Ольга Баскова - Сокровища баронессы фон Шейн

– Да некогда ей было. То с дочерью возилась, то с внучкой.

– Странно, – пробормотал Чуня. – Ежели бы у меня внучка болела, я бы в лепешку разбился, но цацки нашел.

– В одиночку, наверное, тяжело ей было этим заниматься, – предположил Игнатов, – а в подельники звать никого не хотела – боялась.

По мутным глазам Чуни он видел, что тот ему не доверяет. Теперь Денис жалел, что не прислушался к его словам – в них была доля истины. Прислушался бы, по-другому поступил и не сидел бы сейчас здесь. Но если бы да кабы… Тогда он боялся подумать, что нет никаких драгоценностей.

– Только… это… Мокруху на себя не возьму, – процедил вор. – Одного раза в жизни хватило.

– Да я не собираюсь его убивать, – заявил Денис, – но припугнуть-то поможешь? Он никуда не заявит, зная, что ты неподалеку.

На это Чуня согласился. Во-первых, ему надоело жить впроголодь, во-вторых, обрадовался, что хоть кто-то уважал его и помнил о лихом прошлом. Он в одиночку обследовал дом Илларионова – влез в открытое окно, когда тот на минутку заглянул к соседу – а перед походом к краеведу явился с каким-то инструментом, напоминавшим плоскогубцы.

– Это уистити, – заявил он не без гордости. – С помощью него мы откроем дверь без шума и пыли. Он не успеет опомниться, и мы возьмем его в оборот.

Вор хорошо знал свое дело. Они действительно бесшумно открыли дверь и подняли несчастного краеведа с постели. Денис накинул веревку на худую шею и затянул. Игорь закашлялся, прохрипел:

– Что вам нужно? Берите что хотите. У меня нечего красть.

– Что хотим? – молодой человек усмехнулся. – Хотим дневник Ольги фон Шейн.

Краевед замолчал, и Денис сильнее затянул петлю. Глаза Илларионова выкатились из орбит, он покраснел и, подняв дрожавшую руку, пальцем указал на верхнюю полку шкафа и замычал, словно умоляя, чтобы ему разрешили разговаривать.

– Не врешь, козел? – Денис потянул еще, так, на всякий случай, и Илларионов свалился на кровать. Парень отпустил его и подбежал к шкафу. Бедняга не обманул. Старая выцветшая тетрадь мирно лежала на верхней полке.

– Есть! – крикнул молодой человек, но Чуня – и это было странно – не разделил его радости, повернувшись к нему с перекошенным от ужаса лицом:

– Ты, козел! Ты убил его!

– Что ты плетешь? – Денис подошел к кровати, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Я не собирался его убивать. – Он, как когда-то учили в школе, приложил палец к шее Илларионова. Пульс не прощупывался.

– Ты задушил его, идиот! – шипел вор. Молодой человек затрясся и упал на колени:

– Миленький, помоги, придумай что-нибудь! – заныл он. – Я обещал тебе десять процентов от продажи, заберешь тридцать, только помоги.

– Пятьдесят, – безапелляционно заявил Чуня.

– Ну хорошо. – Денис понимал, что не время и не место торговаться. Чуня надавил на переносицу, словно это помогало ему думать. – Можно сделать так, будто самоубился он… – Вор включил маленький фонарик, и его тонкий луч, как щупальца, пробежал по комнате. – Вон в стене крюк торчит. Сейчас веревку к нему привяжем…

Тогда Денису казалось, что они все сделали чисто. Собственно говоря, почему Илларионов не мог покончить с собой? Бедняга продал все, чтобы получить доступ к сокровищам, а их не оказалось. Так бывает в жизни. Заперев дверь и по возможности протерев все, к чему прикасались, они нырнули в темноту ночи – Денис не заметил, как из дневника вылетел клочок – и побежали к Чуне. Вор бежал, как молодой и здоровый, даже не подозревая, что подельник уже решил его судьбу. Пятьдесят процентов – это было слишком!

В аэропорт Игнатов отправился той же ночью. Совесть нисколько его не мучила. Два трупа тоже не беспокоили. Разве полиция свяжет с ним эти убийства? Он житель Ломоносова и никогда не общался с покойными. С билетами проблем не оказалось, и Денис, развалившись в кресле, открыл дневник. Кто знает, может быть, он поймет, где спрятано сокровище, уже здесь, в воздухе? Может быть, судьба уже подготовила для него сюрприз? Как оказалось, он не ошибся. Судьба действительно подготовила сюрприз, да еще какой! Среди сморщенных желтых листков, исписанных округлым почерком гимназистки, Денис нашел бумагу, заверенную печатью, и прочитал ее, меняясь в лице: «Уважаемый Игорь Борисович, сообщаю вам, что дневник вашей родственницы действительно оказался подделкой, изготовленной не позднее двух недель назад. С уважением, эксперт Д. Ф. Лановая».

Денис скомкал дневник и тяжело задышал. Черт, каким же он был дураком, когда не прислушался к Чуне и не дал и слова сказать несчастному краеведу. А тот уже знал… Но выходит, подделку изготовила его бабка Мария Ивановна, божий одуванчик, чтобы одурачить Илларионова и выудить из него деньги на лечение внучки? Интересно, на что она рассчитывала… Краевед тоже не дурак, сразу заподозрил неладное. Впрочем, какое теперь дело ему до покойника? С пронырливой бабкой он сам разберется. Стерва, из-за нее на его совести два трупа. Совести… Денис не подумал, что он давно попрощался со своими нравственными принципами.

Примчавшись в Ломоносов, парень обнаружил еле живую Иванову, почти без сознания. Слабой рукой она показала на полку с лекарствами, попросила есть, и он выполнил все ее просьбы: бабка не должна «двинуть кони» раньше, чем сообщит, где сокровище. Немного придя в себя, Мария Ивановна разрыдалась и поклялась, что сейчас расскажет ему все. Многое из ларца было продано, а деньги пошли на лечение внучки. «Не думай, что шкатулка ломилась от бриллиантов, – прошептала она. – Ольга много потратила, когда голодала».

– Если ты все угрохала на внучку, то я зарежу тебя прямо здесь. – Он вытащил перочинный ножик, который всегда таскал с собой. Старушка замотала головой:

– Нет, нет, кое-что осталось, тебе хватит. Дай слово, что развяжешь меня, иначе я умру.

Он пообещал, чтобы от нее отделаться, и женщина выдавила из себя, еле двигая посиневшими губами:

– Остальное я надела на покойницу. Бриллианты в гробу. Теперь развяжи меня. Ты обещал.

Он лишь расхохотался в ответ:

– Пока я еще ничего не отыскал, бабуля.

Мария Ивановна затряслась:

– Но ты же не собираешься…

– Именно собираюсь, – весело отозвался Денис. – В гробу твоей ненаглядной внучка лежит доля моего деда, значит, и моя. И я обязан ее забрать.

– Но это кощунство, святотатство! – Бедняжка захлопала ресницами и попыталась взять себя в руки. – Ладно, поступай как знаешь, только развяжи меня. Мне нужно в туалет, в ванную.

Он взглянул на часы. До темноты оставалось совсем немного. Жаль, что ночи здесь светлые. Впервые он возненавидел свой родной город.

– Потерпи еще немного, бабуля. – Молодой человек проверил веревки, скотч на ее запястьях и, помахав, удалился. Каким же он был дураком, что поверил ей! Негодяйка просто хотела спасти себе жизнь…