Алексей Комов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 2(26), 1984

— А каким он вообще был, ваш муж? Расскажите немного о нем.

— Толик… Каким был Толик… Был… — она помолчала, снова глядя в окно. — Он был хорошим. Добрым был, веселым, заботливым, ласковым. Знаете, как мы познакомились? Весна была. Я однажды с работы возвращалась, хороший такой вечер стоял. Вдруг у тротуара синий фургон с белой полосой останавливается и вылезает оттуда парень, а в руках у него огромный, ну, прямо, огромный букет сирени. Отдал он мне его и сказал: «У вас, девушка, лицо очень хорошее. Хочу, чтобы оно всегда было таким». Я опомниться не успела, а он прыгнул в кабину и уехал. На следующий день снова встречает и снова — сирень. Потом я узнала, что Толик на четвертом маршруте работает, на самой окраине, где когда-то частные домики стояли. Их сломали, а палисадники остались и сирени там было видимо-невидимо. Вот он каждый день ее для меня и обламывал. У нас с ним все хорошо было, по-честному. Он мне не врал никогда, даже если выпьет где-то с ребятами или задержится. Да я никогда и не думала ничего про него такого. Он ясный был весь. Мы после свадьбы комнату снимали, так хозяйка все удивлялась, сколько он мне по дому помогает. И в магазин ходил, и обед готовил, и уборку делал. Не то, чтоб за меня, а как-то поровну мы с ним все делили. А потом мне на работе эту квартиру дали. У них-то на базе с жильем туго. В это время Петька родился. Приехали мы сюда, Толик все в квартире наладил. Он очень любил это дело. Бывало, все выходные возится. Я уж и ругаюсь: плюнь, говорю, ты на нее, отдохни лучше. А он говорит, что наш дом должен быть самым уютным на свете, потому что в нем живет самая красивая женщина. Это я, значит…

Тамара замолчала, отвернувшись к окну. Алексей тоже молчал.

— Ну вот. А потом Васька появился. Хлопот прибавилось, но Толик их вроде и не замечал. После родов я болела, Толик сам с обоими мальчишками управлялся. Помогать-то нам было некому. Мои родители далеко отсюда живут, в Казахстане, а он вообще детдомовский. Только на себя и надеялись. Так и жили, не тужили.

— Не совсем же одни вы были? Друзья, наверное, как-то помогали, товарищи по работе.

— Друзья, конечно, помогали. У Толика приятелей было много, в основном с базы, кое с кем из детдома переписывался. А по-настоящему дружил, пожалуй, только с Сережкой Поляковым. Они работают вместе. Сережка — бригадир Толика. И жену его, Ларису, я хорошо знаю. Праздники обычно вместе встречали, летом отдыхали тоже вместе. Да и так частенько друг к другу забегали, они не очень далеко живут. Вот и Новый год нынешний у Поляковых отмечали. Даже снимки остались.

Тамара достала из тумбочки из-под телевизора альбом и протянула его Садовникову.

— Вот снимки. Их позавчера Толик сделал. Мы в воскресенье на лыжах собирались покататься, хотели там Поляковым и отдать.

Алексей рассматривал новогодние снимки Толика.

— Вы вчетвером встречали? — спросил Садовников.

— Вчетвером. Традиция у нас такая, какой год уж так встречаем…

— Тамара, постарайтесь вспомнить, с кем еще поддерживал Толик близкие отношения? Может быть, в последнее время он с кем-то встречался, может быть, какие-то новые знакомые у него появились. Ничего он не рассказывал?

— Да нет, вроде. Он от меня ничего не скрывал, я же говорила. Знакомые? Что-то не припомню таких разговоров. Вот незадолго до Нового года с Гришей Бромбергом они встречались, так он не новый, а старый знакомый. С Сережкой Поляковым, с тем в школе вместе учился. Да с Гришей-то они по делу виделись. Вон, карнизы у нас над окнами висят, это Гриша делал, причем бесплатно. Он в какой-то мастерской работает и все на свете умеет. Сережка про него говорит, что Гриша умеет жить на полную катушку. А мне он понравился, вежливый такой, представительный, и не подумаешь никогда, что в какой-то шарашкиной конторе обитает.

