Дмитрий Агалаков - Ведьмы Холодного острова

— А позвать ее можно?

— А зачем она вам?

— А надо, — убедительно проговорила Юля.

— Ну, зачем?

— А мы ей хотим предложение сделать. Выгодное.

— Какое выгодное? — насторожилась та, что пряталась за дверью.

Она уже слышала голос, что сейчас звучал за дверью, поняла Юля. Но где?

— В кино сняться.

— Да ну?! — вырвалось у говорившей по ту сторону двери.

— Да, я ассистент режиссера.

— А чо за кино-та?

— Про любовь.

— А-а! А там целоваться надо будет? В кино-та?

— Да все время надо будет целоваться. Так вы позовете Раю?

Щелкнули два замка, и дверь осторожно открылась. Из темноты коридора на Юлю смотрела та самая скуластая девочка с недобрыми колючими глазками и приплюснутым носом, которую она видела в окне.

— Это я, Рая Рытвина, я это, — осторожно сказала она.

— А я знаю, что это ты, — проговорила Юля. — Ты одна дома?

— Ага, — ответила та.

— А где отец твой?

— А где надо. Дела у него.

— Ясно.

— Так вам он нужен или я?

— Ты, конечно! — Стоило бы воспользоваться отсутствием родителя этой милой уродицы, решала про себя Юля. Ей ничего не будет стоить разговорить ее. Только бы не помешали! — Мне тебя такой и описывали, — убедительно кивнула она, но не смогла сдержать горького вздоха: — Симпатичной!

Дверь открылась шире, и Юля смогла разглядеть ее всю. Только лицом она была девочкой, а телом — половозрелой молодой женщиной. Это несоответствие покоробило Юлю, как коробит всякое несоответствие в человеческих пропорциях, по странной случайности не предусмотренное, но допущенное природой.

— Только меня все Белкой зовут, — сказала хозяйка. — Мне это имя нравится.

— И об этом я знаю, — кивнула гостья. — А меня Джулией зовут.

— Имя како-то не наше.

— Зато красивое. Правда?

— Правда, — согласилась та.

— Стало быть, хочешь в кино сниматься, Белка?

— Хочу, — кивнула девочка-переросток.

Юля все еще решала, проситься в гости или не проситься. Как отреагирует молодая хозяйка? Вдруг замкнется? Отступит. Прогонит ее, незнакомку. И отталкивал ее этот дом. Какой-то скрытой силой отталкивал. Нечто плохое таилось за этим порогом, в той темноте. Но она должна была переступить его! Ведь она смелая и никогда не отступает. И слишком многое было поставлено на карту.

— Ты в дом-то меня впустишь? — ласково спросила Юля. — Или тебе не разрешают приглашать чужих?

— Не-а, не разрешают, — покачала она головой. — Ругают меня. Но тебя я впущу. Да и кого мне бояться? Нас тут все знают. И мы всех знаем. Все кругом соседи. Ты ведь меня не обидишь? — Ее глаза подозрительно блеснули.

Но что в них было? Юле вдруг показалось, что насмешка.

— Нет, что ты!

— Тогда входи, Джулия.

Теперь Юля знала точно: это была та самая девочка, что удила рыбу в одном из затонов Русалочьего озера со своим отцом. За камышами. Ее речь, и особенно ее «чо», нельзя было спутать ни с какой другой речью. Она приняла ее за взрослого ребенка по голосу, но хозяйка была совсем не ребенком…

— Ну так чо ж ты? — спросила та. — Или передумала?

«Была не была», — решила Юля и переступила порог этого дома. И тут же сморщилась — на нее пахнуло кислятиной и навозом.

— Капустку солите? — брезгливо спросила гостья.

— И капустку, и грибочки, и червячков дождевых разводим.

— Как это?

— Для рыбалки. А червячкам навозец нужен.

— Ясно. Мы в коридоре будем стоять?

— Ой, забыла. Пойдем в мою комнатку.

Юля двинулась за юной хозяйкой.

