Ольга Баскова - Сокровища баронессы фон Шейн

В суровые годы революции многие знатные семьи голодали и были готовы отдать все ценности за кусок хлеба. Мадам Остен-Сакен по дешевке скупала продукты и меняла их на фамильные драгоценности. Шкатулка наполнилась почти под завязку, однако ее владелица завязывать не хотела, и в результате в 1919 году ее судил за мошенничество революционный трибунал.

В суровое время суровы и законы. Впервые ей досталось по полной – исправительные работы без срока. Позже, правда, к празднику 7 Ноября срок уменьшили, но до исправительной колонии Костромской области Ольга все же доехала, и на какое-то время мир для нее рухнул. Казалось, возврата к прежней жизни уже не будет. Она в колонии… Она, такая утонченная, образованная, привыкшая к роскоши и полному удовлетворению своих потребностей… О жертвах своих преступлений Ольга, как всегда, не думала. У нее никогда не было никаких табу, не было чести и совести. Знала ли она вообще, что такое совесть? Так говорил прокурор на суде, но дама пропустила его слова мимо ушей. Совесть, честь – вот еще, какие глупости! У них самих-то есть совесть, если они вынесли такой приговор? Немного оправившись от шока, дама стала приглядываться, присматриваться и втираться в доверие к начальнику колонии Кротову, молодому двадцатитрехлетнему офицеру с узким длинным лицом и чуть косящими серыми глазами. Хитростью она добилась его благосклонности, рассказывая историю своей неудавшейся жизни, и молодой коммунист сначала пожалел старуху, но потом, выросший в бедности в семье мастеровых и всегда благоговевший перед титулами, стал приглашать пожилую даму к себе в кабинет сначала попить чаю, а потом… Оказалось, что древний черный монашеский платок ее старит, у нее еще прекрасные, хотя и седые волосы и очень нежная кожа. И он потерял голову от женщины, которой перевалило за пятьдесят, женщины, старше его почти на тридцать лет. Даже в таком возрасте, в рваной телогрейке с чужого плеча, Ольга оставалась прекрасной и губительной…

Кротов не думал о том, что перед ним «черная вдова», мужья которой умирали при невыясненных обстоятельствах. Дама была чертовски умна и привлекательна. Он не понимал, что она читала его, как открытую книгу, и смеялась про себя. Оказавшись с ней в постели, Кротов подумал, что прежде не знал, что такое любовь. Объятия увядающей женщины были горячими и крепкими, поцелуи огненными, губы мягкими и нежными. Кротов признавал, что для своего возраста Ольга выглядела превосходно: свежая смуглая кожа почти без морщин, разве что гусиные лапки, придававшие шарм ее красивому лицу, пухлые губы, гибкое тело. Вспоминая об этом, баронесса говорила себе, что открыла этому молодому человеку мир счастья и удовольствия, мир азарта, мир, в котором возможно все. Он стал жертвой неугасаемого пламени увядающей генеральши, влюбился до безумия, и госпожа Остен-Сакен, как могла, подогревала эту любовь.

Однажды, после горячительных ласк, она как бы невзначай стала вспоминать прошлое и ненароком обмолвилась, что в Петербурге у нее остались влиятельные знакомые, которые вполне могли бы помочь Кротову сделать карьеру. Молодой человек был достаточно честолюбив. Он сразу представил себе другую, столичную жизнь – не гнить же до пенсии в колонии! – и принял решение. Срок возлюбленной подходил к концу, и офицер решил уволиться и рвануть в столицу вместе с ней. Баронесса, по его мнению, знала ответы на все карьерные вопросы. Он даже не подозревал, что до него так думали многие и что Ольга тихо смеялась над любовником, когда оставалась в одиночестве.

