Кристоффер Хольст - Летний сон в алых тонах [litres]

Последние два дня выдались невероятно странными. Словно в кино. Все началось с того, что она проснулась от крика. Пронзительного вопля, который резал ее и скреб вдоль позвоночника, словно острый коготь. Йенни резко вынырнула из сна и вскочила с постели. А когда выбралась на палубу, то увидела, как ее мама лежит, скорчившись, на причале, а ее отчим Людвиг Аксен стоит рядом и дрожит всем телом перед двумя взрослыми мужчинами, которых Йенни приняла за полицейских.

В тот момент сердце Йенни забилось с такой силой, что она подумала, что оно сейчас разорвет ее грудную клетку, выпрыгнет и приземлится на палубу, прямо на одну из подушек марки «Лексингтон», словно дрожащий окровавленный кусок мяса.

Впрочем, что ни говори, а Каролина была как раз из тех, кто рано или поздно должны столкнуться с чем-то подобным. Кого однажды проглотит море. Слишком у нее все было хорошо. Слишком красивая, слишком успешная. Поэтому ничего удивительного, что в один прекрасный день некая всемогущая сила должна была забрать у нее жизнь и тем самым восстановить гармонию и равновесие в мире.

С тех пор как они получили страшное известие, минуло уже почти восемнадцать часов. Парня Каролины арестовали. Йенни никогда не думала о Бенжамине плохо , вовсе нет, но есть что-то подозрительное в личностях со столь безупречным фасадом. Бенжамин был чересчур хорош для того, чтобы это походило на правду. Слишком симпатичный, слишком мускулистый, слишком обаятельный. Всегда безупречно одет и к тому же лучший игрок футбольной команды. От него даже пахло хорошо. Не парнишка, а просто ходячая реклама «Ганта» [15] Известный бренд одежды. какая-то. А теперь он в руках полиции. Тут тоже все дело во всеобщем равновесии.

Последние восемнадцать часов на яхте царит непривычная тишина. Только само судно медленно и боязливо покачивается на спокойной воде. Людвиг по нескольку раз в час звонит в полицию – все пытается узнать, нет ли новостей. Мама беспрерывно плачет. Над кокпитом надвинули купол, чтобы никто не мог заглянуть внутрь, и теперь она сидит внутри и пялится на вечернее море сквозь прозрачный пластик.

После того как Йенни рассказали о случившемся с Каролиной, ни Людвиг, ни мама больше с ней не разговаривали. Вчера вечером они ужинали в тишине. Только покашливания, молчаливые всхлипы и тяжелые вздохи. Сама Йенни понятия не имеет, как ей относиться к случившемуся. Ведь Йенни не знала Каролину, на самом-то деле . Они прожили почти два года как сводные сестры, но за все время едва ли обменялись друг с другом тремя десятками слов. Они были слишком непохожими, словно с разных планет. Так что Йенни пребывала скорее не в скорби, а… во тьме. Во тьме, которая и есть наш мир. Где люди совершенно неожиданно могут утонуть и пойти ко дну.

Из-под купола доносится отчаянный мамин всхлип. Людвиг поднимается и садится рядом с ней. Утешает. Йенни все слышно через тонкую деревянную дверь каюты, в которой она спит по ночам.

Она засовывает в уши наушники. Включает тихую фортепьянную музыку – единственное, что подходит для чтения. После чего снова открывает свою книгу – «Грозовой перевал » – и с головой уходит в мир, в котором она, в отличие от мира реального, чувствует себя как рыба в воде.

– Ну… вот и все!

Я посмотрела, как имейл с моей последней статьей уходит к Гунилле Джонс, после чего захлопнула крышку ноутбука. Рози радостно вскрикнула и победно подняла бокал.

– Отличная работа! И как раз вовремя. Потому что ужин будет готов через несколько минут.

– Превосходно.

Мы сидели в тенистом саду у Рози. Она выставила свое лучшее приобретение за все годы – муурикку. Я сперва подумала, что она говорит о финском стриптизе, но когда Рози достала из сарайчика с инструментами большое, напоминающее гриль, устройство, я почувствовала умиление. Оно выглядело как кухонный аналог космического корабля. Широкий железный поднос, который можно размещать прямо над костром и жарить на нем все, что угодно.

Прямо сейчас она жарила на муурикке два тонких пласта хлеба. Предполагалось, что в конце они должны стать пиццей. Рози сбрызгивает горячий хлеб оливковым маслом и переворачивает. Тесто шипит и пахнет просто божественно. Словно я внезапно очутилась в Тоскане и рядом со мной стоит итальянская бабушка и готовит ужин. И лишь емтландский говор Рози говорит о том, что мы далеки от виноградных лоз и зеленых живописных долин.

Я наливаю себе немного сладкого, с цветочным ароматом пино-гри из Эльзаса и чокаюсь с Рози.

– Как же здорово, что я наконец-то ее отправила, – говорю я. – На редкость трудная статья.

– Да, понимаю. По какой-то особенной причине?

– Не сказала бы, просто порой дело продвигается очень медленно. Репортаж о любовных взаимоотношениях всегда занимает в «Шансе» пять страниц и, кроме того, должен строиться по определенной схеме. Драматургической.

Лицо Рози приобрело задумчивое выражение.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, сперва нужно изобразить влюбленность, следом должны появиться проблемы, запахнет разрывом. Но потом происходит примирение, и все заканчивается хорошо.

– Словно в любовном романе?

– Точно, как в любовном романе.

– А что делать, если пишешь о паре, у которой не было никаких проблем?

– У всех пар бывают проблемы. А если они не столь очевидны, то мы стараемся… заострить внимание на различных деталях.

– А, понимаю. Стремитесь придать немного интриги.

– Именно.

– О боже, Силла. Какая у тебя интересная работа!

– Уф.

– Нет, в самом деле!

Рози ненадолго оставила муурикку и подошла ко мне с бокалом вина в руке.

– Сама я всю жизнь носилась по рыбному отделу в супермаркете на Карлаплан. Не то чтобы я страдала, напротив, мне там вполне нравилось. Но разделывать тридцать лет треску – не назовешь интересной работой.

– Вы проработали там тридцать лет?

– Да, почти. Я выросла в Эстерсунде, но потом повстречала Леннарта, мою большую любовь и отца Адама. Он был таким же стильным красавцем, как и Адам сейчас. И кроме того, он был стокгольмцем, так что в тридцать лет я переехала в большой город. Мы снимали жилье на Риндогатан в районе Йердет. Чудесная трехкомнатная квартирка с балконом.

Рози подняла глаза к вечернему небу, вид у нее сделался ностальгический.

– Вы там больше не живете?

– Нет, пришлось обменять ее на квартиру этажом ниже. Леннарт десять лет назад умер от рака. Я уже не могла жить одна в такой большой квартире. Адам к тому времени уже съехал от нас и жил отдельно.

– Очень сожалею.

Рози отмахнулась от моих сожалений, словно от назойливой осы.

– Ах, это было давно. Но все равно спасибо. Та маленькая двухкомнатная квартирка, в которой я живу сейчас, она тоже ничего. А главное – дешевле. И, кроме того, у меня теперь есть дача.