— А почему тебя зовут Белкой? Расскажи мне.

— Когда я была маленькой, у меня белка жила. С красивым таким хвостиком. Я ей говорила: и я хочу такой хвостик. А белка отвечала: тебе не надо. А ей опять: очень надо, дай мне поносить, мы ж подруги. А она мне: без хвостика обойдешься! — Девушка разом обернулась, и глазки ее зло блеснули: — Тут и дружбе конец. Взяла я и отрезала ей хвостик.

— Как — отрезала?! — опешила Юля.

— Ножницами, вот как.

— Живой белке?

— Ну так не мертвой же. Я ж только примерить хотела. Прикормила ее, затейницу, левой ручкой ее зажала, — девушка перед самым носом Юли сжала в кулак свою явно очень сильную руку, — правой взяла ножницы — чик, и готово. А она-то захрипела, забилась и как меня укусит! Я так закричала, так закричала! Папка вовремя подбежал, выхватил белку, она и его цапнула, а он ее об стену — бац! Вдребезги! И все.

Юля непроизвольно поежилась.

— Прямо об стену?

Они вошли в комнату девушки, заваленную старыми куклами, игрушками, всякой всячиной, место которой на помойке.

— Да вот об эту, — Белка кивнула на одну из стен, укрытую ковром. — Я потом хвостик к себе все примеряла. И так приложу, и сяк приложу. И окропляла его живой водицей, которую мне соседка… — она вдруг запнулась, — приносила.

— Какая соседка? — вырвалось у Юли.

— А какая тебя разница-та?

— Да просто спросила, — пожала плечами Юля.

«Зря она это, ой зря! — вдруг пронеслось в голове у Юли. — Соседкой, скорее всего, была как раз Варвара!»

— Та соседка, которую давеча убили, — сказала Белка. — Вот какая соседка.

— А у вас соседку убили? — как можно натуральнее изумилась Юля.

— Неужто не слышала?

— Нет, — замотала головой Юля.

— Вилами закололи — прям в живот! В сарае. — И она, сцепив две ручки, кулачок к кулачку, ткнула ими в направление гостьи: — Хрысть!

Вот от этого «хрысть» у Юли вновь сжалось сердце.

— Ясно, — согласилась она. — А что с хвостиком?

— С каким хвостиком?

— С беличьим.

— А-а! Не прирос хвостик. Вот что с хвостиком. Так я засушила его. Он все такой же мягкий. Я его иногда причесываю. А если подышать на него, он теплый становится. Будто живой. Хочешь, покажу?

— Не сейчас, — мягко остановила ее Юля.

— С тех пор я сказала: Белкой меня зовите.

— Ясно. Мне вот что нужно. У тебя в фильме будет много сцен, и в каждой необходимо новое платье. У тебя много одежды? — с сомнением спросила она. Юля взглянула на простецкое платье рослой девушки. — Или мало?

— Маловато у меня платьев! Говорила папке: больше надо платьев! Зато у меня после мамки, подлюки, три платья осталось. Но они-то красивые! Золотистое, белое в горошек и черное!

«Мамки-подлюки»?! Юля не пропустила эту фразу мимо ушей, как не пропускала ничего. Но не прислушалась — не захотела. Хотя все говорило за то, что тут бы ей, Юле Пчелкиной, и стоило бы одуматься!..

— Во-от, — вместо этого заботливо протянула Юля. — Ты их и примерь все по очереди. Я тебя в этих платьях сниму. Это фотопробы называется, слышала?

— Слышала, — кивнула Белка. — Как у моделей в телевизоре?

— Точно! — Юля вытащила из сумки крошечный фотоаппарат — цифровую мыльницу Кирилла. — Ты платье надеваешь, а потом ко мне выходишь, и я тебя фоткаю. Идет?

— Ага! — выпалила скуластая девица со злыми глазками, которые вдруг потеплели и загорелись иначе. Взволнованно загорелись, требовательно, с неподдельным интересом!