Но бедняга об этом не знал, он уволился из колонии, и парочка рванула в Ленинград, потом в Москву и сняла комнатку на окраине города. Молодой возлюбленный вскоре понял, что Ольга его обманула: у нее давно уже не было никаких высоких покровителей. Однако, как ни странно, это не повлияло на их отношения, потому что он стал ее рабом, готовым целовать землю, по которой она ступала. Сначала молодой человек честно пытался найти работу, а потом, поддавшись на уговоры сожительницы, привыкшей ловить рыбку в мутной воде, нырнул вместе с ней в болото мошенничества. Деньги, оставшиеся у Кротова (разумеется, баронесса не собиралась продавать бриллианты из шкатулки), они заплатили таким же мошенникам за изготовление фальшивых бланков и удостоверений, и началась работа по одурачиванию граждан (теперь уже советских). Молодой возлюбленный ходил по нэповским кооперативам, пугал хозяев проверками, и они, до смерти боясь представителей закона, откупались от него хорошими деньгами. Ольга действовала в другом направлении. Она впаривала организациям несуществующие дефицитные товары, но все равно эти сделки приносили мизерные прибыли. Баронесса тосковала по крупному делу, и вскоре они с любовником придумали, как сорвать хороший куш.

Мошенники зарегистрировали в исполкоме предприятие «Смычка», сняли контору на Тверской и дали объявление в газету о продаже за наличный расчет по цене ниже рыночной всевозможных дефицитных товаров. От клиентов не было отбою. Они доверчиво слали предоплату в конвертах, и мошенники, едва успевая выуживать деньги, стали жить на широкую ногу. Ольга поморщилась, вспомнив о том, как они все же попались – не из-за жалоб клиентов, разумеется, не получивших свои товары, а по глупости Кротова, которому взбрело в голову угнать государственный автомобиль. Тогда затея любовника ей понравилась, и она дала ему совет подобрать машину попрестижней: дескать, тогда и их липовая организация тоже станет более престижной. На автомобиле они и попались. Дурак Кротов не придумал ничего лучшего, кроме как попытаться сбежать от милиции (кстати, угнанная машина принадлежала ЧК), и получил пулю в грудь. Было ли Ольге его жалко? Он ведь хотел помочь ей выиграть время, специально подставился чекистам. От злости они буквально изрешетили его красивое тело. Но баронесса, как всегда, не почувствовала и капли жалости. Кротов был мужчиной, а мужчины для нее ничего не значили.

Подвиг бедняги оказался напрасным. Бежать ей не удалось, это и понятно, в пятьдесят с лишним прыть уже не та, а чекисты, как назло, попались крепкие и рослые. Госпожа Остен-Сакен загремела в Бутырку, на суде валила все на подельника, обвинив его в угрозах и насилии. А что касается предприятия «Смычка» – в этом она не участвовала. Иногда Кротов просил ее подготовить какие-то документы, но она и понятия не имела, что негодяй обманывает людей.

В который раз ей удалось уйти от наказания, спасибо следователю, поддавшемуся ее обаянию, и братцу Марку, давно обосновавшемуся в Шувалово под Ленинградом. Он приехал на суд, поручился за сестру и увез ее к себе, правда, ненадолго. Жена Марка, сухая, тощая, как вобла, сразу невзлюбила Ольгу, за что и поплатилась: родственница украла у нее бриллиантовые сережки и деньги и скрылась, не оставив адреса. Да и какой у нее мог быть адрес? Сумма, украденная у жены брата, оказалась мизерной, ее едва хватило на оплату комнаты в Шувалово, и госпожа баронесса, решив, что можно не брезговать кражами – нужно же на что-то существовать! – принялась ходить по соседям на чай, но после каждого посещения этой дамы они обнаруживали пропажу денег или ценных вещей. Стоит ли говорить, что Ольга опять оказалась в тюрьме! Она была слишком слабой и сильно постаревшей, и судья, пожалев женщину, не устававшую повторять, что в свое время она была настоящей революционеркой, потому что грабила богатых, дал условный срок.