Наталья Александрова - Сокровище Великих Моголов [litres]

Справа он увидел полуоткрытую дверь, на которой была написана красной краской цифра двенадцать.

Из-за этой двери доносился странный скрежет, громкий металлический лязг и приглушенный голос.

Сарычев тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

За дверью была комната, похожая не столько на ателье художника, сколько на слесарную мастерскую. Все ее углы были заставлены какими-то странными железными конструкциями, на свободных местах валялись отдельные детали и просто куски арматуры.

Посреди комнаты стояло нечто, похожее на гибрид микроавтобуса, огромной кофеварки и миниатюрной снегоуборочной машины. Около этой диковины копошился бородатый тип в промасленной куртке и свободных вельветовых штанах. На голове его была повязана бандана, разрисованная черепами и пираньями.

Убедившись, что в комнате нет Яны, а незнакомец в бандане не похож на ее похитителей, Сарычев открыл дверь пошире и громко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

– О, коллега! – проговорил, повернувшись к нему, человек в бандане. – Вообще-то я назначил презентацию на завтрашнее утро, но раз уж ты пришел, я тебе могу сейчас показать, на что она способна! Ты будешь первым зрителем! Ты только посмотри на мою красавицу… на мою симвомашину!

– На что? – удивленно переспросил Сарычев.

– Симвомашина… Критик Белозубровский предлагал назвать ее «симвомобилем», но мне больше нравится слово «симвомашина». То есть машина, производящая символы…

Он на что-то нажал, что-то повернул, и его странная машина закашляла, зачихала, из ее сердцевины понеслась развеселая музыка, и она завертелась на месте.

Замигали разноцветные лампочки, которыми машина была увешана, как новогодняя ель.

– Это, значит, она символизирует блеск и бессмысленность общества потребления. Яркие блики, бессмысленные звуки и бесконечное топтание на одном месте…

– Это очень интересно! – Сарычев попытался перекричать шумную машину. – Но вот скажи, коллега, ты тут не видел двух человек, которые тащили…

Машина, однако, так шумела, что ее автор не расслышал Сарычева. Он нажал еще какую-то кнопку, машина перестала вертеться и поползла вперед, издавая страшный скрежет, то и дело прерывающийся оглушительными звуками выстрелов и взрывов.

– А это… – с трудом перекричал ее автор, зажимая уши ладонями, – это она символизирует войну, к которой неминуемо скатывается общество потребления…

Он снова что-то нажал, и машина остановилась.

Сарычев потряс головой, пытаясь привыкнуть к неожиданно наступившей тишине.

– Ну как? – осведомился автор с той скромной гордостью, с какой молодые родители говорят об успехах своих детей.

– Потрясно! – ответил Сарычев, чтобы не разочаровать автора. – Слов нет! Только я хотел спросить, не видел ли ты тут двоих коллег, которые вели женщину?

– Выпившую? – без особого интереса переспросил художник, что-то подкручивая в своей машине.

– Ну, можно и так подумать…

– Видел… они минут десять назад прошли мимо моей мастерской. Я как раз выглянул.

– А куда они шли?

– Да в тринадцатую комнату, здесь больше некуда идти. Это там, в самом конце коридора.

– Послушай, коллега, – проговорил Сарычев, у которого возникла плодотворная идея, – а можно я сам немножко поработаю с твоей симвомашиной? Буквально несколько минут? Сам, так сказать, создам парочку символов?

– А что – это будет классно! Это будет новый уровень взаимодействия произведения искусства и зрителя… более глубокое восприятие… можно даже сказать, погружение… интерактивное искусство… Белозубровский будет в восторге!

– Где тут нужно нажать, чтобы она стреляла?

– Так, значит, не знаешь, где твой босс? Понятия, значит, не имеешь? – Клык снова склонился надо мной, сжал руку в кулак, его темные глаза вспыхнули…

Я ждала нового удара, новой вспышки боли, но вдруг у него в кармане зазвонил телефон.

Он поморщился, достал телефон и поднес его к уху. Выражение его лица переменилось, стало озабоченным, он повернулся к своим подручным и процедил:

– Срочное дело. Мне нужно уехать. А вы смотрите, чтобы она никуда не сбежала…

– От нас не сбежит! – самодовольно ответил один из близнецов – тот, что повыше.

– Смотрите – головой за нее отвечаете! – И Клык быстрыми шагами вышел из комнаты.

– Ну что будем с ней делать? – проговорил высокий, едва шаги Клыка затихли.

– Клык велел ничего не делать, он велел только присмотреть за ней, чтобы не сбежала.

– Ерунда! Мы ее сейчас допросим, и она нам все расскажет. Все, что знает. Клык только спасибо скажет…

– Клыку не сказала, а тебе скажет? – с недоверием проговорил его близнец.

– А то! Клык с ней слишком миндальничал! А мы сейчас так с ней поговорим, что она все расскажет!

Он шагнул ко мне.

Я вжалась в спинку кресла, лихорадочно думая, как вывернуться из этой безвыходной ситуации.

И в это время из коридора донесся какой-то оглушительный, быстро приближающийся шум.

– Это еще что такое? – испуганно проговорил высокий близнец, оглянувшись на дверь.

Тут дверь широко распахнулась, и в комнату въехала странная машина, что-то среднее между уменьшенной копией обычного маршрутного такси, зерноуборочным комбайном советских времен и огромным сверкающим самоваром.

Это сооружение оглушительно скрежетало, грохотало и рычало. Кроме того, оно было увешано ярко мигающими разноцветными лампочками и издавало звуки, похожие на пистолетные выстрелы и автоматные очереди.

– Ложись! Бомба! – завопил один из близнецов – тот, что пониже. – Десять секунд до взрыва!

Тут и я заметила на передней стороне самодвижущейся кофеварки светящееся табло, на котором менялись цифры. Десять… девять… восемь… семь…

– Какого черта ложиться? – заверещал второй близнец. – Нас здесь осколками изрешетит! На мелкие куски разорвет! Бежать нужно, пока не поздно!

– А с этой что делать? – кивок в мою сторону.

– Да плевать на нее!

Они бросились к двери, но в самых дверях столкнулись и принялись отталкивать друг друга.

Цифры на табло тем временем стремительно менялись – шесть… пять… четыре…

Я в ужасе смотрела на странную конструкцию, которая мигала, рычала, стреляла, кашляла и переливалась разноцветными огнями.

Неужели и правда бомба? Да откуда и главное – зачем?

Но, как бы то ни было, если она взорвется, от меня ничего не останется, кроме мокрого места…

Я попыталась встать, но ноги меня не слушались.

На табло мелькали последние цифры – три, два, один…

Ноль!

Я приготовилась к тому, что сейчас рванет.

Говорят, в такие моменты перед внутренним взором человека пробегает вся его жизнь.

Так вот это вранье. Перед моим внутренним взором ничего такого не пробежало, я только с тоской подумала о том, что погибну в таком уродливом подвале.