Эдуард Хлысталов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(28), 1984

Я совсем, видимо, пропащая. Пока меня спасает на этом свете только любовь, чистая, как голубь.

Не судите меня строго. Будет время, напишите.

4.09.

«Лариса, здравствуйте!

Вчера получил письмо от вашей мамы. Она с горечью сообщает, что вы ей мало пишете. Я понимаю, что вы продолжаете на нее обижаться. Это плохо. У вас сейчас нет более близкого человека, чем она. Пожалейте ее. В вашем с ней разрыве повинны вы, Лариса! В своем письме вы привели пример с потерей зрения. Удачное сравнение. Только тогда вы поймете, что такое мать, когда ее не будет. Не делайте новых ошибок.

Мне показалось, что первых два письма вы мне написали с определенной целью: разузнать о своем дружке. Вдруг я случайно проговорюсь. Твердо уверен, что вы не получаете от него ни строчки, не знаете, как с ним связаться, где его отыскать и поэтому решили сделать это через меня.

Могу сообщить, что все время искал его. Собирал доказательства его преступной деятельности. Помогли люди. А действовал он хитро. В отличие от вас не оставлял своих отпечатков пальцев, не торговал крадеными вещами, предоставляя это право вам. Ведь так?

Многое о его личности я узнал недавно. Помните, у вас пропало серебряное колечко с бирюзой, подаренное мамой? Вы тогда считали, что потеряли его. Я установил, что ваш приятель его украл и продал продавщице из винного отдела. Нужны комментарии?

Думаю, если бы его сейчас спросили: «Кто такая Лариса Лаврова?» — он бы лишь пожал плечами. Кстати, встречаясь с вами, он успел завести себе новую подругу и неизвестно, чем бы закончился ваш роман, не вмешайся сотрудники милиции.

Я все размышляю: зачем вы ему были нужны? Почему именно вас он повез с собой на юг?

По закону я должен спросить у вас: «Будете ли вы в деле по обвинению Зверева Сергея Филипповича гражданским истцом»? Так ведь его зовут, или Серега Кардан среди таких, как он.

Вы говорите о любви. Конечно, о вкусах не спорят, но трудно поверить в это высокое чувство у мужчины и женщины с нечистой совестью. Настоящая дружба и любовь не терпят эгоизма, обмана, раболепия и корысти. Еще древний философ Цицерон сказал, что «дружба возможна только между честными людьми».

Такие, как Кардан, в трудную минуту вместо того, чтобы протянуть руку, подставляют ногу. До встречи с ним вы, Лариса, споткнулись, но еще могли найти верный путь… Увы…

Кстати, сейчас веду уголовное дело по обвинению одной девушки, которая работала кассиром на заводе. Представляете, получила в госбанке тридцать тысяч рублей и скрылась. И вроде бы неплохая девушка. Все только диву даются, а я подозреваю, что не обошлось здесь без ловкого «жениха»…

Вы еще молоды, все, как говорится, впереди. Мудрецы считают: удачи переживать труднее, чем неудачи. Вам необходимо собрать в кулак волю и доказать всем, что вы в жизни еще многого добьетесь.

Я знаю человека, который полюбил девушку. Сделал ей предложение. Сам он в ту пору работал слесарем, образование имел восемь классов. Не успел выучиться, война помешала. Ее родители, узнав о предложении, категорически воспротивились браку. Их единственная дочь, без пяти минут инженер-экономист, была достойна, на их взгляд, лучшей доли. Свадьба не состоялась. Он тяжело переживал происшедшее. Потом уехал. Спустя несколько лет знакомые узнали что живет он в другом городе, окончил вечернюю школу, юридический институт, защитил диссертацию. Потом его направили работать сюда Случайно встретил свою бывшую любовь. У нее семейная жизнь не сложилась. Невольно вырвалось горькое признание: если бы не мать с отцом… В ответ неожиданно услышала благодарность: «Если бы не твой отказ, возможно, мне не хватило бы сил на учебу. Уж очень больно ты задела мое самолюбие…»

Вам, Лариса, тоже нужно проявить свой характер. Вы еще встретите настоящую любовь. Светлую, бескорыстную. Но ее нужно заслужить, мужчины любят нравственных женщин.

Желаю вам здоровья и стать добрым человеком.

6.12.

«Уважаемый Иван Васильевич, здравствуйте!

Не сердитесь на меня за письма. Я знаю, что у вас столько работы, а тут еще я со своими проблемами. У меня в колонии была мама. Целый день мы радовались и… плакали. Вас вспоминали.

Недавно мы ездили в колхоз. Нам после работы устроили обед. Налили каждой по банке молока. Оказалось, так здорово есть, когда ты честно заработала этот обед. И молоко было таким вкусным. А то я вкус молока стала забывать…

Вчера к нам приезжали шефы — студенты университета. Молодые, веселые ребята. Устроили для нас концерт художественной самодеятельности. Потом нам разрешили с ними потанцевать под радиолу. Радости, сами понимаете, не было конца. Я стояла с девочками в стороне, вдруг ко мне подошел парень и пригласил на танец. Я не ожидала и растерялась. Оглянулась на воспитательницу. Она мне слегка кивнула и улыбнулась. Студент оказался застенчивым и все молчал. Я тоже боялась сказать слово.

А вечером я ревела. Не могла раньше представить, что радости для меня будут оборачиваться слезами. Как это горько и обидно. Обидно за свои ошибки… К своему прошлому я отношусь с брезгливостью. Прежде мне хотелось романтики, внимания. Теперь-то, понимаю насколько гнусной, подлой и низкой была эта «романтика». Просто-напросто я была дурой. Жила одним днем. Только сейчас я поняла, что без труда жизнь неинтересна.

Мне стыдно, что я гордилась дружбой с преступником. Здесь решила закончить десятый класс.

Если вы что-то хотите у меня спросить по делу, задавайте вопросы, расскажу все. Будете у нас — обязательно заходите, мне хочется с вами увидеться, посоветоваться.

8.09.

…В комнату свиданий Лариса вошла тихо, осторожно прикрыв за собой дверь. Увидев Землянина, она вздрогнула, кивком головы поздоровалась и опустила лицо. Встреча со следователем оказалась не такой, как она себе представляла. В простеньком темно-синем платье с белым воротничком она остановилась посредине комнаты, покусывая губы. Иван Васильевич поспешил ей навстречу, протянул руку.

— Я приехал… Надеюсь поговорить с вами о Сергее Звереве.

Она вздрогнула, по ее лицу пробежал испуг. Она подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Несколько секунд постояла молча, потом, что-то решив, круто повернулась.

— Простите меня, — Лаврова косилась на стену, боясь посмотреть ему в глаза. — Я поступила неразумно, пригласив вас сюда. Вы все знаете сами. Мне добавить нечего…

— Что ж, очень жаль. Очень. Я-то надеялся… Но так или иначе я обязан вас допросить. Хотите вы этого или нет, вы же обязаны отвечать на вопросы.

Лариса вспыхнула. С трудом сдержалась. Потом подняла лицо: в нем было столько боли и страдания, столько раскаяния… Во взгляде перемешались: любовь и ненависть, страх и решимость рассказать правду. Помолчав, произнесла упавшим голосом: