую учебу и примерное поведение…

(ЯРКИЙ СВЕТ, ЗАНАВЕС)

Сонечка играла «Турецкое рондо» Вольфганга Амадея Моцарта. Волшебные звуки пианино разлетались по ее огромной комнате, расположенной в старинной коммуналке на Маросейке. Кроме тридцатипятилетней Сонечки в квартире проживали две старенькие бабульки и пожилой профессор-гений, знавший, наверное, все языки мира, но никогда ни с кем не делившийся секретами их освоения. В маленькую комнату возле кухни недавно вселился молодой иногородний следователь с семьей. Половина жильцов давно съехала с этой неуютной коммуналки с длинными коридорами. На дверных косяках пустующих комнат развивались, словно праздничные знамена, разноцветные наклейки с печатями жилищной конторы. При входе в квартиру находилась общая ванная с газовой колонкой, а в конце коридора за кухней — общий туалет. Чтобы воспользоваться санузлом, жильцы спускались на девять ступенек вниз и нагибали голову, дабы не столкнуться с прикрученным под потолком чугунным бачком со штампом «Россантехпром 1921 год. Завод имени Войкова П. Л.».

Все эти древности во времена интернета и мобильной связи веселили Сонечку и вызывали у нее приятное ретронастроение. На общей кухне, например, была длинная раковина, соратница революции, принимавшая воду с шести медных кранов с белыми фаянсовыми ручками фабрики Гарднера. Старушки утверждали, что в этой раковине полоскали домашнюю утварь слуги графов Разумовских, проживавшие в этой квартире до пролетарских уплотнений. Радовали глаз четыре разноцветных мраморных камина, расположенные вдоль стен общего коридора. Даже на белых керамических битых-перебитых ручках кухни красовалось клеймо фарфоровой фабрики Кузнецова с царским гербом. Но подлинную историю дома никто не знал. Все мраморные, чугунные, деревянные и керамические предметы в квартире были достойны антикварного салона.