Ольга Баскова - Сокровища баронессы фон Шейн

– Убирайтесь, – крикнула она, не боясь, что любопытные соседи высунут носы из своих нор. – Немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию. Вы расскажете полицейским про какие-то десять тысяч, которые требуете от меня.

Владимир громко задышал:

– Ты хочешь меня обмануть? У тебя не получится.

Ольга расхохоталась.

– Я выгляну в окно и позову постового, он как раз прохаживается неподалеку. А потом придет полиция, и вы поведаете ей свою грустную историю. Наверное, у вас имеются доказательства того, что я надула вас на девять тысяч.

Остен-Сакен перестал стучать. Он понял, что мерзкой твари удалось обдурить его, и заговорил по-другому, жалобно и слезливо.

– Но вы обещали, баронесса. У меня огромный карточный долг. Вы же не хотите овдоветь, едва выйдя замуж?

Ольга, казалось, смягчилась.

– Я буду снабжать вас очень умеренными суммами, – сказала она и усмехнулась. – Дай вам в руки огромные деньги, вы мгновенно все промотаете. Я не хочу нищенствовать благодаря вам.

– Но мои долги… – Барон в сердцах пнул дверь ногой.

– Это не мое дело, – отрезала супруга, и он услышал стук каблучков. Мерзкая тварь не собиралась с ним больше разговаривать. Вздохнув, Вольдемар поплелся по лестнице вниз. По дороге к дому в голову неожиданно пришла мысль, показавшаяся спасительной. Он не верил, что баронесса станет снабжать его деньгами. Она пообещала не дать ему подохнуть с голоду, чтобы сейчас, сию минуту от него избавиться, а потом, если он вздумает докучать ей, обратится к влиятельным знакомым. Остен-Сакен заскрипел зубами и, слегка пошатываясь (ему удалось перехватить пару бокалов красного вина), побрел к Осташеву. Он подумал, что только его близкий приятель способен помочь ему.

Осташев молча слушал друга, развалившегося в кресле и закутавшегося в плюшевый плед. Размахивающий руками Вольдемар напоминал ветряную мельницу, которая прокатила Дон-Кихота с конем на своих мощных крыльях, ругался, брызгал слюной.

– Эта тварь дала мне всего тысячу – представляешь? Я продался уголовнице за тысячу. Уверен, она оставила с носом тебя и начальника тюрьмы, своего обожателя. Ведь так, мой друг?

Осташев поморщился. Он впервые в жизни чувствовал себя одураченным – и кем? Слабой женщиной. Никогда ни одна баба не оставляла его в дураках. Впрочем, это особенная баба, мошенница. Интересно, сколько одураченных ею ходит по столице?

– Ты прав, я ничего не получил. – Он вспомнил растерянные глаза начальника тюрьмы, когда сегодня явился к нему за обещанным вознаграждением. – Это дело оказалось невыгодным, но мы с тобой уже ничего не решим.

Владимир захлопал ресницами, его красноватые глазки засверкали.

– Это дело может стать очень даже выгодным, если ты мне поможешь.

Юрий поморщился:

– Как? Сообщить в полицию?

Барон выставил вперед палец с грязным ногтем:

– Вовсе нет. – Он придвинулся ближе, обдавая приятеля перегаром. – Ее нужно убить.

Осташев открыл рот и затрясся:

– Да ты в своем уме?

Остен-Сакен закивал, круглая голова болталась на тонкой жилистой шее.

– Очень даже в своем. Как только эта тварь умрет, я стану единственным наследником. – Он снова дыхнул приятелю в лицо, и тот закашлялся от терпкого запаха. – Друг, у тебя есть знакомые, которые могут обстряпать это дело. Помоги, а я в долгу не останусь. Сколько тебе обещал начальник тюрьмы? Я заплачу вчетверо больше. Моя женушка богата, как Крез.

– Если полиция узнает… – прошептал Осташев, пытаясь подавить в себе желание помочь другу. – Ты об этом подумал?

– Сделай так, чтобы не узнала, – веско ответил барон. – Если мою женушку прикончат в темном месте двое бродяг, никто не станет их искать, а если и станет, то не найдет.

Юрий запустил пятерню в желтоватые волосы.

– Мне надо подумать, – проговорил он. – Такие дела с ходу не делаются.

– Значит, ты согласен? – Масленые глазки Владимира загорелись радостью. – Со своей стороны я готов помочь. Думаю, будет нелишним узнать распорядок дня моей ненаглядной.

– Вот этим и займешься, – буркнул Осташев и встал, давая понять, что разговор окончен. Вольдемар лениво потянулся и с жалостью посмотрел на приятеля:

– Слушай, друг, можно у тебя переночевать? Сил нет идти в свою комнатенку. И противно сидеть в одиночестве и думать об этой твари.

Юрий хотел выставить его, но передумал.

– Черт с тобой, оставайся.

Барон закрыл глаза и уже через пять минут храпел в кресле, как паровоз. Осташев не мог уснуть до утра. Впервые в жизни он планировал убийство.

Санкт-Петербург, 1911

Ольга каждый день прогуливалась по Петербургу, по общественным местам, стараясь присмотреть будущую жертву. Разумеется, жертва должна быть богатой и доверчивой. Баронесса понимала, что нужно осторожничать, потому что многие в столице были о ней наслышаны. Правда, благодаря смене фамилии ей удалось завязать знакомство с некоторыми влиятельными людьми, доселе о ней не слышавшими, но ее чары на них почему-то не действовали. Ольга понимала: она уже немолода, хотя выглядит неплохо для своих сорока с лишним лет. Нужно было сменить тактику, не идти по проторенной дорожке. Но как это сделать?

Баронесса мерила шагами улицы, смотрела на серую Неву и думала, думала, думала. Как назло, память предлагала уже использованные методы, фантазия не работала, но женщина не унывала. Она ступала на новую дорогу, такую же кривую, как и прежняя, и новизна не пугала, а, наоборот, манила, и госпожа баронесса, как маньячка, искала будущие жертвы. Однажды она решила заглянуть в «Спортинг-палас» на Каменном острове, огромный дворец из железа и бетона. Здание давно вызывало у нее восхищение своим величественным видом и благородством строгих архитектурных форм.

Огромные залы дворца окружали грациозные галереи. Талантливый архитектор Гингер устроил их недалеко от пола и окружил высокой колоннадой в итальянском стиле времен Микеланджело. В одном из залов был оборудован трек для катания на роликовых коньках, и Ольга загляделась на хорошо одетые пары, скользившие по деревянному полу, как по льду. Это вызвало неприятные воспоминания о Раховском, об их совместных походах на каток, однако женщина силой воли заставила воспоминания померкнуть, потускнеть и еще раз, уже профессиональным наметанным взглядом обвела катавшихся. Ее внимание привлекла женщина средних лет, свободно и легко скользившая на роликах. Она определенно была богата: в ушах сверкали бриллианты, тонкие пальцы украшали крупные перстни.