— А раньше у вас этот Гриша бывал?

— Заходил. У Поляковых несколько раз с ним встречались. Однажды в гостях у него были. Посмотрела я и подумала: «Умеют жить люди». Такие квартиры я только в журналах иностранных видела. Даже завидно стало. Сказала я об этом Толику, когда домой возвращались. Он тоже согласился, что квартира у Гриши — игрушка. А потом сказал, что и мы свою можем не хуже отделать, надо только захотеть и постараться немного. Вот эти закрытые карнизы они с Гришей придумали. Кому они нужны теперь?

Тамара упала на стол и зарыдала в голос. Алексей встал, налил воды, поставил стакан возле нее и тихонько направился к двери. По дороге заглянул в соседнюю комнату. Там сидели притихшие мальчики и испуганно прислушивались к рыданиям матери, доносившимся из-за стены. Садовников оделся и, стараясь не хлопать дверью, вышел на лестничную клетку.

Домой он ехал в сравнительно пустом автобусе. Час «пик» уже миновал. К великому его удивлению, Михаил оказался дома и, что уж совсем поразило Алексея, сидел за книгами.

— Что это с наследником-то? — спросил он у жены, усаживаясь за стол. — Остепенился, что ли?

— Не думаю. Судя по телефонным разговорам, Люда заболела.

— Кто это, Люда?

— Ну, Люда.

— Понятно, — сказал Алексей, принимаясь за жареную картошку. — Грех, конечно, чужой болезни радоваться, но в нашей ситуации не радоваться нельзя. Вот жизнь закручивает.

Вечером позвонил Малов.

— Что у тебя там, Алеша?

— Серьезного пока ничего. Был у Березиных, говорил с вдовой. Проявился некий Бромберг, с которым Березин в последнее время встречался. Работает в какой-то артели, живет, по словам Березиной как бог.

— Ты, Алеша, посмотри на этого бога. Может быть, он сатана переодетый. И не тяни, пожалуйста.

— Понимаю, Юра. Делаем пока, вроде, все, что надо.

— Это я так, для порядка. Как Маришка-то?

— Нормально, суп варит.

— Вот золотая женщина! Занимается тем, что ей и положено по природе, домашним очагом. А у моей сегодня ученый совет, придет неизвестно когда. Я, Алеша, понял, что все наши беды проистекают только от эмансипации. Честное слово! Не будь ее, порядку было бы больше, согласен?

— Да как сказать… — промямлил Алексей. Он-то знал причину такого заявления своего друга. С Маловым Садовников дружил второй десяток лет. Вместе начинали они работу в органах, вместе потом учились в Академии МВД, вместе работали в уголовном розыске. Должность Юрия никак не повлияла на их отношения. Единственно, что на службе перестали называть друг друга по имени, особенно при посторонних. Дружили они семьями, много лет, и никогда а служебные отношения не подмешивали личные. Так было легче.

Все перипетии семьи Маловых Садовников знал, как свои собственные. Знал, что в свое время Юрий настоял на том, чтобы его жена Зинаида закончила институт, хотя у них уже родилась дочка и молодым родителям приходилось круто, особенно с учетом специфики профессии отца. Знал он, что потом Малов чуть ли не силой заставил жену работать над диссертацией. А когда она стала сперва кандидатом, а потом и доктором наук, страшно гордился этим. Он и сейчас гордился тем, что Зинаида — видный ученый, что ее приглашают на разные международные симпозиумы, что ее статьи печатают в толстых научных журналах. Малов, при всей его занятости, как-то умудрялся выкраивать время, чтобы помогать жене, хотя бы по дому. Но иногда, раз в полгода, его вдруг начинало заносить и он впадал в мужскую амбицию. Тогда он всячески ругал эмансипацию и свою загубленную бытом жизнь. Как правило, периоды эти бывали кратковременными и заканчивались с появлением Зинаиды в доме. Сейчас, видимо, настал один из них. Заранее зная, чем все это кончается, Алексей никогда не высказывал своего мнения по женскому вопросу. К тому же разговаривал он из кухни, а рядом у плиты возилась Маришка и было бы неразумным поддерживать категоричную позицию старого приятеля.