Наталья Солнцева - Оборотень по наследству

– Пожалуйста, Ирина! – взмолился тот. – Не лишайте нас удовольствия!

Хозяйка дома колебалась. Хозяин выглядел напряженным и встревоженным. Он сохранял на лице любезную улыбку, но за этим крылось нечто иное. Вероятно, ему не терпелось наказать преступника, который испортил этот званый вечер, а главное, огорчил его прелестную супругу.

Пару раз Илья перехватил его взгляд, направленный на часы. Стрелки приближались к половине одиннадцатого. В камине догорали дрова, пирог был съеден, в бокалах пускало пузыри шампанское, в креманках таяло мороженое с ягодами.

Антон разомлел от выпивки, вкусной еды и близости обожаемой женщины. Полухин нетерпеливо постукивал пальцами по столу. Черты его лица заострились, губы были сжаты, в глазах мелькали ледяные искры.

Воронины не показывались. Видимо, оба решили не нарываться на неприятности и занялись хозяйством.

Илья упрашивал Ирину выступить.

– Я опишу этот незабываемый вечер в сценарии, и вы сможете увидеть похожую сцену в сериале, – пообещал он.

Женщина сначала отнекивалась, но потом согласилась. Она была хорошо воспитана и не могла позволить себе долго ломаться…

Савелию все-таки удалось вытащить Лютикова из дому и привести к злополучному камню. Ливень выдохся и притих. На старом погосте гулял ветер, однако на сей раз чуда не случилось, и луна не показывалась.

Охотник снял с плеча ружье, прислонил его к стволу дерева, воткнул лопату в раскисшую землю и проворчал:

– Не видно ни зги. И фонарь сдыхает. Не мешало бы подзарядить, так света нет!

– Надо было зайти к Полухиным, – посоветовал кладоискатель. – У них генератор есть. Хочешь, утром вместе сходим?

– Держи карман шире, так они нас и пустили.

– Должна же быть взаимовыручка!

– Этот Полухин живет отшельником, ни с кем не водится. А еще собирается гостиницу открывать! Ну-ну, поглядим, что у него получится, – покачал головой Савелий. – Завтра с утреца потопаем в магазин, попросим продавщицу зарядить телефоны и фонари, – предложил он.

– На кой черт тебе телефон, если связь тю-тю?

– И то верно…

Тусклый луч фонаря скользнул по руинам церкви, выхватил из темноты деревья, заросли орешника и небольшую поляну, посреди которой возвышалась угрюмая гранитная глыба.

– Ты правда зверя тут видел? Или врешь?

– Тьфу на тебя! – вспылил охотник. – Я когда-нибудь врал? Можешь у доктора Завьялова спросить, если не веришь. Болотное чудище за девчонкой погналось, благодаря чему мы уцелели.

– Но девчонка-то жива?

– Зато ее одежонка растерзана в клочья. Будто ножницами порезана.

– К чему бы это? – поежился от холода Лютиков.

– Думаю, оборотень нас предупредил, чтобы мы оставили его в покое. Иначе будут жертвы уже не по заброшенным деревням, а в поселке!

– Да ладно… Ты ему приписываешь почти человеческий ум. Откуда у чудища соображалка? Он действует инстинктивно…

– Чувствую, что он хитрее всех нас вместе взятых, – заявил Савелий. – И способен натворить много бед. Мы просто обязаны его остановить! Давай, берись за работу…

Дома Лютиков почти согласился с охотником, что необходимо сделать под камнем подкоп, добраться до могилы и убедиться, есть ли там останки. Но теперь, при виде тяжеленной глыбы, пыл кладоискателя поубавился. На расстоянии задача казалась хоть и спорной, но достижимой. А на месте масштаб предстоящих раскопок испугал Лютикова.

– Двумя лопатами можно до второго пришествия ковыряться…

– Давай начнем, а там поглядим, – настаивал Савелий. – Вдруг оборотень не позволит свое убежище рушить. Нападет на нас! Тут мы его и прихлопнем!

– Спасибо, обнадежил. Ты ружье-то хоть зарядил?

– Серебряными пулями, – кивнул Савелий. – Последние из коробки забрал. Придется новые отливать, если что.

– Будет ли кому отливать? – мрачно пошутил кладоискатель. – Оборотень с нами церемониться не станет. Порвет на куски и разбросает по погосту. Представляешь зрелище?

– У нас против него сила и правда, – возразил охотник. – Божье слово и забота о ближних! Нельзя, чтобы этот монстр в поселок повадился. А ему по ходу крови хочется.

– Ох, Савелий, подбил ты меня на авантюру! Ну, что мы тут вдвоем сделаем? А если опять дождь пустится?

– Хватит ворчать, копай! Мы зря время теряем.

– Ты кому-нибудь говорил, что мы на погост пойдем?

– Только ментам. Я им предлагал раскопать могилу под камнем, но они даже слушать не захотели.

– Их сюда кнутом не загонишь, – вздохнул Лютиков. – Значит, нас никто не выручит, если что. – Он помолчал, прислушиваясь к шуму ветра, и спросил: – Ты молитву читать умеешь?

– Самую простую… «Отче наш».

– Читай! – скомандовал кладоискатель. – Господь нас прикроет. Воля его вездесуща!

Савелий забормотал слова молитвы, но в его груди разрастался страх. Казалось, они с Лютиковым на погосте не одни. Кто-то наблюдает за ними из окружающего мрака: прячется в развалинах или за деревьями, в темных, дышащих опасностью зарослях.

– Ты свой тотем зачем набивал? – в сердцах повернулся он к товарищу. – Для оберега… или для прикола?

– Для прикола, – огрызнулся Лютиков. – И вообще, надо выбирать, тотем или молитва! Либо одно, либо другое!

– Вали кулем, потом разберем…

У Савелия по телу бегали мурашки, во рту пересохло. Незримый наблюдатель приводил его в ужас. Сказать об этом он постеснялся. Лютиков начнет подкалывать, зубоскалить, ославит потом на всю округу.

– Ты как хочешь, а я сворачиваюсь! – выпалил кладоискатель, испытывая тот же необъяснимый страх. – Я в ловцы оборотней не нанимался. Нам с тобой больше всех надо? Да?

Он очистил лопату от налипшей земли и сердито уставился на охотника. Тот махнул рукой и последовал его примеру. Копать в самом деле трудно, грунт вязкий, как смола, ползет, затягивает.

– Ружье не забудь, – буркнул Лютиков, которому не терпелось покинуть это зловещее место. – Зря только изгваздались! Говорил я тебе, ни хрена не выйдет. А ты уперся рогом…

Едва Савелий взялся за двустволку, как в развалинах раздался шорох…

Выступление Ирины очаровало гостей. Она проникновенно читала стихи Гумилева и Ахматовой, трое зрителей восторженно хлопали.

Доктор был восхищен без притворства. Ирина полностью соответствовала его идеалу прекрасной дамы, – романтической, нежной, сдержанно страстной и красивой той особенной красотой, которую воспевали поэты серебряного века. Вообразить такую женщину в постели во время секса казалось ему кощунством. Его обожание было исключительно платоническим.

Полухин, похоже, не понимал истинных помыслов Антона Петровича и мучительно ревновал. С каждой минутой он все сильнее возбуждался, ерзал и поглядывал на часы.