Эдуард Хлысталов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(28), 1984

Эксперты-криминалисты тем временем сравнили отпечатки ее пальцев с отпечатками, оставленными вором в обкраденных квартирах: они оказались идентичными. Стало ясно, что Лаврова лично проникала в квартиры. Круг замкнулся, Лаврова стала давать показания. Она признала себя виновной, подробно рассказала о каждой краже. Потом ездила с Иваном Васильевичем на автомашине и показывала парикмахерские, пельменные, магазины, киоски, где сбывала украденные вещи.

Раскрывался характер девушки. Далеко не глупая, тонко чувствующая юмор, Лариса оказалась фантазеркой до мозга костей. Вспоминая о своих похождениях, она иногда заразительно смеялась или навзрыд плакала. Землянину искренне хотелось принять участие в ее судьбе. И она платила ему откровенностью.

Но едва речь заходила о сообщнике (а майор не сомневался в том, что он существует), Лаврова замыкалась. Чтобы подтвердить свою версию, он не раз предлагал ей провести следственный эксперимент, на котором она должна показать, как открывала дверные замки.

— Откроете хотя бы один, поверю, что все делали в одиночку!

Она отказывалась и начинала плакать.

— Я догадываюсь, почему вы не называете имени своего дружка, боитесь вдвоем строже накажут? Ничего подобного…

— Я люблю одного человека, подозревать его нельзя. Во всем виновата я одна…

— Вы назовите его фамилию, а мы проверим — был он с вами на кражах или нет. Где он живет? — допытывался Землянин. В ответ — ни звука.

Следователь пробовал установить соучастника Лавровой через покупателей ворованных вещей. Все они растерянно хлопали ресницами и ничего существенного добавить не могли. Однако некоторые подтвердили, что, когда Лариса продавала вещи, в сторонке, в тени, всегда стоял неизвестный им молодой мужчина, приметы которого они не запомнили.

Он многое сделал, чтобы отыскать соучастника: продлил срок расследования дела, вызвал мать арестованной, изучил старые дела по аналогичным кражам, только положительного результата вся эта работа не принесла. И тем не менее в формуле обвинения он указал, что она совершила кражи по сговору с неустановленным следствием лицом.

Землянин встретился с Лавровой последний раз в камере следственного изолятора. Говорили они долго. Но взаимопонимания не было. Он думал о том, что на передовой врага искать не приходилось…

Он предлагал подумать о будущем, выбрать верный путь. К концу разговора ему показалось, что все его старания пропали даром.

…Иван Васильевич еще раз прочитал обратный адрес, повертел конверт и решительно вскрыл письмо.

«Здравствуйте, мой «дорогой» человек, которому я обязана лишением свободы. Пишет вам Лариса Лаврова, 19 лет, осужденная по статье 144, части второй Уголовного кодекса РСФСР сроком на четыре года. Помните еще такую? Вы на меня в прошлом году вели дело и еще сказали, что очень странно, что моя фамилия произошла от названия благородного дерева. Вспомнили?

Так вот, я уже полгода в колонии. Когда была под следствием, исправительно-трудовая колония представлялась другой. Думала, ходят там под стражей и ничего не делают. Оказывается, все не так. Здесь есть школа, фабрика. Я работаю швеей, шью разные вещи. По субботам и воскресеньям нам читают лекции, показывают кинофильмы, Живу без шика, но ко всему можно привыкнуть.

Упрятав меня сюда и решив воспитывать, вы надеялись сделать из меня безропотную и трудолюбивую. Ничего подобного. Нет, нет и нет! Какой была, такой и останусь! Срок лишения свободы для меня будет испытанием. Я стану еще злее.

Никакой просьбы у меня к вам нет. Это письмо я решила написать, чтобы еще раз высказать свое мнение по поводу взглядов ни жизнь. Вспомнила ваши нравоучения и подумала, что вы слишком много на себя берете, чересчур категорически обо всем судите, хотя не имеете на это морального права.

Вы живете в скучном мире «правильных» людей, которые «ночь спят, днем совершают поступки. Любят толочь свою воду в своей ступке».

Так сложилась моя судьба, что рядом оказывались «правильные» люди, постоянно воспитывающие меня. В школе педагоги твердили одно и то же. А сами верили в это? Теперь я знаю, они чаще говорили бесспорные, но чужие слова.

Мать дома надоедала со своими нравоучениями: «Не гуляй допоздна! Не дружи с тем, держись подальше от этого!» А сама в это время тайно встречалась с Вадимом Леонидовичем. Думала, я не знаю.

Наконец, познакомилась с умными людьми, научившими меня жить.

К нашей соседке по дому Алине ходил в гости Всеволод Янович, современный мужчина, художник-фотограф. Однажды он увидел меня и пригласил в ресторан. Я даже не могла представить, что на земле существуют такие райские уголки, когда вокруг тебя цветы, напитки, музыка. Отдыхай, заказывай, танцуй! Алина злилась. И тогда я поняла, что красивей ее и сумею добиться большего, чем она. И, действительно, сумела.

В компаниях, где я стала бывать, меня носили буквально на руках, задарили цветами. Появились поклонники. Можете ли вы, моралисты, представить всю сладость чувств, когда видишь у своих ног мужчину, готового исполнять любое твое желание. Да что там желание, когда один твой жест, слово, взгляд и ты — владычица и царица! Есть ли выше повелевающей женщины?!

Потом ко мне пришла любовь. Настоящая. Бескорыстная. Святая. Он послал мне цветы с первыми распустившимися, еще не сорванными лепестками… У него на редкость красивые глаза, черные сросшиеся брови, энергичный с ямочкой подбородок. А как он поет под гитару! Он моя судьба.

Сегодня у меня день рождения. Немного скучновато. Не знаю, кому написать. Вот и решила вам. Неужели у нас нет других форм наказания, а обязательно держать в колонии. Труднее всего привыкать к распорядку дня: к подъему и отбою, хождению строем, к необходимости на многое спрашивать разрешение.

Здесь воспитатели твердят: «Искупи свою вину! На свободу — с чистой совестью!» Моя совесть чиста. В чем я виновата? Ну, взяла немного у людей для себя… Тут некоторые подруги говорят, что чем чаще овец стрижешь, тем быстрее они обрастают.

Теперь я ожесточилась и могу совершить подлость со спокойной душой. В общем, я стала той, какой должна была стать давно. Работаю только потому, что заставляют. Запомните.

Мне пришла на память фраза, брошенная вами при нашей последней встрече: «Что останется на земле после тебя?» Так вот я вас хочу спросить: «А что останется после вас?» Несколько куч прошитых и пронумерованных уголовных дел да ненависть осужденных?

20.09.

«Лариса, здравствуйте!

Ваше письмо получил несколько дней назад, но ответ даю только сегодня, в воскресенье. Никак не мог выкроить время. И все из-за занятости на работе. Отписаться, ответить кое-как не хотелось. Слишком серьезные и принципиальные проблемы затронули вы в своем письме. Знаете, как непросто предъявить обвинение и отдать под суд человека, только-только начинающего жизнь. Вы тогда на эти слова усмехнулись: «Привычка — вторая натура!» Думаете, что следователь привыкает ко всему? Привыкнуть к этому нельзя. Когда передо мной подросток, мне кажется, что в чем-то повинен и я сам. Где-то не досмотрел, что-то не доделал. Такой мне достался характер — считать чужую вину, как свою беду.